Дверь комнаты Следственного управления вновь открылась и в ней возник судебный пристав. Он бросил на Маньяна заинтересованный взгляд и монотонно сообщил:

— Ну что ж, джентльмены, пришло время вам поприсутствовать на финальной части концерта. Знаю, что вы ждали от меня слов: «Вы свободны». Но, увы.

— Хорошо, Гектор, мы поняли, — добродушно произнес Оливорм. — Но не могли бы вы сначала дать свою оценку настроению трибунала?

— Настроение таково, что многим — вредно для здоровья. Некоторые из судей вообще решили разыграть новую карту. Они заявляют, что вы обязаны были любой ценой удержать за собой Фрум-93.

— Чушь! Это, черт возьми, чушь! — воскликнул Оливорм. — Я уверяю вас, Гектор, это бред! Только я мог решать в то время, нужно было нам удерживать за собой планету или нет! Будет это отвечать интересам Земли или не будет!

— О, я благодарен вам, господин министр, за то, что вы все-таки решились взять на себя эту ответственность, — воскликнул Маньян, прямо-таки засветившись от радости. — И действительно, я сам до сих пор удивляюсь, как это тем дуракам пришло в голову взвалить всю эту вину на одну мою голову?!

— Выбирайте выражения, Бэн. Знайте, что я не выношу, когда при мне подобными словами дают характеристику высшим должностным лицам Земного Дипломатического Корпуса! Знайте это!

— Ну хорошо, тогда кретины, — предложил новую трактовку Маньян. — Мерзавцы, тупые идиоты.

— Да, Бэн, сдается мне, что вы теряете над собой контроль прямо на глазах. Знаете что, вы пока оставайтесь здесь и попытайтесь успокоиться, а я зайду туда, призову судей к снисхождению, а заодно выясню, куда ветерок дует, — предложил Оливорм, заговорщически подмигнув своему бывшему подчиненному.

— О, благодарю, Фрэд! То есть я имел в виду — Ваше Величество.

— Величество? — кисло повторил Оливорм и мечтательно закатил глаза. — А почему бы не сам Господь бог, а? Масштабно как-то… Да, именно это слово! Кроме того надо же установить в этой сфере какое-то равновесие с гроасцами? Нет никакого сомнения в том, что вскоре совершенно спонтанно возвысится из разных мест многоголосый призыв к адекватному представительству Земли в божественном пантеоне.

И в следующую минуту за мягко улыбающимся добровольцем в божественный сан закрылись двери комнаты Следственного управления.

— Отбывание наказания в ссылке на гроасских серных рудниках в Юше?! — орал спустя полчаса Маньян, кружась перед каменнолицыми членами трибунала, которые с вялым интересом наблюдали за реакцией приговоренного на вердикт.

— И это вы называете проявлением снисхождения?! Интересно, что же для вас означает строгий приговор?!

— Спокойнее, господин Маньян, — тихо увещевал беднягу Ретиф. — Не испытывайте их терпения.

— Боже, да при чем тут их терпение, Ретиф?! — ревел Маньян, закрывая руками свое узкое лицо, совсем как ребенок, которому стало страшно.

Маньяна под руки вывели из комнаты, где проходил суд. Он всхлипывал и невнятно бормотал:

— Все, Ретиф, все! Я погиб! Если даже мне суждено будет перенести это несправедливо жестокое испытание и остаться живым, оно похоронным эхом отзовется в коридорах отдела кадров Корпуса и моя карьера лопнет, как мыльный пузырь! И никогда больше я даже помыслить, вы слышите, помыслить не смогу о реализации моих несмелых грез о кресле посла!

— Хватит, Бэн, ну хватит, успокойтесь же! — мягко попросил Оливорм, когда земляне вышли в коридор. — Благодарите судей, что они не послали вас на ледники или, что еще хуже, в канцелярии Сектора на страшную бумажную каторгу!

— Все это является слабым для меня утешением, сэр, хотя я, конечно, чувствительно признателен вам за вашу добросердечность и гуманное напоминание о существовании еще более ужасных чистилищ чем то, которое уготовано мне…

— Держи себя в руках, Бэн, — мурлыкал подошедший к землянам божественный Флит. — Хочу сказать, что тебе редкостно повезло, так как ты будешь находиться под моей личной протекцией, что является твердой гарантией того, что ты останешься доволен своим пребыванием в гроасских краях. Разумеется, я не могу не признать того, что серные рудники Юша — это не самое полезное для здоровья человека местечко на благословенной гроасской земле. И все-таки не дай пошатнуться своей вере и тогда мы с тобой увидим, что это вовсе не так уж и смертельно отбыть полный срок наказания в этом ад… Оговорился, старина. Взываю к твоей стойкости и мужеству, мой мальчик! Смело отправляйся туда, поддержанный и успокоенный твердой верой! Это я тебе говорю!

— Ох, Флит, даже не представляете, как мне знакома эта песня! В дни неудач тетушка Нинни несколько часов подряд могла жужжать мне ее в уши. Но, также как вы говоря о вере, она имела в виду несколько иное, Флит! Она никогда бы не подумала… Никогда бы не смогла представить меня, в молитвах возносящего гроасского бюрократа!

— И тем не менее твоя тетушка была очень чувствительной представительницей вашего племени. Она была человеком высокого духовного развития. Я уверен, она бы быстро признала неизбежность — и, главное: оправданность, — принятия тобой новой веры. И учти: гроасцы — это сливки нашего гроасского общества. Так что разве нелогично, что в свое время Чрезвычайный и Полномочный Посол Гроа, то есть чистой воды бюрократ, возводится в божественный сан, благодаря непреодолимому давлению и поддержке своей исключительности и врожденного превосходства над другими?

— И еще при весьма весомой поддержке доходов от бизнеса на шкурках гриблей, — не удержался от язвительного напоминания Маньян.

— Ну, разумеется, я этого и не собираюсь отрицать, — прошипел Флит. — А в гроасской государственной церкви и не занять никакого уважаемого места тому, кто не знает, как ворочать фондами. Для увеличения славы Господа, разумеется.

— Господа?! — переспросил Маньян. — А вот я слышал, что епископы используют неожиданно свалившиеся на них денежки преимущественно на содержание монастырской системы с ее знаменитыми оргиями и гейшами. И еще пускают на мебель и украшения, изготовленные по индивидуальным заказам, для всего гроасского клира, начиная с высших духовников и заканчивая последним мальчишкой из церковного хора!

— Да, я согласен, что некоторым из певцов церковного хора удалось, потуже затянув пояса, заработать себе на «Кавасаки-250», ну и что в этом такого? А что может быть приятнее для меня, как для бога просвещенной религии, чем знать, что у каждого из служителей моего культа имеется удобная монашеская келья…

— В которых ходят по коврам толщиной в три дюйма и слушают запрещенную музыку, как я слышал, — не сдавался Маньян.

— Я сказал — монашеская келья. В которой каждого из них встречает стайка исполненных сознания своего долга девственниц, в руках у которых святые чаши с подкрепляющим силы напитком. Они провожают безгрешных иноков к их грубым, спартанским ложам и там медитируют с ними на духовные темы и сюжеты! О, медитации! Именно они-то и сделали Гроа Великой!

— Потрясающе, — зло пробормотал Маньян. — Кто откажется помедитировать с какой-нибудь девственницей на спартанском ложе в убогой монашеской келье?..

— Так ты согласен?! — улыбнулся Флит. — Значит, отправляемся? В таком случае говорю тебе, что в порту ожидает скоростной корабль, приписанный к Великой Гроа, который готов принять нас на свой борт. Меня — для дальнейшего служения истине и божественных почестей, тебя — для переправки на место, определенное судом.

— Именно, Флит! — вскричал вдруг долго до этого молчавший Оливорм. — Поскорее заберите с собой этого мошенника! Один вид его и хныканье, которому нет конца, действуют мне на нервы! А вам, Бэн, хочу заявить: настоящий дипломат всегда умеет проигрывать и знает, как поражение представить величайшей победой. Если честно, Бэн, то я немного удивлен тем, как вы вели себя в той комнате и после нее. Если те газетные шакалы в конце коридора увидят на вашем лице такое похоронное выражение, это может иметь самые нежелательные последствия. О вас такое напишут!