А ВНИЗУ ЕДЯТ СЕРН И КОЗЛОВ \\\ ПЛАЗМА \ ГОРОДА В КОТОРЫХ МЫ БУДЕМ ЖИТЬ\ НЕ ЗНАЮТ БОЛЬШЕ НИ ДОРОГ НИ УЛИЦ \ ПЛАЗМА \

ЧТО МЫ ПРИ ЗАСТРОЙКЕ ЕЩЕ ДИФФЕРЕНЦИРУЕМ НА ОТДЕЛЬНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ \ ДОМА \ УЛИЦЫ \ ПЛОЩАДИ ПРЕВРАТИТСЯ В КУПОЛ И МЫ ПОТОМ ВЗОРВЕМ И ТОТ КУПОЛ\

ПЛАЗМА \

НЕ ЦВЕТОК \ КОТОРЫЙ РАСТЕТ ИЗ ПОЧКИ \ СЛИЗИСТЫЙ КОМОК \ МЫ БУДЕМ БЕССТЫДНО ГОЛЫЕ \ ПОСКОЛЬКУ ТОГДА МЫ ЕДИНЫХ ПЛАЦЕНТА ЭВОЛЮЦИИ \ НАКОНЕЦ

БЕЗ ПОРЯДКА \ СИСТЕМЫ \ А ЗНАЧИТ БЕЗ ПРЕСТУПЛЕНИЙ \ БЕЗ НАКАЗАНИЙ \ ПЛАЗМА И ЯЗЫКОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬ \ STETS[7] ПИШЕТСЯ ОДИНАКОВО С НАЧАЛА И С КОНЦА \ ТОТ[8] ТОЖЕ \

Ильдирим в отчаянии манипулировала куклами. Вероятно, что-то она сделала правильно, поскольку Краффт теперь взирала на нее мягче. Или зрелище унижения взрослой женщины, которую заставили играть в куклы, придало глазам чиновницы выражение человечности? Во всяком случае, именно это заподозрила Ильдирим.

— Конечно, вы можете подыскать репетитора для девочки. И сократить свой рабочий день, ведь вы на государственной службе. Вот только, — тут на лице педагога появилась озабоченность, — мы обычно не… А что скажет по этому поводу ваш партнер? Я допускаю, что он у вас есть, поскольку, понимаете, иначе… Разделяет он ваши планы? Нам очень важно это знать!

Ильдирим похолодела. Обругала себя за глупость — ведь она даже не рассчитывала услышать такой вопрос. Кто бы мог догадаться, что привлекательная тридцатилетняя брюнетка из существ мужского рода общалась только с пылесосом?

— Ну да, — отчаянно солгала она, — он знает, разумеется, ведь его это тоже касается… конечно, он поддерживает меня. Так что с ним нет проблем. Он тоже привязался к девочке…

— Вы состоите в браке?

— Нет… — Перед чиновницей внезапно предстала девочка в великоватых джинсах, в слишком тяжелой куртке, с космами, как у ведьмы, обрамляющими хитрое лицо: я маленькая Бахар, мне пора домой, надо еще искупаться перед сном. — То есть мы собираемся, то есть он не может, сначала ему надо… но скоро…

— Мужчины все одинаковы, — авторитетно заявила Краффт. — Но мне требуется заполнить графу. Итак, как же зовут благородного рыцаря? — Демонстрируя полное понимание и все-таки с легкой примесью лукавства, Краффт взялась за шариковую ручку. — Чтобы мы могли побеседовать и с ним.

— Иоганнес Тойер, — сказала Ильдирим и услышала, как громко застучало ее сердце. — Старший гаупткомиссар криминальной полиции. Адрес…

— Ну, адрес-то у нас имеется, — кивнула чиновница. — Берггеймер-штрассе…

— Да. — Ильдирим готова была умереть на месте. — Верно, адрес у вас уже есть. Мой адрес. Логично.

Чуть позже, когда она шла назад по Нижней улице, ее шаг был уже не таким стремительным. Колени у нее дрожали.

Она солгала. Назвала своим женихом старого толстого полицейского; с тем же успехом она могла бы утверждать, что ее отец с матерью финны по национальности. Она невольно покосилась на кончик своего смуглого носа; окружающее расплылось. Что теперь скажет подруга Тойера? Это заботило ее не меньше, чем реакция самого Тойера, этого пожилого чудака, — предвидеть ее было практически невозможно. Хорнунг ей нравилась, она не из тех, кто цепляется за молодость, лишь бы мужчины лежали у ее ног.

В этот момент на булыжную мостовую прямо у острых носков ее сапожек с глухим стуком грохнулся какой-то мужик.

— Все нормально, — донесся снизу его голос, — ничего особенного. Ничего страшного, я просто споткнулся. Всего наилучшего. — Это был комиссар Хафнер. Он с трудом выпрямился, не забыв поднять выпавшую из кармана пачку «Ревал», а одну сигарету даже ухитрился молниеносно прикурить. — Ах, господи, Ильдирим! Как дела?

Если его и смутила их встреча, то он не показывал вида.

— Хорошо, — ответила Ильдирим. — А у самого-то как?

— Ах, ничего. — Пьяный комиссар с трудом выпрямился. — С утра что-то приболел и позвонил на службу, что не приду. Впрочем, все это сейчас абсолютно неважно. — Свою расплывчатую фразу он подкрепил жестом — обвел руками множество окрестных пивных, словно хотел объять необъятное.

— Неважно? — растерянно повторила Ильдирим.

— Законно, — поправился Хафнер. — Я хотел сказать — законно. Потому что я уже сообщил, что поправился, но сейчас кончается рабочий день. Вот мы и празднуем это дело. Потому что конец работы. — Его голос звучал все тише, словно он подозревал, что его объяснения выглядят несколько натянутыми.

— А это Ян! — тут же воскликнул он и схватил за рукав маленького, круглого как мячик блондина, которого Ильдирим до сих пор не замечала. Тот был тоже сильно пьян.

— Ян приехал из Фленсбурга и не знает тут ни хрена. Я показываю ему наш город.

— Клевый чувак, — сказал Ян. — Стремная телка. Сиськи как арбузы…

— Колобок сраный, — прошипела Ильдирим и двинулась дальше. Она еще успела услышать, как Хафнер набросился на своего приятеля — мол, тот только что испортил отношения с самым крутым прокурором в Курпфальце. Интересно, давно ли познакомились господа собутыльники? Больше часа или нет?

Она спешила домой, а по пути намеревалась купить что-нибудь из продуктов. Дома она приготовит Бабетте ужин и станет слушать ее рассказы обо всем, что происходило в школе, и делать вид, будто ей очень интересно и она верит, что ее подопечная сумеет доучиться до аттестата зрелости. Потом плюнет на астму и выкурит сигарету. И обязательно позвонит Тойеру.

— Да, плазма, дамы и господа, плазма! В центрах, которые будут образовываться, в образованных центрах, в образованных центрах, образованных для людей, плазматически образованных, заново образованных образованных людей, образуется новое гипернормальное сознание, плазматическое сознание, тогда покой станет иллюзией, покой будет представлять собой иллюзию, плазма — информационный поток — станет инфоплазмой, и событие измельчает до эпизода, мертвого эпизода, всегда мертвого. Мальчики уже стоят и ждут в своих шароварах…

Сумасшедшего знали все, и никто почти ничего не знал о нем. Плазма, как его прозвали, принадлежал к непременным атрибутам пешеходной зоны. Вот уже много лет он являлся сюда на несколько часов, бродил между Бисмаркплац и Карл-стор взад-вперед и, сыпя словами, галлюцинировал о городе, отдаленно похожем на Гейдельберг, и о грядущем глобальном спекании всего со всем. Ильдирим хотела поскорее проскользнуть мимо него. Она только что пересекла Университетскую площадь, торопилась, да к тому же не раз бывало, что его безумный глаз отсеивал из людской толпы кого-нибудь одного, и тогда Плазма долго тащился за ним и адресовал свои пророчества конкретно этому бедолаге.

В остальном же он считался безобидным и, казалось, даже в какой-то мере вменяемым. Чаще всего его видели в Старом городе, но время от времени он отправлялся с миссией в другие части города, даже возникал в Дармштадте и Франкфурте, а кто-то из коллег утверждал, что видел его во Фрейбурге. За спиной Ильдирим еще долго звучал его раскатистый бас: «Плазматические конкреции уже сейчас наблюдаются в плотных слоях атмосферы…»

Потом что-то переменилось, но что? Ильдирим остановилась. Ей тут же стало ясно: либо Плазма правильно предостерегал горожан все эти годы и первым из землян испарился и перешел в параллельный мир, либо он совершил нечто, пожалуй, столь же невероятное — замолчал. Поскольку такого за ним, с его последовательным безумием, поистине никогда не водилось.

Прокурор обернулась. Увидела мужчину, который когда-то, должно быть, отличался красотой. Теперь, когда лицо наконец было неподвижным, под всклокоченной бородой и спутанными космами угадывались правильные черты. Но глаза выкатились от ужаса, а тело вдруг стала бить крупная дрожь. И как деревья теряют на ветру листья, так, казалось, и он сейчас потеряет свои невесть где подобранные обноски, жалко болтавшиеся на тощем теле. Медленно достал он из кармана брюк сложенную записку и протянул крупной рыжеволосой женщине, которая тоже стояла и глядела на него. Казалось, никто, кроме Ильдирим, не замечал странную пару, торговцы и туристы обтекали три застывшие фигуры, как вода лежащий в реке валун.