Лаура продолжает жевать. Не говоря ни слова, просто подняв палец вверх, тем самым говоря мне, чтобы я подождал. Когда она так делает, это заставляет ее рубашку немного сдвинуться, что обеспечивает моему взгляду лучший обзор на ее грудь.

Господи Иисусе.

Дело все в том, что, чем больше я провожу времени с ней, тем больше влюбляюсь в нее. Все в ее облике так и кричит о ее красоте, о ее уверенности — вот то, что я нахожу невероятно захватывающим. Но чем больше я задумываюсь над тем, чтобы сказать ей: "позволь мне пригласить тебя на ужин, позволь мне обращаться с тобой, как ты этого заслуживаешь и как с тобой еще никто не общался", тем больше понимаю, что я вижу ее только тут, в дегустационной комнате. Тут же я впервые встретил ее, много месяцев назад, когда она пришла для того, чтобы попробовать нашу существующую на тот момент линию. Терпеливо, один за одним, укус за укусом, Лаура попробовала весь наш жалкий поднос с шоколадом.

Ее вердикт?

В значительной степени ужасно.

Все дело в том, что я не мог чувствовать вкус шоколада и до сих пор не могу. Я ел орехи кешью с того момента, как мог брать вещи своими руками. Я ел противные вишневые конфеты с ликером с того момента, как начал есть самостоятельно. Поэтому мои вкусовые рецепторы никуда не годны. Я пробую ванильный крем. Нормально. Пробую шоколад с карамелью внутри. Тоже нормально. Темный шоколад. И опять нормально. Это не имеет никого гребаного смыла. Все, что я не попробую, кажется мне вполне нормальным. Но я-то знаю, что для остального мира, шоколад подобен сексу. Весь шоколад вкусный, но иногда особенные сорта шоколада могут вознеси вас на новые высоты. Именно потому я и привлек ее. Новый человек. Тот, кто знает свое дело. Рот, который стоит десять миллионов.

И все люди прислушиваются к ней. У нее есть блог, который посещают практически сто тысяч человек в месяц. Он называется «Звездный шоколад». Ну, естественно, а как еще ему называться? Ходят слухи, что когда она выкладывает запись в блог, то лучше бы вам иметь под рукой знакомого программиста, потому что всего одно ее слово может взорвать интернет. Когда ей нравятся кексы, или шоколад, или какое-то мороженное, это напоминает божественный порошок какао, который словно опускается на ее слова, тем самым давая ей благословение и удачу.

Пока я размышлял, она все еще продолжает пробовать трюфель номер три. Обычно Лаура никогда так долго не пробует, если конечно не собирается сказать что-то приятное.

Мы потратили так много времени и усилий на этот трюфель, который она держит, поэтому можно без преувеличения сказать, что он практически посыпан золотой пылью. Это тот вид шоколада, который мог бы принести нам статус суперзвезд в шоколаде. Такой вид шоколада, ради которого люди выстраивались бы в очереди, готовые ожидать, делать заказы заранее и писать о нем в своих хэштэгах. Это отличная идея. Пока-пока, нижняя полка в аптеке. И привет, специализированный магазин на Пятой Авеню.

Возможно.

Я могу наблюдать за движением языка в ее рту, похожее на то, как делают люди, когда пытаются ощутить вкус вина. Наконец-то она проглатывает, и ее глаза распахиваются. И в это самое мгновение раздается раскат грома. Ее глаза расширяются, а на губах растягивается улыбка.

На мгновение освещение становится ярче, и раздается громкое гудение.

И затем все погружается во тьму.

— Томас? — произносит Лаура напряженно.

Впервые она назвала меня так. Всегда, всегда, всегда она называла меня только «мистер Раскин», не смотря на то, сколько бы раз я не говорил, чтобы она называла меня по имени — Томасом, просто Томасом. За исключением того, что происходит прямо сейчас, когда отключили свет, и все ощущается так, словно вся ситуация переменилась. Она стоит в непосредственной близости от меня, так близко, что я могу чувствовать жар, что исходит от ее тела.

— Лаура.

— Мы что тут застряли, да?

Это чертовски хороший вопрос. Нам каким-то образом удалось пробраться к двери, выставляя руки вперед, чтобы избежать вероятности наткнуться на что-то в кромешной темноте. Ее рукав задевает мой, когда я поднимаю руку, чтобы провести пластиковой картой-ключом по электронному замку.

Никакой реакции.

— Думаю, что так и есть.

Лаура издает крошечный звук, словно ей некомфортно, или она крайне взволнована.

— Не волнуйся, уверен, что нас вытащат отсюда в мгновение ока, — я кручу ручку из стороны в сторону, металлический язычок ручки издает щелкающие звуки у неактивного замка.

Но затем слышен ее вздох, и она озадаченно произносит:

— Нет, нет, просто ты... ты всегда пользуешься этим парфюмом?

Я прекращаю поворачивать ручку и разворачиваюсь к темному пространству, где я знаю, она находится. Я надеюсь, даже почти уверен, что в этот момент Лаура терзает свою губу. Я так отчаянно хочу, чтобы она сделала это ради меня, так, черт побери, отчаянно желаю этого.

— Да.

Она делает глубокий вдох через нос.

— Я не обращала на него внимания раньше. Я всегда так сильно сосредоточена на шоколаде.

Внезапно я четко улавливаю довольно-таки сильный аромат Armani, что исходит от меня, чего еще никогда в жизни не происходило. Он слишком резкий для нее? Я что, пахну как жигало? Так, словно я наткнулся на отдел мужского парфюма в торговом центре? Господи Иисусе. Что, если мое обоняние тоже не к черту? Наверное, так и есть. Если я не в состоянии ощущать вкусы, то, скорее всего, не могу чувствовать и запахи. Я начинаю отступать назад, но как в раз в этот момент она прикасается к моему предплечью. Я замираю. Ее прохладные пальцы сжимают сильнее.

— Он пахнет довольно приятно на тебе, — я могу чувствовать улыбку в ее голосе. — На самом деле хорошо.

Черт меня побери.

Но когда этот сексуальный момент между нами может на самом деле превратиться во что-то большее, во что-то невероятное, нас внезапно прерывает голос Сэнди, моей секретарши, с другой стороны двери, которая говорит:

— Мистер Раскин! Плохие новости! — она всегда говорит так, словно пальцами зажимает себе нос. Так делают, когда хотят кого-то разыграть по телефону.

Хватка Лауры на моих руках становится немного сильнее, и я чувствую ее потребность выплеснуть все свои чувства.

— Какие именно, Сэнди? — спрашиваю я. Мой голос звучит хрипло, словно я только что проснулся, мои слова источают жесткость и тьму, потому что я больше не могу себя сдерживать. Но Лаура прикасается ко мне первой, словно между нами щелкает невидимый выключатель. Я слегка прижимаюсь к ней, нахожусь так близко, что мои мышцы груди слегка приподнимает ее великолепную грудь. В моем разуме создается образ того, что я так хочу увидеть — ее груди без бюстгальтера, ее лицо, искаженное страстью. Даже не смотря, что нас разделяет тонкий материал брюк, я все еще могу ощущать жар, что исходит от ее тела.

— Кажется, что замки не заработают до того момента, пока вновь не дадут электричество. Это все может затянуться на часы, — кричит Сэди. — Вы там точно в полном порядке?

Черт побери, это предприятие. Все эти проблемы произошли из-за того, что мы хотели сделать безопасную комнату для дегустаций, а теперь выходит, что замки не открываются в чрезвычайной ситуации. Все чертовски непродуманно.

Но с другой стороны...

Лаура стоит, затаив дыхание. Крошечный смешок срывается с ее губ. Она прижимает ладони к моей груди и сжимает крепко материал моей рубашки в своем кулаке.

Господи, да.

— Все нормально? — спрашиваю я, шепча ей на ухо, одновременно с этим вдыхая ее аромат, на самом деле, я делаю большой вдох, наслаждаясь ее запахом в первый раз за все время нашего знакомства. От нее исходит самый приятный в мире аромат миндаля и ванили.

Она не отвечает сразу же на мой вопрос. Вместо этого я ощущаю, как ее грудь вздымается и опадает, и ее тело вновь прижимается к моему.

— Что ты хочешь, красавица, скажи мне? — тихо говорю я.

Ее грудь еще раз вздымается. Затем еще раз опускается.