Не стану отрицать: еретик Зигмунт Молох одержал тогда чистую и жестокую победу. Я долго гонялся за ним, но на Маджескусе он неожиданно перестал убегать и встретил нас лицом к лицу.

От последовавших событий сильнее всего пострадал «Потаенный свет». Почти половина моего экипажа погибла. Среди прочих в результате кровавого преступления Молоха я потерял троих своих старейших и самых доверенных товарищей: Уилла Толлоухенда, Нору Сантджек и Элину Кои. Испачкав свои руки в их крови, еретик победоносно удалился.

Мне и прежде доводилось терять друзей. Как и всем нам. Служение ордосам Священной Инквизиции всегда было опасной и весьма тяжкой работой. Если по-хорошему, я и сам являюсь живым, хотя и уродливым, примером опасностей, поджидающих инквизитора.

Но Маджескус оставил на наших душах особенный шрам. Удар, нанесенный Молохом, был гениален в своей жестокости. Казалось, еретик утратил все человеческое. Он обладал особым талантом в тех вопросах, когда требовалось причинить боль. И я поклялся, что не найду покоя, пока не настигну этого преступника и не заставлю его заплатить по полной.

По правде сказать, отправившись на Саметер, я действовал совершенно не так, как полагается инквизитору. И мне не стыдно признаться, что в ту минуту, пусть и не надолго, но служение Богу-Императору уступило более личным интересам. Я — Гидеон Рейвенор — горел желанием отомстить за погибших друзей.

И то же самое ощущали и четыре моих компаньона. Гарлон и Кара знали Элину Кои еще с тех времен, когда все они служили моему наставнику, Эйзенхорну. Нейл гордился своей дружбой с весельчаком Уиллом Толлоухендом. А в Норе Сантджек Тониус находил товарища, обладающего столь же быстрым и острым интеллектом. Этим двоим больше никогда не проводить дьявольски запутанных партий в регицид, не устраивать ночных споров о развитии поэзии позднего геликанского периода. Карл был еще так молод. И это стало его первой потерей на пути служения ордосам.

Скорбел даже Вистан Фраука. Хамоватого и неразговорчивого, его вряд ли кто сильно любил, да и проклятие неприкасаемого не способствовало обзаведению друзьями. Но Элина Кои тоже была такой, одной из тех редких людей, от природы обладающих талантом подавлять влияние псайкеров. Последняя из Дамочек Биквин. Эту пару связывали определенные отношения, о которых они предпочитали не распространяться. Скорее всего, их объединял общий статус отщепенцев, изгоев. Фраука тосковал по ней. После Маджескуса он стал еще более молчаливым и постоянно курил, устремив взгляд в пустоту или в тени.

Усевшись в арендованный транспорт — небольшой серый грузовичок, посвистывающий вращающимися пропеллерами, — мы отправились к западной границе города-улья. Карл подключил свой информационный планшет к выводу моего кресла, и я смог изучить данные, касавшиеся схолума.

Это заведение действовало уже много лет и имело репутацию вполне достойного приюта, дававшего кров и базовый уровень образования самым обездоленным представителям Урбитана. По Империуму были разбросаны миллионы, если не миллиарды точно таких же учреждений. Они имелись в каждом улье, поскольку в каждом улье процветала нищета. Многими приютами заведовала Экклезиархия, или же фонды, поддерживаемые Департаментом Муниторум, или даже Имперской Гвардией. Порой их организовывали и частные миссии, управляемые фанатичными приверженцами социальных реформ и политических инициатив, а иной раз и добропорядочные, сердобольные люди, стремящиеся помочь всем угнетенным и униженным.

Но иногда подоплека была совсем не так проста. Вместе с Карлом мы тщательно изучили все материалы, касавшиеся Колледжа юных сирот. На первый взгляд все выглядело вполне пристойно. Все результаты проведенных официальных проверок обязательно выкладывались в публичный доступ. Регулярно добывались гранты и дополнительное финансирование, что предполагало постоянный контроль со стороны Администратума. Приют пользовался поддержкой Муниторума и имел все документы и разрешения, необходимые благотворительному учреждению. Кроме того, он мог похвастаться и впечатляющим портфолио рекомендаций и благодарностей, высказанных большинством богачей и аристократов Урбитана. Руководству даже удалось получить от Миссионарии несколько грамот отличия.

Но если соскоблить внешнюю шелуху…

— Вам это понравится, — сказал Карл. — Префектом там служит некто Берто Сайрус. Его личное дело просто в идеальном порядке и не содержит ни единого темного пятна. Вот только сдается мне, что это подделка.

Подделка. Официальный документ, состряпанный так, чтобы скрыть предыдущие записи и заменить их. Чувствовалась рука профессионала: все было проделано просто блестяще, фальшивка легко могла обмануть даже Администратум. Но мы, служители священных ордосов, обладали куда более изощренными инструментами проверки. Карлу удалось найти несколько повисших в воздухе хвостов и нестыковок, ведущих к одному-единственному выводу: кто-то очень потрудился, создав префекту ложную биографию, в которой даже инквизиции приходилось изрядно покопаться, чтобы выяснить правду. Администратум Империума обладал одним серьезным недостатком. Когда приходилось управлять такими огромными городами-ульями, как Урбитан, подразделения этой организации едва успевали разбираться с ежедневными делами. Им просто некогда было проводить глубокий анализ. Если вам хотелось скрыть что-нибудь от их глаз, достаточно было поместить истину позади длинного хвоста недомолвок и лжи. Ни простой инспектор, ни клерк ничего бы и не заподозрили.

— Он старше, нежели пытается притворяться, — сказал Карл. — Куда старше. Вот тут он прокололся. Смотрите, здесь двенадцатизначный личный код гражданина отличается на три цифры от того, что указан в свидетельстве о рождении, но это же никто не станет проверять. Настоящий Берто Сайрус появился на свет уже мертвым. Префект же просто использует его имя.

— И это значит?..

— Это значит, что на самом деле он старше на восемьдесят восемь лет. И таким образом, является не кем иным, как Людовиком Кюро — еретиком, обучавшимся в Когнитэ и разыскиваемым на пяти мирах.

— Когнитэ? Трон Земной!

— Я же говорил, что вам понравится, — улыбнулся Карл. — И это еще не все. Похоже, он занимается довольно темными делишками.

— Продолжай.

— Учитывая количество учеников, прошедших через этот приют за долгие годы, я нахожу как-то мало, очень мало бывших воспитанников в официальных документах.

— Они исчезли?

— Ну, это слишком сильное слово. Точнее будет сказать: они не были учтены. Все закончившие обучение вполне законно снимались с учета, так что проверять сам приют никому и в голову не приходило. Воспитанники оставляли Колледж юных сирот, подписав все необходимые бумаги, заключив договоры о найме… Вот только эти документы ведут в никуда.

— Что заставляет тебя делать такой вывод? — спросил я, хотя Карл и без того бы все рассказал.

— Схолум — просто прикрытие. На самом деле они «отмывают» детей и подростков. Они их растят, обучают, воспитывают, а потом перепродают в другие руки. Традиция давать попавшим в приют сиротам новые имена, позволяет скрывать их настоящее количество. Очень умно.

— Они получают безымянных детей, дают им новую личность и легальный статус, а затем продают, используя безукоризненно оформленные, неотслеживаемые документы?

— В точку, — подтвердил Карл.

— И что же они делают с этими детьми? — спросил я.

— Вот тут позвольте мне высказать свою догадку, — неожиданно встрял Фраука, отрываясь от своей похабной книжонки. Я даже и не подозревал, что он прислушивается к нашему разговору. — Те трое, чьи следы мы тут искали, окончили свои дни в роли наемных убийц. Скорее всего, именно эти таланты за ними и были обнаружены в схолуме. Стало быть, крепкие парни — в солдаты, симпатичные девчушки…

— Как бы то ни было, — остановил его я, — мы закрываем эту лавочку.

Камера представляла собой просто большую железную коробку, где сильно пахло мочой. Желтоволосый открыл дверь и вытащил Пэйшэнс наружу. Она пыталась сопротивляться, но руки не слушались, а сознание было затуманено. Похититель держал свой ограничитель выключенным.