– А это не слишком вас затруднит? Малибу в часе езды отсюда.

– Нисколько. Я поздно ложусь. А сегодня, может, вообще не лягу. Завтра съемки в четыре утра.

– А моя машина здесь будет в безопасности? Они осмотрелись и решили, что да. Тут всю ночь торговали гамбургерами, и никто не осмелился бы забраться в машину при людях. Рассудив так, Лайонел скользнул в «порше» Пола и почувствовал, что умер и вознесся на небеса. Он словно оказался в другом мире, сидя на гладком черном кожаном сидении; щиток напоминал панель в самолете, мотор взревел, и они рванули. Пол включил стерео, и Роджер Миллер мягко запел откровенно чувственную песню.

По дороге в Малибу Полу очень хотелось закурить сигарету с марихуаной, но он опасался употреблять наркотики в присутствии мальчика. Он боялся потерять контроль над собой и отказался от этой мысли. Они болтали, слушали музыку, и когда приехали в дом Пола на побережье, Лайонел чувствовал себя со своим новым другом совершенно свободно.

Пол вставил ключ в замок и впустил Лайонела в дом. Все там соответствовало уже создавшемуся настроению. Из окна во всю стену был виден океан, освещенный мягкими огнями, а в гостиной полно диванов, подушек, растений в кадках; лампочки в стенных нишах освещали антикварные безделушки, которые Пол обожал. На стенах висели красивые бра и полки с книгами. Была и стереосистема, откуда лилась тихая музыка. Лайонел сел и огляделся. Пол бросил на диван кожаную куртку, налил по стакану белого вина, подошел к гостю и сел рядом.

– Ну, нравится? – Он гордился домом. Нищий парень из Буффало прошел длинный-длинный путь и теперь был счастлив.

– Господи… Какая красота…

– Да, неплохо. – Он не стал спорить. Молодые люди смотрели на берег, на морс; весь мир, казалось, раскинулся у их ног.

Когда они допили вино, Пол предложил прогуляться. Ему нравилось бродить по пляжу, а было всего одиннадцать часов… Он скинул туфли, Лайонел последовал его примеру, и они вышли на гладкий белый песок. Лайонел подумал, что никогда в жизни не был так счастлив. Им овладело странное, незнакомое чувство. Оно возникало всякий раз, когда он смотрел на своего спутника, и это смущало юношу.

На обратном пути к дому Пол остановился и сел на песок. Он посмотрел на океан, потом на притихшего Лайонела, и вдруг слова выскочили сами:

– Тебя что-то смущает, Лай?

Так его называла мать. Пол подумал, что мальчик не будет против подобной фамильярности. По-видимому, тот не возражал и кивнул в ответ, почувствовав облегчение от того, что может быть откровенным с мужчиной, который, похоже станет его другом.

– Да. – Лай надеялся, что с помощью Пола он сможет разобраться в своих чувствах. – Да, смущает.

– Мне было знакомо такое ощущение еще до того, как я приехал сюда из Буффало. – Он вздохнул. – Тогда я это ненавидел.

Лайонел улыбнулся.

– Наверное, мы говорим о разных вещах. Оба рассмеялись, а когда умолкли, Пол взглянул на него.

– Я не хочу вводить тебя в заблуждение. Я голубой. – И вдруг ужаснулся своим словам. А вдруг Лайонел возненавидит его?.. Что, если он сейчас вскочит и убежит? Впервые он испугался, что его отвергнут. Это все равно, что сделать гигантский шаг назад, снова оказаться в Буффало… Опять почувствовать себя безнадежно влюбленным, как в мистера Хулихэма, той весной, на бейсболе, когда ты ничего не можешь сказать, а просто смотришь на него в душевой и до отчаяния хочешь дотронуться до его лица… руки… ноги… дотронуться везде… и потрогать там… Он повернулся к Лайонелу и пристально посмотрел на него. – Ты понимаешь, что это?

– Да, конечно.

– Ты, наверное, знаешь, какое особое чувство одиночества возникает иногда у мужчины. – Пол обнажал перед Лайонелом душу, и тот кивал, не отрывая от него глаз. – Думаю, ты понимаешь меня, Лайонел, и чувствуешь то же самое. Не так ли?

Слезы медленно потекли по щекам Лайонела. Он кивнул и, не в силах больше смотреть в эти глаза, опустил лицо на руки и зарыдал. Тысячи лет одиночества разом отступили. Пол обнял его и прижал к себе, пока Лайонел не успокоился. А потом снова заглянул в глаза юноши.

– Я влюблен в тебя. Не знаю, что с этим делать. – Пол никогда не чувствовал себя таким свободным, как сейчас. Было замечательно признаваться в своем чувстве. Лайонел ощутил, как все его тело зажглось, и вдруг понял то, чего не мог понять раньше… чего не хотел знать… о чем боялся думать. Он понял теперь все, заглянув в глаза этого мужчины. – Ты еще девственник?

Лайонел кивнул и прохрипел:

– Да.

Он тоже влюбился в Пола, но не знал, как признаться. Лай молился и думал, что со временем сможет сказать эти слова, и Пол не прогонит его, позволит быть радом…

– А ты с девочкой когда-нибудь спал? Юноша молча покачал головой. Именно по этой причине он и стал задумываться о себе.

Он никогда этого не хотел, никогда. Не было желания.

– И я никогда. – Пол вздохнул и лег на спину, нежно держа Лайонела за руку, потом несколько раз поцеловал его ладонь. – Я много думал о таких, как мы… С этим ничего не поделаешь. Мы ведь с самого детства такие. Мне кажется, я узнал об этом очень рано, просто боялся признаться себе. Лайонел осмелел.

– И я тоже… Я боялся, что кто-то обнаружит… узнает… прочтет мои мысли… Мой брат – настоящий спортсмен. Отец хочет, чтобы и я был таким. Но я не могу, никак не могу… – Слезы полились снова, и Пол еще крепче сжал его руку.

– А Фэй ничего не подозревает? Лайонел быстро замотал головой.

– Я и себе не признавался до сегодняшнего вечера. – Но теперь он все уже знал. Знал точно. Ему хотелось быть с Полом и больше ни с кем. Он искал его всю жизнь и не собирался терять.

Пол продолжал наблюдать за ним.

– А ты уверен, что готов все это принять? Пути назад нет. Ты уже не сможешь передумать… Говорят, некоторым удавалось… Но я удивляюсь, как они смогли себя пересилить… не знаю… – Он посмотрел на Лайонела. Они лежали бок о бок на песке. Пол поднялся на локте, склонился над юношей. На целые мили вокруг никого не было. Дома светились вдали окнами, как ювелирные украшения, как тысячи обручальных колец, соединяющихся в одну корону… – Я бы не хотел делать того, к чему ты еще не готов.

– Я готов… Я знаю, что готов, Пол… Мне было так одиноко до сих пор… Пол, не бросай меня…

Пол обнял его и крепко прижал к себе, не в силах больше терпеть. Все, что надо, он сделал. Предложил выбор. Он никогда не мог просто воспользоваться кем-то и не собирался начинать такое с Лая.

– Ну, пошли домой.

Пол грациозно встал и протянул Лайонелу руку. Тот легко вскочил и с беззаботной улыбкой пошел за ним к дому. По пути они весело разговаривали, и Лайонел ощутил, как тысячепудовая тяжесть свалилась с его плеч. Он теперь понял, кто он, куда сейчас идет, и не сомневался в правильности своего выбора. Они вошли в дом, взбодренные ночной прохладой. Пол налил по стакану вина, глотнул и разжег камин. А потом исчез в другой комнате, оставив Лайонела наедине с его мыслями и вином. Когда он вернулся, свет был погашен, комната погрузилась во тьму, горел камин, и Пол, обнаженный, встал в центре, маня одними глазами его к себе. Лайонел не колебался. Встал и пошел к нему.