Череп мне не ответил, но с полати раздался сухой стук костей. Я обернулся и увидел крохотного серого мышонка, взбиравшегося на бедренную кость Игоря Сергеевича. И почувствовал слова, явно исходившие сзади, из бывшей головы своего безмолвного собеседника:

"Гамлета из себя изображаешь? Еще не известно, кто из нас бедный Йорик..."

– Ты прав, бедный Игорек, – согласился я и, нарочито тяжело вздохнув, представил свой безмозглый и безглазый череп в аналогичной ситуации. Представление получилось вовсе не трагическим, скорее романтически-таинственным и преисполненным каким-то особым, неведомым мне оптимизмом. Насладившись им, я вздохнул уже удовлетворенно и продолжил изучение записной книжки.

"Бог мой! – воскликнул я, наткнувшись в ее середине на целую стайку "Милочек", "Изабелл", "Дульциней" и какую-то "Хвостатую смерть" с тремя восклицательными знаками. – Ваша юдоль земная, сэр, изобиловала ягодными местами! Хвостатая смерть! А я хотел похоронить себя в здешних малинниках! Разве можно умереть, не повалявшись в постели с этой загадочной киской? Никогда! Деревня, тетка, глушь, Саратов отменяются! Если, конечно, мы найдем с тобой живительные доллары... Поможешь, Игорек? – обратился я к невозмутимому собеседнику. – Если поможешь, то возьму тебя с собой. Устроим с Хвостатой групповуху! Представь – французское шампанское в высоких бокалах, нежные шелковые простыни, умопомрачительная женщина-богиня в красном кружевном белье и ты, беленький, между нами. Ой, счас кончу!!!"

Я захохотал, слезы полились из моих глаз. Отойдя от смеха, я вышел из избушки и, продираясь сквозь заросли аралии и прочей природной колючести, пошел к ручью напиться. Лишь я склонился к воде, из-под заросшего травой берега стрелой метнулся к ближайшему омуту крупный хариус. Я не смог удержаться и, высмотрев в осиннике ветвь попрямее, быстро соорудил удочку (леска с крючком и грузилом была у меня в кармане).

Люблю ловить хариуса в чистой воде! Сплошное удовольствие и никаких хлопот – высмотрел рыбку, подвел к ее рту рачка ручейного на крючке и все! Либо сразу клюнет, либо никогда. Не надо сидеть и ждать, пока он наживку найдет!

Наловив за пятнадцать минут трех хариусов и двух ленков, я тут же, на берегу ручья развел костер и испек рыбу на углях. И обжигаясь, съел.

Вернувшись в избушку, я продолжил изучение содержания записной книжки Юдолина. Один из чертежей на ее последней странице изображал подъездные пути к хорошо знакомой мне Шилинской шахте, на другом она же была изображена в разрезе. "Интересные шляпки носила буржуазия! – воскликнул я, разглядев крестик у самого забоя шахты. – Если доллары лежат именно там, то без дизельной подводной лодки и бравого француза Ива Кусто нам, Игорек, не обойтись!"

Я знал, что законсервированный в 1998 году из-за нерентабельности Шилинский рудник имеет 17 горизонтов[1]. Семь верхних горизонтов были штольневыми, то есть забраться в них можно непосредственно с поверхности прилегающей к шахте сопки. Остальные десять горизонтов были шахтными, и попасть в них можно только из затопленной шахты.

"Горизонты на ней располагаются через сорок метров, – думал я, уставившись в чертежи. – Значит до заветных дипломатов с долларами ровно 400 метров. Наверняка верхний шахтный горизонт (восьмой) не затоплен – приустьевая часть шахты дренируется долиной протекающего рядом ручья Забытого. Таким образом, путь до долларов сокращается на целых 40 метров. С аквалангом, говорят, можно нырнуть метров на сорок-пятьдесят, то есть до девятого шахтного горизонта. Сомневаюсь, что и глубоководный скафандр здесь поможет... Но, черт возьми, кому в голову могла прийти мысль утопить деньги в такой бездне? Разве только человеку, не знавшему глубины шахты. Или просто выкинули в спешке? Тогда надо доллары ловить как упавшее в прорубь ведро... Предварительно, конечно, опустив туда телекамеру... Чтобы не шарить вслепую, особенно если там ничего нет... Как черной кошки в черной комнате. Только так... Но, вот, на девятом горизонте тоже крестик нарисован... Маленький совсем, сразу не заметишь... Наверное, места в стволе не хватило и остаток долларов они, ха-ха, свезли на девятый горизонт...Туда с аквалангом можно сунуться... И если там окажется что-нибудь сытненькое, то можно и в стволе потом пошарить...

И еще вопрос... Шилинская шахта километрах в пятнадцати отсюда по прямой. Ходил или ездил Юдолин к ней наверняка из Кавалерова. Как же он здесь очутился? В письме он пишет, что у него все хорошо... Что-то случилось уже после его написания... И это что-то привело его сюда, и это что-то проделало в его черепе маленькую красноречивую дырочку... После того, как он исследовал шахту, кто-то на него напал и он ушел в тайгу, не к Кавалерово, а в обратном направлении... Хорошо, если это были грабители, покусившиеся на его умопомрачительные штиблеты. А если соперники? Почему все-таки деньги были спрятаны в шахте, а не в тайге? В тайге ведь бронепоезд можно спрятать и маленькую танковую армию... Наверное, все же кто-то гнался за обладателями денег, может быть, даже с собаками..."

Солнце уже ушло за сопки. В открытую дверь один за другим начали влетать деловитые комары. Очень скоро сотня из них закружились вокруг моей головы, и мне пришлось лезть в рюкзак за диметилфтолатом. Комары озадачились и отступили сантиметров на десять. Один из них, видимо, самый голодный, осторожно приземлился на лоб Юдолинского черепа.

– Помазать тебе макушку? – спросил я у него. – А то смотри, мне не жалко... Молчишь... Ну и молчи... А я делами займусь – скоро вечер навалится, а ты тут такой бардак устроил...

И начал убираться в зимовье. Первым делом я сделал замечательный веник из ветвей срубленной у порога березы. Затем собрал кости Юдолина и сложил их в предварительно выметенном углу.

– Мы с тобой потом решим, что с твоими бренными остатками делать, – водрузив тазовую кость на верх кучи, сказал я черепу, мрачно наблюдавшему с высоты стола за этой процедурой. – Если будет время, соберу твой скелет и прикреплю его в дальнем почетном углу. Или найду еще один чурбан и посажу тебя к столу. И долгими зимними ночами мы с тобой будем размышлять о смысле жизни, и ты будешь ухмыляться моим банальным мыслям!

Затем я встал на четвереньки и с веником полез под полати. И сразу же наткнулся на пистолет Макарова с полной обоймой, лежавший аккурат под щелью в полатях. Откинув его к Юдолинским костям, я чистенько подмел под полатями, вылез и подошел с трофеем к столу.

– А ты, братец, крутой, оказывается парень... – сказал я черепу, положив рядом с ним добычу. – С тобой в тайге не пропадешь...

– А на фига ты убираешься? – ухмыльнулся он в ответ. – Спорю на свою берцовую кость и копчик в придачу, что ты завтра же намылишься на Шилинскую шахту...

– Ты думаешь? – несколько растерявшись, уставился я в оконце. – И опять вечный бой? И опять покой нам только снится? Нет, братец, я еще подумаю... Очень уж мне тут нравится. Хариус под боком, из людей – только ты...

Окончив уборку, я нарубил дров и затопил печку. Когда огонь в ней разгорелся вовсю, и стало жарко, я взял стоявший на посудной полке старенький, насквозь прокопченный алюминиевый чайник с проволочной ручкой и пошел на ручей его чистить. Через полчаса мы с Игорьком пили чай с черными сухарями и с сахаром в прикуску. Попив чаю, я расстелил спальный мешок на полатях, лег сверху и принялся думать, что делать дальше.

Было ясно, что я, невзирая на подколку Юдолина, не смогу отказаться от завязывающейся авантюры, которая, возможно, приведет к исполнению моей давней мечты подержать в руках дипломат, набитый миллионом чистокровных баксов. К тому же дело выглядело весьма хитрым и даже невыполнимым, и я сразу же воспринял его как вызов. В-третьих, появлялась возможность созвать друзей и вернуть блеск жизни их давно потухшим от времени глазам.

Решив, наконец, что непременно ввяжусь в авантюру, я начал обдумывать ее детали.