И он, не дождавшись реакции на свои слова, вытащил из ножен нож и бросился вперед. Мы с Ольгой рванули за ним. Минут через семь-восемь наша запыхавшаяся стая влетела в приствольный дворик запасного ствола. Там никого не было. Мы бросились к стволу и начали вслушиваться. Сверху, с лестничного отделения не раздавалось и звука.

– Они затаились где-то в рассечках, – решила Ольга, – надо возвращаться и обойти их все.

– Ты права, – согласился с ней Коля. – Если бы они добрались до этого ствола, то таиться в лестничном отделении им не было бы никакого смысла... Бежали бы сейчас наверх без оглядки...

– Ты прав, как никогда, лопух долбанный! – зло проговорил я, стирая грязной ладонью пот с лица. – Надо было эти дипломаты колючей проволокой к рукам твоим прикрутить. Песенки, блин, пел... "Какие девочки в Париже, черт возьми..." И откуда только ты, пьянь болотная, Евтушенко знаешь?

– Дык он из рассечки выскочил, толкнул меня со всех сил в спину и вдарил чем-то по кистям... Смотри... – сказал он, протянув ко мне кисти рук с багровыми следами ударов.

– Так тебе, козлу, и надо!

– Не ссорьтесь, мальчики, – начала успокаивать нас Ольга. – Покурите лучше.

Я вытащил пачку сигарет и мы с Николаем закурили.

– А ты не ушиблась? – успокоившись, спросил я девушку.

– Нет... Коленки немного болят и ладошки... – ответила она, смущенно улыбнувшись. – Что делать будем?

– Что делать, что делать... – пробурчал Коля в ответ. – Пошлите баксы искать.

Мы пошли назад, заглядывая в каждую встречавшуюся на пути рассечку. Вторая справа по ходу горная выработка оказалась эксплуатационным штреком. И, войдя в него, мы сразу же увидели следы. Присмотревшись к ним, мы определили, что топтали выработку двое человек, причем один из них был гигантом, носившим резиновые сапоги размером не менее 47-го. След его товарища был много меньше и тянул разве что на 35-й.

– Один раз они прошли сюда и два раза внутрь, – определил Коля, пройдя метров десять вдоль выработки. – И самые свежие следы ведут внутрь и оставлены они были бегущими людьми...

– Может быть, вернемся? – умоляюще обратилась ко мне Ольга. – Смотри, этот парень, судя по его следам, едва здесь умещался... Лучше быть бедным, чем мертвым... Тем более, что кубометр баксов – это гораздо больше миллиона...

– Если он такой большой и толстый, то почему он от нас убежал? – возразил я. – Мог бы размазать всех нас по стенкам штрека...

– Может быть, они думали, что мы вооружены? – предположил Коля. – Или может быть, они просто фраера из какого-нибудь очень столичного и очень лакированного обувного магазина... По крайней мере, мне этого очень хочется, чтобы были...

– Давайте сделаем так, – сказала Ольга явно ободренная последним предположением Николая. – Вы осторожно идите вперед и осматривайте боковые... боковые...

– Выработки... – подсказал я.

– Выработки... И если мы увидим или услышим их, я закричу: "Не стреляйте, не стреляйте!"

– И они не станут в нас стрелять! – засмеялся Коля.

– Нет, они подумают, что у нас есть оружие и быстренько сдадутся...

– Ладно, кричи... – усмехнулся я. – Только не очень громко, а то мы все тебе сдадимся.

И мы пошли по эксплуатационному штреку. Через некоторое время в правой его стенке стали появляться подходные выработки, когда-то ведшие к рудоспускам. Они обрывались в выработанное пространство, то самое, из которого мы добирались до долларового восстающего. Коля, уже несколько разуверившийся в успехе поисков похитителей эшелона водки, подошел по одной из них к краю обрыва и стал рассматривать расстилавшееся внизу подземное озеро.

– Пошли, что раззявился? – крикнул я ему сзади и тут же полетел на землю, сбитый мощным ударом кулака в спину. Уже теряя сознание от удара лбом о стенку выработки, я услышал Колин протяжный вопль: "А-а-а-а!!!" и "Чплех".

"Утопили Баламута!" – взорвалось у меня в голове и я отключился.

Когда я пришел в себя, рядом со мной сидел мокрый Коля. Носовым платком он стирал кровь, сочащуюся с моего лба.

– Ты когда его в последний раз стирал? – спросил я, живо вспомнив, невзирая на гудящую голову, как вчера в обед Баламут, скатав уголок платка в жгутик, чистил им уши.

– "Недавно, кажется, в бане мылся, а вот уже год пролетел", – пробурчал он и, широко улыбнувшись, добавил:

– С возвращеньецем вас! А Ольги-то нет... Увели твоенную бабу в неизвестном направлении...

– Как нет? – привстал я, не желая верить своим ушам.

– Пока ты отдыхал, я по штреку прошел метров на пятьдесят в обе стороны – нет никого...

– Вот блин! – воскликнул я, вскочил на ноги и в ярости начал бегать по выработке, пиная ее стенки ногами и грязно матерясь.

Коля наблюдал за мной с живым интересом и, когда я выговорился, протянул мне зажженную сигарету.

– А ты как? Жив-здоров? – спросил я, сделав несколько коротких затяжек.

– Еще как! Очень в воде освежился.

– Как ты думаешь, куда они пошли?

– Ты знаешь, Черный, мне почему-то кажется, что не хотят они на-гора по запасному стволу подниматься... Делиться, наверное, не хотят с оставшимися там...

– И ищут другой выход?

– Если они в горном деле ничего не смыслят, то они могут и не знать, что на любой шахте обязательно должен быть другой выход...

– Не знали, пока нас не увидели...

– Так значит, они сейчас его ищут...

– И Ольгу прихватили, чтобы его показала...

– Если не дура – сможет убежать... – проговорил я, подумав. – Пошли, что ли, дойдем до конца штрека?

– Пошли, – пожал плечами Николай и мы направились к эксплуатационному штреку. Николай пошел первым, но, пройдя несколько метров, внезапно остановился и повернулся ко мне.

– Ты что? – удивился я.

– Понимаешь, мне в голову пришло, что они в любом случае пойдут наверх, на восьмой горизонт... И пойдут нашим путем. Ведь другого пути, как я понимаю, нет...

– И что ты предлагаешь?

– Понимаешь, не могли они далеко уйти... И поэтому я предлагаю новейшую тактику партизанской войны в джунглях. А именно – сесть в засаду у провала и ждать, пока они на нас сами напорются... Если они пойдут наверх нашим путем, разденемся, потихоньку переплывем на ту сторону и сзади нападем.

– Давай, так и сделаем... – согласился я и мы, потушив фонари, вернулись в злополучную подходную выработку.

Сидели мы в ней часа полтора. Все это время Коля спал, решив, видимо, что свою часть работы – выработку субгениального плана освобождения Ольги и возвращения денег – он успешно выполнил.

Я уже подумывал, не разбудить ли его и не отправиться ли нам восвояси наверх, как в озеро откуда-то сверху свалился и булькнул в воду камешек. Я мгновенно раскрыл глаза и увидел слабый свет, струящийся из штрека, по которому мы добирались до утраченных ныне долларов.

Сразу же ткнув рукой Колю, я начал наблюдать и вслушиваться. Проснувшийся Баламутов пытался что-то сказать, но я сжал ему коленку пальцами и он замолчал. Вновь взглянув в сторону штрека, я ничего не увидел – свет исчез.

И лишь минут через двадцать он возник вновь и в штреке мы увидели силуэт стоящего к нам спиной высокого, под два метра, человека с горящим на груди фонарем. Еще через некоторое время из глубины штрека к нему вышли Ольга и маленькая женщина. Женщина спросила что-то у Ольги, та ответила, махнув рукой в сторону стенки провала по которой шла тропа, ведущая на восьмой горизонт. Затем гигант и женщина некоторое время стояли, высматривая тропу в лучах своих фонарей.

То, что случилось потом, заставило наши с Колей сердца застучать так громко, что мы смогли их слышать – гигант вернулся в штрек и через минуту вышел из него с двумя нашими дипломатами в руках!

– Как я тебя обожаю! – в приливе чувств зашептал Николай и тут же смолк – я опять сжал его коленку из всех сил.