– Позвольте выразить вам мое сожаление, – тихо проговорил Френч с искренней печалью в голосе. – Все, о чем вы рассказали, вдвойне утяжеляет для меня необходимость мучить вас расспросами. Но ничего не поделаешь.

– Я понимаю. Конечно, – чуть улыбнулась миссис Гамидж. – Спрашивайте обо всем, о чем нужно, и я постараюсь вам ответить, а когда нужно будет позвать сестру, я сменю ее у постели мамы, и Эстер спустится к вам.

От миссис Гамидж инспектор узнал не много. После того как она четыре года назад вышла замуж, молодая женщина сравнительно редко видела отца. Было ясно, что она его боготворит, но собственные семейные заботы не позволяют ей часто навещать родной дом. Посему Френч вскоре поблагодарил ее за помощь и попросил позвать к нему младшую сестру.

Эстер Гетинг выглядела намного моложе сестры. Она была похожа на миссис Гамидж, но смотрелась привлекательнее. Ее даже можно было назвать красивой, хотя красота была неброской и мягкой. Карие глаза светились такой чистотой, что даже Френч почувствовал: ей можно полностью доверять. Ее лицо выражало такую же доброту, но казалось, что рассказать она может гораздо больше, чем се замужняя сестра. Какой же опорой она была для своих родителей! Хорошая женщина, подумал он, а такое определение он употреблял нечасто по отношению к слабому полу. Но в данном случае оно абсолютно соответствовало истине.

Инспектор искусно направлял беседу, и Эстер описала ему довольно убогое существование, которое вела вместе с родителями последние несколько лет. Складывалось впечатление, что все в их жизни было подчинено лечению миссис Гетинг, все делалось для того, чтобы облегчить ее страдания, и расходы на это сильно опустошали семейный бюджет. Из расчетного журнала мистера Дьюка Френч узнал, что жалованье покойного составляло около четырехсот фунтов в год, а с недавнего времени выросло до четырехсот пятидесяти: это случилось после того, как владелец фирмы навестил приболевшего мистера Гетинга. По словам Эстер, мистер Дьюк всегда был внимательным работодателем.

На вопрос о том, не изменилось ли здоровье и настроение ее отца незадолго перед смертью, мисс Гетинг ответила, что да: в последние недели три в нем чувствовались подавленность и тревога. Под разными предлогами дочь пыталась узнать их причину, но он ничего ей не объяснял, просто говорил, что на работе не все ладится. Правда, однажды отец обронил фразу, заставившую ее задуматься, хотя она и не поняла его слов. Мистер Гетинг спросил ее тогда, считает ли она, что человека можно простить, если он совершит злодеяние во имя добра. Когда Эстер ответила, что не знает, он вздохнул и сказал: «Дай бог, чтобы тебе никогда не пришлось думать об этом».

В тот день, когда его ждала смерть, мистер Гетинг обещал Эстер, что посидит с женой, чтобы дочь могла сходить на спевку хора в их церкви. Но домой он вернулся таким встревоженным и расстроенным, каким Эстер его никогда не видела. Всячески извиняясь, он сказал с сожалением, что неожиданная срочная работа требует его возвращения в контору поздно вечером, и если ее никто не подменит у мамы, то посещение церкви придется отложить. Он очень нервничал и волновался, почти ничего не ел за обедом и около восьми ушел, сказав, что не знает, когда вернется. Больше Эстер не видела его живым и ничего о нем не знала, пока в половине двенадцатого полицейский не принес в их дом страшную весть.

Мисс Гетинг, как и старшая сестра, обожала и нежно любила отца, и Френч понял, что убийство отца для нее совершенно непостижимо, как и для самого инспектора. Больше спрашивать было не о чем, и Френч, вновь искренне выразив свои соболезнования, ушел.

Вернувшись в Скотленд-Ярд, он узнал, что уже готовы увеличенные снимки обнаруженных им отпечатков пальцев. Френч с энтузиазмом принялся сравнивать эти фотоснимки с отпечатками на своих карточках. Некоторое время он считал и измерял линии и завитки и наконец пришел к выводу: почти все отпечатки на внешней и внутренней сторонах сейфа принадлежали мистеру Дьюку и мистеру Гетингу, причем большинство – последнему; отпечаток на ручке совка был от большого пальца мистера Гетинга, остальные немногочисленные отпечатки принадлежали разным служащим фирмы. К сожалению, изучение отпечатков не дало Френчу никакой подсказки.

Он со вздохом взглянул на часы. До осмотра трупа у коронера он еще успеет узнать, правду ли говорил Очард о том, что делал в минувший вечер. Через полчаса инспектор разыскал того, с кем Очард обедал в Илфорде, и приятель клерка полностью подтвердил рассказ Очарда. Таким образом, Очарда можно было определенно вычеркнуть из числа подозреваемых.

Осмотр трупа при коронере прошел практически формально. Очард, мистер Дьюк и констебль Алкорн дали показания, им задали пару уточняющих вопросов и отпустили. Со стороны полиции присутствовали Френч и офицер местной полиции, ближайших родственников покойного не было. Через полчаса коронер подготовил отчет, и суд присяжных, далее не уходя па тайное совещание, вынес очевидный вердикт: умышленное убийство неизвестным лицом или неизвестными лицами.

Вечером, пообедав и устроившись в гостиной перед камином, Френч раскурил трубку и положил на столик раскрытую записную книжку. Он решил обдумать добытые им новые факты.

Прежде всего было ясно, что Чарлза Гетинга убили, чтобы украсть алмазы из сейфа мистера Дьюка. Расположение раны подтверждало: ее нельзя было получить случайно, покойный также не мог нанести ее себе сам. То, что вор сделал копию ключа, указывало на спланированное ограбление. Отсутствие камней возле тела Гетинга свидетельствовало, что их забрал кто-то другой. Но пока оставалось неясным, кто именно вынул алмазы из сейфа.

До этих пор все факты укладывались в одну линию, но дальше все обрывалось.

Гетинг был беден. Жалованье при его должности нельзя было назвать скудным, но оплата лечения жены привела к тому, что семья еле сводила концы с концами. Френч постарался представить, сколь мучительна такая постоянная борьба за выживание. Чтобы обрести покой, человек может решиться на отчаянный поступок. Он знает, что в доступном для него месте хранятся богатства, ему стоит предпринять лишь небольшое усилие – и они окажутся у него. Мог ли Гетинг пасть перед таким соблазном?

Ясно, что последние три недели он что-то обдумывал, и столь же очевидно, что свои мысли всячески скрывал. Когда мистер Дьюк поинтересовался, не случилось ли чего, Гетинг говорил о здоровье жены и семейных проблемах; а когда ему задала тот же вопрос его дочь, он ответил, что его беспокойство связано с делами на работе. Таким образом, старый секретарь, стараясь скрыть свои замыслы, лгал и дома, и на работе.

Так же известно, что его тревога и беспокойство усилились вечером перед смертью. Дочери он сказал, что срочное дело требует его возвращения в контору. Но мистер Дьюк ничего о таком деле не знал, и что это было за дело, пока выяснить не удалось.

Все эти противоречия улеглись бы в разумную версию и стали объяснимы, если бы недели три назад Гетинг решил украсть деньги и алмазы из сейфа; тогда его особенное волнение в тот вечер, когда его ждала смерть, можно было бы объяснить тем, что именно на тот день он наметил кражу.

С другой стороны, несколько умозаключений противоречили такой версии. Во-первых, этой версии не соответствовал характер самого Гетинга. Он проработал в фирме более двадцати лет, и ни разу у мистера Дьюка не было повода усомниться в его честности. Поэтому-то владелец фирмы полностью отрицал вину секретаря. Дочери Гетинга тоже в высшей степени тепло отзывались о своем отце, и судя по откровенности последних, Гетинг просто не мог быть злодеем или слабовольным человеком. Показания всех остальных, насколько смог выяснить Френч, говорили о том же.

Далее, Гетинг не скрыл, что возвращается в контору. Если бы он собирался ограбить сейф, неужели он не держал бы свое намерение в тайне? А Гетинг сказал посыльному, что вернется, и попросил разжечь камин в кабинете, и о том же самом упомянул в разговоре с дочерью, обсуждая, может ли та пойти на спевку церковного хора.