— Ну, чего разлеглись? — заорал он грубо, не глядя в сторону влюбленных, выводя лошадей из воды. — Так и обеда лишиться можно!

— Оставят чего-нибудь, — беспечно ответил Стас. — Впрочем, действительно пора!

Когда собрались в обратный путь, Ромка заметил сердито:

— Ребята, слазьте с подводы. Глядите, Машка еле идет.

И, показывая пример, повел Серого за узду. Спешился, забравшийся было на мерина, Стас и пошел рядом с Ирой, о чем-то весело болтая! Удивительно приятно было шлепать босиком по теплой дороге. Нога всей ступней погружалась в пыль. Постепенно Ромкино дурное настроение исчезло. «В конце концов насильно мил не будешь», — философски размышлял он. Неожиданно раздался цокот копыт. К ним приближался всадник. Резко остановив красивую небольшую рыжую лошадку, он заорал:

— Вам тут что? Детский сад? Где это вы прохлаждаетесь?

— Мы купались, — простодушно ответила Натэллочка.

— Купаться сюда приехали? А работать кто будет?

— Товарищ управляющий! Вы не нравы, — заспорил Стас. — Мы свое поле убрали, отдохнули немного и вот едем дальше.

— «Едем», — передразнил управляющий, — о работе не думаете, так хоть о животных подумайте. Вы понимаете, что они сгореть могут. Напоить их хоть догадались?

— А как же, — вступил в разговор Ромка. — И напоили, и вымыли даже.

— Ну, ладно, — несколько смягчаясь, сказал управляющий, поворачивая лошадь. — Марш в отделение, только не заблудитесь. Сейчас от развилки влево. А вечером еще поговорим.

Пришпорив лошадь, он умчался вперед.

— Сумасшедший какой-то, а не управляющий, — пожал плечами Светик.

Настроение у всех слегка испортилось, хотя своей вины ребята не видели.

Около шести добрались до конторы. Ромка со Стасом распрягли лошадей и пустили их в загон перед конюшней. На кухне они были встречены дежурными, которые забросали встревоженными вопросами:

— Где это вы пропадали? Заблудились? Правда, что сегодня кого-то из комсомола исключать будут?

— Сомлели вы тут, девочки, у плиты. Кого исключать? — уже начиная злиться, ответил Ромка.

— Женька сказал: «Кое-кому сегодня не поздоровится».

— Видели мы этого вашего Женьку... Дайте пожрать лучше чего-нибудь!

Кислые щи и какую-то немыслимую слипшуюся кашу, в которой торчали сухие коричневые куски мяса, ели без всякого аппетита. А Светик неожиданно встал и выплеснул кашу за плетень.

— Ты чего? — обиделась одна из поварих.

— Людочка, не обижайся, — не могу.

— Так уж лучше бы собакам оставил, — простодушно сказала вторая повариха. — Вот их сколько тут крутится.

— Значит, что человек, что собака — для тебя едино? Ну, спасибо, мать, — прищурившись, сказал Светик.

— Прекрати базар, — оборвал его Стас. — Схожу-ка я в контору, может, еще какое дело есть для нас.

Вышел он оттуда быстро, мрачнее тучи.

— Чего?

— Управляющий только рукой махнул. Конюх там матерится. Говорит, еще один день такой работы — и он без лошадей останется.

— Чего они окрысились? — удивленно крутя головой, сказал Михаил.

Он сидел в тени под плетнем, сложив ноги калачиком и жадно затягиваясь сигаретой. Рядом сидела Натэллочка. Приподнимая ворот платья, она дула себе на плечи и слегка постанывала.

— Обожглась я все-таки...

Ее большие голубые глаза были полны слез.

— Простокваша, говорят, помогает, — сочувственно заметил Ромка.

— А где ее возьмешь?

— Ой, Натка, твое счастье, — обрадованно сказала Люда. — У нас как раз молоко скисло! Много! Пошли вон туда за кухню, я тебя намажу!

— А при чем тут простокваша? — капризно сказала Натэллочка.

— Так простокваша и есть скисшее молоко! Ты разве не знала?

— Я думала — это такое в бутылках, — следуя за Людой, пролепетала Натэллочка.

— Хозяйки, — фыркнул ей в спину Ромка. — С такими способностями всю жизнь в старых девах проходите.

— Ромка, ты — ренегат, — выпалила Алка.

— Ты хочешь сказать — «ретроград»? — съехидничал Светик.

— Вот именно, — не смутилась та. — В наше время наоборот — мужья готовят.

— Как сказать, — покачал головой Ромка.

Издалека они услышали молодецкое: «Айхо, айхо, айхо!» Это с песней диснеевских гномов возвращался домой отряд косцов. Нарочито не замечая «сеношников», печатая шаг, прошли к умывальникам. Громко смеялись, поливая друг друга прямо из ведра. Рядком сели за длинный стол у кухни, жадно чавкая, начали есть.

— Хороша каша! Спасибо поварихам! — нахваливал Евгений.

— Это — гуляш, — зардевшись, призналась Люда и бросила уничтожающий взгляд на сидевшего поодаль Светика.

Тот с недоверием подошел поближе, пытаясь заглянуть в миски: не подмена ли?

Неожиданно со страшным визгом из-за кухни выбежала Натэллочка в купальнике, покрытая густым слоем чего-то белого.

— Что за крик?

— Они меня лижут.

— Кто?

— Собаки! Обступили и лижут, — плаксиво сказала Натэллочка.

— Так иди в комнату! — свирепо прорычал подошедший Стас.

— Там долго сохнуть, — капризно возразила девушка.

Продолжая стонать, она тем не менее удалилась в комнату.

В это время из-за стола поднялся Евгений, торжественно вручил пустую миску Людочке, приложив ложку к сердцу в знак благодарности. Та ответила книксеном.

Евгений повернулся к Стасу:

— Ну, командир! Раз наконец собрались все может поговорим?:

— Сейчас управляющий придет, — угрюмо ответил Стас, — тогда и поговорим.

— Ну, что же, — согласился Евгений. — Рассаживайтесь, ребятки, обсудим итоги первого дня.

«Косцы» сели своей группой, по-прежнему не разговаривая с «сеношниками». Напрасно толкался возле них Михаил, базаря и юродствуя. Его шутки никак не воспринимались. Наконец и он сел на траву между двумя группами.

Из конторы вышел управляющий в сопровождении учетчика. Привычно поискал глазами стол с красной скатертью. Не найдя, досадливо крякнул и, зайдя с другой стороны обеденного стола, оперся о него обеими руками.

— Подведем, значит, итоги первого дня, — сказал он. — Давай, Кузьмич.

Учетчик вытащил из планшетки синие листки, на которых было крупно написано: «Наряд», положил их на краешек стола, для чего-то разгладил их боковой частью ладони и сказал:

— Конечно, вроде с одной стороны, для начала неплохо. На силосе все выполнили норму, больше гектара на брата.

— Больше гектара! — присвистнул кто-то.

— Есть, конечно, и огрехи. Кое-где высоковато брали, неэкономно, значит. Но норма, как говорится, есть норма.

— Так, — сказал управляющий, — ну, а на сене? Скажи нам, Кузьмич, как на сене? Есть норма?

Кузьмич хихикнул и помотал головой, показывая, что хорошо понял тонкую иронию начальства.

— Семнадцать центнеров, — давясь от внутреннего смеха, выдавил он.

— Что — семнадцать центнеров?

— Стог — семнадцать центнеров. И вообще какой-то двугорбый получился, как верблюд.

— Значит, верблюд? — переспросил управляющий.

Ромка почувствовал, что густо покраснел. Светик в порядке поддержки ткнул его в бок.

— И сколько, значит, это против нормы? — снова спросил управляющий.

— Менее половины, — вдруг без тени улыбки сухо ответил учетчик и начал деловито засовывать наряды обратно в планшетку.

— Вот так, значит, мы работаем, — патетически начал управляющий. — Меньше, чем полнормы.

— Так там уже сена не было! — возмутился Светик.

— Слышали? — указав на него пальцем, горестно вздохнул управляющий. — У нас, видите ли, сена нет. Да у нас, если хочешь правду знать, дорогой товарищ, десятки гектаров сена гниет. Скосили, а стога метать некому. Сена им мало, ха-ха! Вот что я скажу вам, граждане, — он стукнул кулаком по столу. — Не придется вам возвращаться в матушку Москву.

— Как не придется? — воскликнула завернутая в длинный халат Натэллочка. — А институт?

— Насчет института не знаю, врать не буду. Но раз прислали вас сюда на исправление...

— На какое исправление? — поднялся Стас. — Жень, чего он мелет?