Мальчик снова лег, и шепот дождя убаюкал его. Харди погрузился в глубокий здоровый сон, и все его усталые, ноющие мускулы постепенно расслабились. Дождь тихо падал на коричневую траву, на тонкую пыль, на деревья и скалы. Падал он и там, где прошла лошадь, и следы ее медленно исчезали под дождем.

Индейца, занимавшего мысли Харди, звали Ашаваки, и он был любопытен, как любопытно любое дикое существо. С детства Ашаваки был приучен наблюдать, и когда он увидел плывущее по воде мимо него маленькое облачко мути, то понял — неподалеку, выше по течению, что-то подняло эту муть. Когда он посмотрел в ту сторону, ему показалось, что он заметил отблеск солнца на гнедом боку. Еще Ашаваки показалось, что он видел мелькнувшую на воде тень, но в этом он не был уверен. Он ни словом не обмолвился о своих наблюдениях с остальными: если тут был шанс совершить подвиг, он хотел сохранить этот шанс для себя, а если здесь крылась возможность украсть лошадь, он хотел быть первым.

В его представлении лошади означали богатство, потому что индейца ценили по количеству лошадей, которыми он владел. Подвиги давали возможность покрасоваться перед девушками, похвастаться у костра. Ашаваки был хорошим воином, доказавшим это уже множество раз, но он был воином, предпочитавшим действовать в одиночку. И теперь под первым же удобным предлогом он оставил свою группу и вернулся назад.

Следы он отыскал достаточно быстро, однако они озадачили Ашаваки. Следы копыт лошади были большими, зато следы людей — двоих людей — очень маленькими. Дети? Одни?

Эту мысль он отбросил, как маловероятную… Маленький Народец? Ашаваки почувствовал дрожь суеверного страха. Далекие предки оставили после себя предания о Маленьком Народце, и с ними он не хотел иметь никакого дела. Однако легенды гласили, что Маленький Народец давно исчез, уйдя в щель в горе — далеко на севере, в отрогах Биг-Хорна.

Из следов двух человек, которые нашел Ашаваки, меньшие по размеру встречались реже. След лошади привел его в восторг. Шаг был длинный и ровный, шаг крупной лошади, способной час за часом бежать, не сбавляя темпа. Ашаваки хотел обладать этой лошадью, невзирая на Маленький Народец.

Но вскоре он уверился, что следы эти не принадлежат людям Маленького Народца. Это были дети бледнолицых, и они были одни. Они редко разводили костры. Ашаваки не нашел ни костей, ни объедков. Только вначале ему попалась консервная банка. Ашаваки умел читать следы и, как всякий индеец, делал выводы из увиденного. Это были одинокие дети, спешившие на Запад, и у них не было пищи.

Он нашел места, где были поставлены силки, но вокруг не обнаружил ни крови, ни шерсти, ни перьев. Никто в эти силки не попадался. Но Маленький Воин, как начал его называть про себя Ашаваки, перед уходом убирал силки, не желая, чтобы кто-нибудь из лесных зверюшек попался в них и умер.

Ашаваки был шайен. Он не воевал с детьми, но был любопытен и вскоре начал испытывать даже некоторое восхищение. Маленький Воин был хитер. Он хорошо выбирал места для своих стоянок и умело прятал лошадь. Прежде чем покинуть каждый лагерь, он тщательно уничтожал все следы своего пребывания. По дороге он отважился ехать лишь во время дождя.

Заинтересованный Ашаваки следовал за ними. Он понятия не имел, что сделает, догнав их. Он хотел получить эту лошадь. Дети будут помехой. И в то же время из мальчика может получиться хороший воин, он еще достаточно молод и его можно воспитать, как индейца.

Харди проснулся и увидел, что день уже наступил, а дождь продолжает идти. Встретить какую-нибудь дичь под таким дождем представлялось ему маловероятным, но идти было необходимо — всякое ведь может случиться. День был серый и тяжелый. Дерево над ним должно было рассеять дым, и потому он рискнул зажечь костер. Затем быстро наломал сучьев в запас. Огонь послужит поддержкой Бетти Сью во время его отсутствия.

— Ты должна остаться здесь, с Редом, — сказал ей Харди. — Мне нужно найти что-нибудь поесть, а если ты будешь ходить за мной, я не смогу этого сделать. Оставайся у костра и грейся.

Харди не знал, что ее удержало: тепло или усталость. Наверное, сыграли тут свою роль и костер, и присутствие Биг Реда; во всяком случае, Бетти Сью согласилась остаться и ждать его возвращения.

Вынув тетиву из кармана, где он держал ее свернутой и сухой, Харди натянул лук. Оставалось только три стрелы, но он надеялся, что их хватит. Мальчик вышел под дождь, держа лук поближе к телу, чтобы защитить его от влаги.

Рядом с их убежищем возвышался громадный, пораженный молнией тополь, который мог служить отличным ориентиром. Харди немного отошел и оглянулся, затем неторопливо описал полукруг, чтобы рассмотреть лагерь со всех сторон. Он знал, что даже хорошо знакомые места могут показаться совсем другими, если посмотреть на них под непривычным углом.

Затем он начал охоту. Его внимание было сосредоточено на дуплистых деревьях, густых кустарниках — словом, на всем, где могла прятаться дичь. Деревья здесь росли только на несколько сот ярдов от ручья; иногда это расстояние сокращалось до нескольких сот футов. Но по самым берегам и на некоторых склонах рос густой кустарник.

Один раз Харди спугнул кролика, но тот исчез, прежде чем он успел натянуть лук. Кроликов лучше искать на закате, когда они чаще сидят на месте и осматриваются; даже спугнутые, они обычно останавливаются на краю норки, чтобы оглянуться. Харди ходил уже больше часа и совсем было собрался поворачивать назад, когда заметил кусты высотой около четырех футов. Орешник!

Он быстро направился туда. Много орехов уже опало, но на ветвях тоже оставалось достаточно, и вскоре он набрал полную шляпу.

Харди вернулся к убежищу, дождь прекратился, а в тучах стали появляться разрывы. Бетти Сью сидела на месте и ждала его; казалось, она вообще ни разу не шевельнулась. Съежившись у костра, они грызли орехи, раскалывая их камнем.

Потом Харди погасил и засыпал землей костер; посадив Бетти Сью на Биг Реда, он повел лошадь вниз, в ручей. На берегу он заметил подходящее место, чтобы сесть самому, и направил коня вверх по течению, к зарослям орешника.

Прорвавшееся сквозь тучи солнце пригревало, и Харди с удовольствием подставлял ему плечи и спину. Он уже почти забыл, что значит быть мокрым, замерзшим и голодным. Добравшись до орешника, он вывел коня на берег, нашел место, где сможет потом снова взобраться на спину Биг Реду, и привязал жеребца на склоне. Набрав полную шляпу орехов, он вновь сел на лошадь, и они шагом двинулись по извилистой тропе, проложенной бизонами; тропа вела вдоль ручья, только проходила не по тому берегу, которым они ехали вчера. В случае, если индеец все же преследовал их, дождь должен был уничтожить все следы. Пересекая ручей, проехав сколько-то времени вброд по течению, перебравшись на противоположный берег, Харди надеялся оторваться от возможного преследователя.

День стоял ясный и теплый, однако ехали они не спеша, потому что тропа пролегала по крутому береговому откосу. Росшие по берегам деревья укрывали их от возможного наблюдателя. Около полудня они остановились. Харди пустил Биг Реда пастись на сочной траве, а они с Бетти Сью поели еще орехов. Он уже собирался продолжить путь, когда заметил дикие вишни. Ягод осталось совсем немного, они вязали рот, однако освежали после орехов.

Немного погодя они двинулись дальше. После холодного дождя было приятно погреться на солнце. Под рубашкой на животе увесисто колыхалась еще изрядная порция орехов.

Бетти Сью задремала, и Харди поддерживал ее, пока рука не занемела, он был не в состоянии ею пошевелить. Но будить девочку он не хотел — во сне она, по крайней мере, не боялась.

Харди размышлял. Как это говаривал отец? «Единственное, что может помочь человеку прожить в этом мире, — это его разум. У человека нет ни медвежьих когтей, ни бычьей силы; у него нет ни волчьего нюха, ни ястребиных крыльев. Но у него есть разум. И ты проживешь ровно столько, сколько будешь им пользоваться».

Рассчитывать на то, что отец станет их разыскивать, Харди не мог. Как ни страшно было даже помыслить об этом, но он обязан составить план действий на тот случай, если отец не появится.