Григорий услышал лай собак, однако не дал команды приступать к операции.

Он следил за происходящим и ждал момента, когда охранники, как они делали это каждую ночь всю прошлую неделю, повернут головы в ту сторону, откуда доносится лай, стараясь понять, что встревожило овчарок.

Он поднял руку — знак приготовиться, и, когда последний охранник отвернулся, сжал ее в кулак и опустил. И тут же его боевики устремились вперед, стараясь держаться в тени. Через мгновение они были внутри склада.

Садов последовал за ними, как обычно, руководя их действиями с тыла.

Внутри помещения охрана была менее бдительной. Здесь тоже ходили патрули, но они полагались главным образом на наружную охрану, которая была на виду, отпугивая потенциальных воров, которые могли покуситься на продовольствие, хранящееся на складе. В такое время продукты были дороже золота, и Садов пришел сюда, чтобы повысить их ценность еще больше.

Заняв выгодное место, откуда он видел все, Садов жестом дал команду членам группы рассредоточиться по огромному помещению. Сторожевые собаки снаружи стихли, но это уже не имело значения. Люди Садова в очках ночного видения отлично ориентировались в темноте склада и потому имели преимущество над охранниками. А скоро охранникам вообще будет не до них.

Садов видел, как его команда рассыпалась по хранилищу, уверенно двигаясь в темноте и раскладывая выданные им приборы в заранее рассчитанных местах. Эти приборы — скорее зажигательные устройства — представляли собой блоки из смеси парафина с зерном и опилками. Внутри каждого находился крошечный пьезоэлектрический механизм, который по сигналу даст искру. Большего и не требовалось. По сигналу устройства расположат таким образом, что они подожгут хранящееся здесь зерно, и за очень короткое время хранилище охватит пламя.

Самое главное, никто не сможет догадаться, что пожар произошел в результате поджога. Парафин ничем не отличался от воска, которым были запечатаны многие ящики и коробки, а опилки и зерно — от ящиков и их содержимого. Только пьезоэлектрические механизмы могли бы навести следователей на мысль о поджоге, но они были миниатюрными и скорее всего расплавятся при высокой температуре.

Пока его люди раскладывали по хранилищу блоки парафина, Садов вывел из строя спринклерную систему пожаротушения. Система была старой, за ее исправностью никто не следил, и она, должно быть, не сработала бы, но он не любил рисковать.

Садов отвернулся от пульта управления системой пожаротушения и уже собирался заняться другим делом, как заметил неожиданное движение. Один из охранников вошел в дальнюю дверь и направился к тому месту, где находились люди Садова.

Он понял серьезность положения. Один охранник не мог помешать им, но, если он успеет выстрелить, на звук выстрела прибегут охранники со сторожевыми собаками, а справиться с ними людям Садова вряд ли удастся.

И тут же главарь увидел, что положение еще более усложнилось. Едва он двинулся к охраннику, как заметил, что того увидел и Андрей, самый молодой и горячий член его группы. В руке у Андрея был пистолет.

Этого нельзя было допустить. При звуке выстрела — будь то выстрел охранника или Андрея в помещение прибегут остальные охранники с собаками.

Именно поэтому он хотел было провести операцию с невооруженной группой, тем более что ее члены молоды и недостаточно подготовлены, но это показалось ему слишком рискованным. Даже лучшие планы могут сорваться из-за непредвиденных обстоятельств; правда, Садов надеялся, что и в этом случае найдет выход из положения. Он протянул руку к трансиверу, но было слишком поздно. Андрей уже поднимал, руку с пистолетом.

Выбора не было. Не колеблясь ни секунды, Григорий выхватил метательный нож и, уверенным движением взявшись за лезвие, бросил его вперед.

Он мог бросить нож в охранника, но не решился. Он слишком хорошо знал Андрея. Увидев, что охранник упал, Андрей просто решит, что тот, заметив его, пытается увернуться от пули, и все равно выстрелит. Поэтому Садов сделал единственно верный, на его взгляд, выбор — он бросил нож в Андрея. Тяжелое лезвие вонзилось юноше в горло, но Садов уже не смотрел в его сторону. Он направился к охраннику.

Андрей захрипел, захлебываясь собственной кровью. Охранник, услышав непонятный шум, стал поворачиваться, но руки Садова уже сжали его горло и подбородок. Резкий поворот, хруст — охранник осел на пол всего через несколько мгновений после смерти Андрея.

— Проклятье, — негромко пробормотал Садов. Он сдвинул ящик из соседнего ряда и наклонил его, уперев в шею охранника. Выглядит не очень убедительно, но это было все, что можно было сделать за считанные секунды. К тому же вовсе не обязательно убеждать власти, что это несчастный случай.

Его задача заключалась в том, чтобы поджечь склад, не оставив явных следов поджога. Если повезет, да еще принимая во внимание обычную русскую расхлябанность, пожар все равно будет выглядеть случайным. И даже если власти заподозрят что-то неладное, в обстоятельствах, когда народ голодает и напуган еще более мрачным будущим, чиновники не решатся объявить, что пожар произошел в результате поджога. Не решатся, потому что это может привести к панике, которой они всеми силами стараются избежать.

Повернувшись к Андрею, Григорий выдернул из его шеи нож, вытер его и сунул в ножны, затем поднял тело юноши на плечо. Остальные члены группы уже закончили свое дело. Настало время уходить.

Садов выше подкинул тело на плече и подал сигнал к отступлению. Группа встретилась у самого дальнего выхода, дальше всего от места, где начнется пожар. Люди увидели мертвое тело на плече своего главаря, но не проронили ни слова. Садов знал, что сегодня они получили еще один Ценный урок. Никто не предложил ему помочь нести тело товарища.

Стоя у выхода и глядя в ночную темноту, чтобы их не застали врасплох охранники, Садов сунул руку в карман и нажал на пусковое устройство. Через несколько мгновений он почувствовал из глубины хранилища запах дыма.

Охранники отреагировали быстро — быстрее, чем он рассчитывал, но и это было к лучшему, Огонь успел распространиться слишком далеко, чтобы его потушить, а быстрые действия охранников только облегчили отход группы и сделали его безопасным. Садов знал, как горит зерно, и хотел по возможности дальше отойти от горящего склада до того, как пламя охватит все здание.

И снова он дал знак уходить. Дело сделано, и нужно было доложить об успешном завершении операции. Его хозяева будут довольны уничтожением склада, а в предстоящие дни группе предстоит еще немало дел.

Выскользнув в ночной мрак, он старался не думать о совершенных ими ошибках. Позади оранжевые языки пламени озарили звездное небо, и первые бурты зерна взорвались, разбрасывая вокруг горящие искры.

Хабаровский край, близ российско-китайской границы, 27 октября 1999 года.

Горстка домов, из которых состоит деревня Шикаши-Алуян со столь небольшим числом жителей-нанайцев, что она не попадает ни в какие переписи, проводимые государством, — что, впрочем ничуть никого не расстраивает, — рассыпана по берегам широкой реки, которую русские называют Амуром, а китайцы — Хэйлуцзян, «Рекой черного дракона». В поселении нет ни одной гостиницы или ресторана, оно находится вдалеке от главных транспортных магистралей, и сюда почти не приезжают посторонние за исключением ученых, время от времени заглядывающих в деревню для изучения тысячелетних петроглифов, высеченных на валунах, усеявших здешние болотистые берега.

Такое уединение деревни — и близость к границе — сделали ее идеальным местом для тайной встречи группы. Они наняли деревянную рыбацкую шхуну, которая покинула Хабаровск сразу после заката и километров сорок проплыла сквозь наступающие сумерки. Ее старый дизель фирмы «Кермат» кашлял и дребезжал, а ходовые огни на носу светились в тумане и легкой мороси, словно красные глаза какого-то чудовища. Со шхуны было снято все оборудование вплоть до поручней.