— Пророческие слова, — пробормотал сеньор себе под нос.

Но Рейчел услышала. Да что же это такое, в конце концов? Чем объясняются подобные зловещие намеки?

— Хороший же вы человек! — не выдержала она, здорово разозлившись. — Знаете что-то, чего не знаю я, и вам нравится дразнить меня, как быка на корриде! Не иначе, жестокость заложена у испанцев в генах.

Густые черные брови грозно сдвинулись. Вот и чудно — наконец-то ей удалось задеть его за живое.

— Все наоборот: у испанцев эта черта отсутствует. Жестокость — монополия американцев. И ваш брат тому пример.

Опять неприкрытая враждебность при одном упоминании о Брайане. Наметившееся было перемирие снова нарушено. У Рейчел похолодело внутри. По всей видимости, ненависть сеньора к Брайану обусловлена чем-то глубоко личным. А что, если... если Брайан и правда непростительно поступил по отношению к нему?.. Но она не изменит брату.

— Даже если Брайан что-то совершил... я должна знать, что это. Поговорить с ним, помочь найти выход!

Его безнадежная улыбка убила все ее надежды.

— Весьма благородно с вашей стороны, мисс Эллис. Но ваше самопожертвование опоздало.

— Что... что вы имеете в виду?

— Вы еще спрашиваете! Ваш брат скрывается от наказания за преступление, в то время как его сообщник сидит в тюрьме.

Рейчел затрясла головой и стала пятиться от него, пока не уперлась спиной в колонну.

— Нет, нет! — шептала она. Ее брат, такой тонкий, такой чувствительный, примерный сын — пока отец не оставил семью, опустошив их жизнь. — Это невозможно! Здесь какая-то ошибка.

— Боюсь, что нет.

Должно быть, он заметил, что ей плохо, раньше, чем она сама, — вся кровь отхлынула у нее от лица. Она вновь почувствовала, как ее усаживают на один из плетеных стульев, которые, кажется, стояли вокруг стола. Нелепо, но она благодарна сеньору де Рьяно за поддержку.

Брайан... скрывается?.. Она никак не могла это осознать и только молча подняла на хозяина дома измученные темно-лиловые в этот момент глаза. Сердце ее стучало где-то в горле.

— Но не мог же он... он же не убил...

Сеньор де Рьяно встал неподалеку, скрестив руки на груди. Зловещая, жуткая тишина. Наконец он произнес:

— Нет, это — нет.

— Слава Богу! — воскликнула Рейчел, пытаясь удержать слезы, а они все катились по ее побледневшим щекам. — Так это вы... пострадавший? Что мой брат сделал вам?

— Не только мне, — то ли прорычал, то ли прошипел он со сдержанной угрозой.

Но Рейчел каким-то шестым чувством угадала в самом его тоне след глубоко личной потери — то самое, что и ее выбросило из обычной жизненной колеи и привело сюда.

Он стоял у края веранды, упершись загорелой рукой в арку; уходящее за горизонт солнце обрисовывало силуэт его мощного тела на фоне горного пейзажа, оживленного могучими дубами, прекрасными ореховыми и каштановыми деревьями. Молчание его яснее всяких слов предвещало — сейчас она услышит нечто ужасное.

— Год назад — вопреки своему неукоснительному правилу — я нанял вашего брата на завод в Джабуго, предоставив ему жилье. Он и еще один иностранец, швед, который тогда же устроился на работу, жили вместе. В их обязанности входила упаковка и отправка продукции.

Рейчел, неподвижно застывшая на краешке стула, помертвела, боясь услышать дальнейшее.

— Вашего брата порекомендовал тот самый аббат — как человека честного и трудолюбивого, заслуживающего куда большего вознаграждения, чем могла предоставить церковь. Аббат — друг нашей семьи с тех пор, как я себя помню, с моих мальчишеских лет, и я считал для себя честью оказать ему услугу. Но что касается вашего брата — тут, я думаю, даже мудрый аббат обманулся.

У Рейчел оборвалось сердце: что же, что именно сделал Брайан?

— Через несколько недель он и этот швед принялись красть ветчину и продавать ее через европейский черный рынок по непомерной цене. Сначала люди, которые занимались перевозкой, подумали, что неправильно посчитали, допустили ошибку. Но через некоторое время провели инвентаризацию и обнаружили большую недостачу. Двадцать тысяч долларов, если быть точным.

Рейчел задохнулась от такой цифры.

— Пять месяцев спустя шведа поймали с поличным и арестовали. Полиция проследила его денежные переводы на счет в швейцарском банке.

— А Брайан? — сдавленным от волнения голосом спросила Рейчел.

— В день, когда забрали его дружка, ваш брат не вышел на работу, и с тех пор его след простыл. Шесть месяцев назад.

«Господи Боже!» — только и пронеслось у нее в голове.

— Швед во всем сознался, с самого начала указав на вашего брата.

Не в состоянии дольше выносить все это, Рейчел вскочила на ноги.

— Это совсем не похоже на моего Брайана — того, которого я знаю и люблю! Ведь его не схватили за руку, вы располагаете только словом другого человека. Я не верю, что мой брат замешан в этом деле! Аббат не ошибся!

Хозяин дома смотрел на нее безжалостно.

— Ваш брат имел с вами контакт? Убеждал вас в своей невиновности?

— Нет! О нет! — горячо воскликнула она. — К великому моему сожалению, нет! Вы мне не верите. Знали бы вы Брайана! Он слишком горд — ни за что не признается, что попал в беду! — Она вдруг вспомнила — он звонил домой в последний раз тогда... — Знаете, он, должно быть, уже уехал из Севильи, когда позвонил нам с матерью... сказал: скорее всего, мы его какое-то время не услышим. — И закончила безнадежным, упавшим голосом: — У мамы было скверное предчувствие, а я... я не хотела ему верить. Я должна, должна отыскать его и убедить — пусть расскажет властям всю правду. Где же он может быть?

Сеньор де Рьяно приложил большой палец к губам, будто боялся проговориться о чем-то.

— Скорее всего, он еще в Испании.

— Почему вы так решили?

— Когда человек задумывает что-то плохое, его упорству можно иной раз только удивляться, — последовал ответ. Рейчел снова вспылила:

— Что же, что он задумал — кроме намерения оправдаться в том, чего не совершал? Послушайте, сеньор, я отлично понимаю — ситуация не из легких. Но уверена: если Брайан в чем и виноват, так только в том, что не собрался с духом все объяснить — боялся, что его поймут превратно и он пострадает за другого. Он в чужой стране и не знает ваших законов. Будь вы на его месте, и притом без средств, — как бы вы поступили?

Он воззрился на нее с нескрываемой иронией.

— Вы случайно не на адвоката учитесь? Рейчел порядком устала от его бесчеловечных насмешек.

— Не думаю, что юриспруденция уж настолько меня занимает, сеньор.

— А могу я поинтересоваться — что вас занимает?

Он еще и в душу ей влезает! Да ему-то какое дело?!

— Моя работа не из тех, что носят громкие названия. Но меня она вполне устраивает.

— Просветите же меня, рог favor [7].

— Что ж, пожалуйста. Я няня в отеле.

Судя по неподдельному интересу, каким загорелись его глаза, он ожидал чего угодно, только не этого.

Как изменилось выражение его лица — он словно опять оценивает ее. Вот еще! Он заходил взад-вперед по кафельному полу, будто решая сложную проблему; потом внезапно остановился и задал неожиданный вопрос:

— У вас есть диплом?

— Разумеется. Иначе меня не приняли бы на работу в «Кеннеди плаза».

Неплохо она поставила его на место! Могла бы сделать и так, чтобы он прекратил относиться к ней свысока. Интересно, как бы он отреагировал, расскажи она о той ужасной сцене со Стэфаном, после которой осталась без работы... Но нет, пожалуй, не стоит его испытывать. И она только пообещала сдержанно:

— Я... я зарабатываю не очень много, но даю вам слово, пока Брайан не появится, ежемесячно выплачивать его предполагаемый долг. — С этими словами Рейчел стала спускаться по ступенькам, ведущим в сад.

Теперь у нее лишь одна задача — вернуться в Севилью и поговорить с полицией. Вопрос сеньора де Рьяно заставил ее замереть: