– Чти отца и мать своих, querida. Прозвучавшее из уст матери предостережение сильно подействовало на Анжелину, несмотря на мягкость тона, с которым мать это произнесла, а может быть, только потому, что именно так оно и было сказано.

– Si, madre. – Анжелина опустила глаза, глядя на свои руки. Она сжала пальцы так сильно, что суставы побелели. – Простите меня.

– Карьере твоего отца очень бы помогло то, что его дочь служит делу церкви.

– Я рада, что могу угодить ему хоть чем-нибудь, – невнятно произнесла Анжелина.

Мать резко взглянула на дочь, но ничего не сказала по поводу ее комментария.

– Единственное, о чем я тебя прошу, так это, чтобы ты сохранила верность своему решению. Скандал, который ты вызвала своим отказом выйти замуж за того, кого отец выбрал тебе в мужья, почти утих. Но твой поступок люди простили только потому, что ты ушла в монастырь. Теперь я умоляю тебя не разрушать будущую карьеру своего отца. Он очень рассчитывает, что ты станешь невестой Христовой.

Топот копыт быстро приближавшейся к дому лошади избавил Анжелину от необходимости высказать матери все, что она думала об отце. Подбежав к двери, Анжелина увидела, как человек, о котором они только что говорили, слезает с лошади. Он перескочил одним махом через все ступеньки веранды и остановился, покачнувшись, когда увидел ее в дверном проеме.

Щеки Мигеля Рейеса заливал гневный румянец, и, заметив ярость в его глазах, Анжелина невольно отшатнулась.

– Отправляйся наверх, дочь моя. – Он направил на нее палец и дважды ткнул ей в грудь, для большей убедительности. – Иди к себе в комнату и не выходи, пока я сам тебя не вызову.

– Что случилось?

– Не разговаривай со мной. Убирайся! – Он не говорил, он ревел.

Мать прибежала на звук его голоса.

– Мигель! В чем дело?

– Я ездил в город... – Он снова взглянул на Анжелину. – Убирайся с глаз моих долой, иначе я разозлюсь.

«Если все это не означает, что вы разозлились, padre, – подумала Анжелина, – тогда как это назвать по-другому?»Она сдержалась, чтобы не выкрикнуть ему эти слова, но стояла на своем, отказываясь повиноваться его команде. Глаза отца сощурились, губы поджались. Он направился было к Анжелине, но мать встала между ними лицом к дочери.

– Уйди, – прошептала она. – Я его успокою и выясню, в чем дело. – Но поскольку Анжелина по-прежнему стояла в нерешительности, мать добавила единственное слово, которое могло бы заставить дочь уступить, – пожалуйста...

Анжелина отвернулась от них и ушла к себе наверх. Пока она поднималась, ей вслед несся громкий голос отца:

– Если я быстро не найду какой-нибудь выход, то все мои планы попасть в правительство рухнут. С самого своего рождения, с той минуты, как она появилась на свет, эта девчонка доставляет мне одни неприятности. И за что только мне это наказание, что у меня такая дочь? И почему только она не ушла в монастырь и не осталась там навсегда? Зачем ей понадобилось снова сюда возвращаться?.. Чтобы разрушить мою жизнь?

Чарли возвратился в рабочую казарму с тремя другими работниками, с которыми работал в течение последних нескольких дней. Как только он согласился работать на Рейеса, его тут же отправили объезжать самые дальние пастбища. Рейес, несомненно, хотел разлучить его с Анжелиной, хотя Чарли и не стал бы упрекать его за это. Ведь если бы ему самому довелось быть отцом, он едва ли позволил бы такому низкому человеку, как Чарли Колтрейн, крутиться вокруг его дочери дольше, чем это требовалось обстоятельствами. Но Чарли никак не мог взять в толк, почему отец Анжелины вообще предложил ему работу, если с самого начала решил их разлучить. Чарли сдернул рубашку и начал смывать с себя накопившуюся за эти два дня непрерывного пребывания в седле грязь. Когда он смыл первый слой пыли – то есть сделал единственное, что мог себе позволить в подобных условиях – он вылил остатки воды из ведра себе на голову. Попозже Чарли собирался сходить к речушке и искупаться там по-настоящему. В этот момент только прохладная влага речной воды могла охладить его воспаленную от жары кожу.

– Senor, я должен поговорить с вами. Немедленно.

Услышав за спиной елейный голос, Чарли внутренне напрягся. Рейес определенно заискивал. Как это Чарли не услышал, что он подошел. Не оборачиваясь, Чарли дотянулся до рубашки и надел ее. Не мог же он позволить себе разговаривать с человеком полуодетым. Он тянул время, застегивая пуговицы, потом пятерней пригладил волосы, откинув их с лица, и надел шляпу. Только теперь Чарли повернулся, чтобы поговорить с Мигелем Рейесом.

Что-то в нем сильно изменилось. И хотя голос отца Анжелины звучал вполне бесстрастно и обманчиво спокойно, Чарли без труда приметил затаившуюся в его глазах ярость.

– С Анжелиной все в порядке? – требовательно спросил Чарли.

Рейес деликатно улыбнулся, но гнев в его глазах не исчез.

– Мне кажется очень забавным, что именно вы спрашиваете об этом.

– Забавным? Но я бы не сказал, что вы смеетесь.

Рейес притворился, что не заметил сарказма, хотя перекатывание желваков его челюстей явно выдавало раздражение.

– Сегодня в городе я столкнулся с небольшой проблемой...

Чарли ждал, еще не понимая, к чему клонит этот человек и почему он хочет обсуждать свои проблемы с работником.

– Проблемой, с которой, я надеюсь, вы поможете мне разобраться, – продолжал Рейес. Видя, что Чарли не отвечает, он нетерпеливо хмыкнул и сказал: – Эта проблема касается моей дочери.

– В чем проблема?

Рейес улыбнулся снова, на этот раз с выражением истинного веселья на лице.

– Да, я так и подумал, что это не пройдет мимо вашего внимания. Я заметил, что моя дочь и вы весьма заинтересованы в благополучии друг друга.

– Это вполне естественно, ведь ради этого мы вместе прошли через многое, чтобы в конце концов попасть сюда.

– Весьма справедливо. Но поскольку вы так заинтересованы в благополучии моей дочери, то я подумал, что вы мне поможете избавить ее от о-очень больших неприятностей.

– Выкладывайте, – пробормотал Чарли, которому не понравился новый поворот беседы.

– Так, значит, вы – человек, стремящийся сразу добраться до сути. Типично американская черта. Но такая, которая меня восхищает. Так вот, сегодня я ездил в Чихуахуа, и можете ли вы себе представить мое удивление, когда я услышал, что имя моей дочери стало предметом обсуждения, как если бы она стала общей...

Чарли глухо застонал и сжал кулаки:

– Альварес.

– Да, я подозреваю, что вы попали в точку. Хуан так никогда и не смог пережить публичное оскорбление, нанесенное ему Анжелиной... на их свадьбе. – Рейес приблизился и заглянул ему в лицо. – Вижу, что она рассказала вам о своем неприличном поведении. Это хорошо. Она сэкономила время и избавила меня от необходимости объяснять ее прошлое.

– Так чего вы хотите от меня? Чтобы я убил его? – Рука Чарли потянулась к револьверу.

Рейес захихикал:

– Нет уж, увольте. Это принесет только новые неприятности. Нет, Колтрейн, я хочу, чтобы вы женились на ней.

– Что? – Чарли от удивления разинул рот. – Так она же – монахиня.

– О, нет... Еще не монахиня.

– Но она хочет стать монахиней. Поэтому не выйдет за меня. Она, что, не очень заботится о своей репутации? Да она совсем скоро будет в монастыре.

– Она-то, может, и не заботится о своей репутации, но я это делаю за нее. У меня есть план, Колтрейн. План, по которому мы сможем получить все, что хотим.

Внезапно привычная осторожность заставила Чарли отступить на шаг и прислониться к забору. Рейес что-то замышлял. Чарли только должен вычислить, что именно.

– И чего, по-вашему, мне хотелось бы? – спросил он, внимательно наблюдая за Рейесом, чтобы найти в его словах ключ к разгадке.

– Анжелину, конечно. Я же видел, как вы смотрели на нее, еще когда только прибыли сюда. Вы хотите ее. – Он поднял руку, как бы упреждая любые возражения со стороны Чарли. – Передо мной вам нечего притворяться. Я все понимаю. Вы сможете ее получить. Я хочу, чтобы вы взяли ее в жены.