– Верится с трудом.

– Поверьте. Это было еще до войны, до Мосби... – Он затих, а когда заговорил снова, его голос стал таким тихим, что Анжелине пришлось напрячь слух, чтобы разобрать слова. – Задолго до того, как многое произошло.

Анжелина прикусила губу. «Есть еще столько всего, чего я не знаю о Чарли, о его прошлом, о его семье, как и о том, как он стал таким. Удастся ли мне когда-нибудь узнать всю правду? Да и хочу ли я этого? Но самый главный вопрос, который волнует меня теперь...»

– Зачем же вы на мне женились?

Чарли немного помедлил и только потом ответил:

– Чтобы защитить вас. Боюсь, что по всему городу только и болтают, что о нашей с вами поездке. Ваш отец кипел от злости. Он поклялся, что заставит вас выйти замуж за первого встречного. И я подумал, что со мной вы будете чувствовать себя лучше всего.

Ее оскорбило, что Чарли женился на ней только для того, чтобы спасти ее честь и защитить.

– Я и сама могу о себе позаботиться.

– Да уж. Для этого вы проделали большую работу, – произнес он саркастически и приложил к ее губам два пальца, чтобы остановить гневные слова, вот-вот готовые сорваться с ее губ. – Послушайте меня еще минуту. Мигель Рейес мог делать с вами, что захочет, но... до тех пор, пока вы не стали бы монахиней или не вышли бы замуж. Теперь вы замужем. И он больше не посмеет указывать, как вам поступать.

– Я хочу только одного – стать монахиней.

– Если вам так хочется этого, так дерзайте. Анжелина, я все еще нахожусь в розыске. Никто не может сказать, что меня ждет впереди. Стоит мне уйти со сцены, и вы спокойно сможете вернуться в монастырь.

От этих слов Анжелину бросило в холодный пот.

– Что вы хотите сказать этим «уйти со сцены»? Она почувствовала щекой, как он недоуменно пожал плечами.

– В тюрьму... Пропасть без вести... Умереть...

– Перестаньте!

– Надо трезво смотреть на жизнь. Вы сами сказали, что вообще не хотите выходить замуж. Вы хотите стать монахиней. Вот я и выбрал самый безболезненный путь к исполнению ваших пожеланий.

– Тогда какие у вас желания, Чарли Колтрейн? Bы сказали, что не станете заниматься со мной любовью, но вы ведь этого очень хотите. Теперь вы – мой муж и никто вас не остановит. Так почему вы не взяли то, что хотели? Я ведь тоже хотела этого, если не сказать больше.

– Вы говорите прямо как ваш отец, – пробормотал Чарли.

Анжелина замерла.

– Что? Что вы имеете в виду?

– Ничего.

– Нет, я все-таки хочу знать. Что он вам такого сказал?

– Только то, что я могу вас взять. Он хорошо заплатит монастырю, – а это будет считаться вашим приданым – чтобы они там закрыли глаза и приняли вас обратно, если наш брак по каким-то причинам не состоится.

– Он знает, кто вы такой? Что вас разыскивают?

По тому, как Чарли вздрогнул, Анжелина поняла, что такого вопроса он никак не ожидал.

– Не думаю, – произнес он медленно. – Если бы он знал, то ему не пришлось бы меня подкупать. Он бы достиг своей цели обычными угрозами и шантажом. И к тому же я сомневаюсь, что в таком случае он посчитал бы меня подходящим кандидатом на роль спасителя репутации своей дочери.

– Что верно, то верно. – Анжелина затихла, вернувшись к мысли, совсем недавно лишь промелькнувшей в ее подсознании. После новых ощущений, которые она только что испытала в объятиях Чарли, ей захотелось большего. «Он уверяет меня, что теперь мы – муж и жена и можем заниматься любовью, и это не будет грехом. Более того, ведь церковь предполагает, что супружеский долг должен быть исполнен нами обоими. Чарли желает меня... Тогда почему он остановился и не стал учить меня всему, что знает сам? Он и раньше уходил от объяснений, но теперь я хочу знать правду...»

Собравшись с мужеством, Анжелина снова задала ему свой вопрос:

– Почему вы не стали заниматься со мной любовью? Вы ведь сами сказали, что мы женаты... а я так хотела этого.

Чарли повернул к ней голову, и она почувствовала легкое прикосновение, будто он поцеловал ее волосы на макушке.

– Мне не хотелось бы ничего иного, кроме как показать вам, как может чувствовать себя настоящая женщина, Анжелина. С тех пор как мы встретились, я день и ночь испытываю к вам жгучее желание. А понимая, что вы никогда не будете моей, мое желание еще больше разгоралось. Вот и сейчас я хочу вас больше, чем мог когда-нибудь от себя ожидать. Но вот позволить оставить своего ребенка без отца я не смогу. Я сам прошел через кошмар безотцовщины, который врагу своему не пожелал бы... уже не говоря о том, что ребенок будет частицей моей плоти и крови.

Анжелине вспомнился рассказ Чарли о том, как он жил под одной крышей с отчимом, Ричардом Беккером, и ей стало ясно, что именно он хотел сказать. По крайней мере, у него хватило здравого смысла заглянуть вперед и увидеть последствия того, что они могли совершить.

– Вы правы. Об этом я не подумала. Простите меня.

– Спите, Анжелина, – сказал Чарли уставшим и словно постаревшим голосом. – Мне кажется, завтрашний денек не будет более легким, чем сегодняшний.

Он поцеловал ее в лоб и отвернулся. Но мысли, роившиеся в голове Анжелины, не давали ей уснуть.

«Ребенок... Боже, как я наивна. Чувствуя его прикосновения и ласки, я думала только об удовольствии, о великолепных, восхитительных ощущениях, которые испытывала. Мне было не до того, чтобы чуть-чуть заглянуть в то, что может произойти через час, не говоря уже о том, чтобы подумать о новой жизни, которая могла в результате этого возникнуть. Слава Богу, что у Чарли хватило здравого смысла, и мы избегли этой ошибки...»

Мысль о ребенке, ребенке Чарли, вызвала в ней ощущение приятной и теплой тяжести, почему-то комком вставшей где-то у горла. Она заморгала от влаги, вдруг появившейся в уголках глаз. Анжелина всегда любила детей. И, наверное, поэтому выбрала монашеский орден, который и был призван учить их, и сделала это вопреки своему другому призванию – ухаживать за больными. Ей хотелось, чтобы дети стали частью ее жизни, даже если они и не были бы ее родными детьми.

Перед внутренним взором девушки развернулась картина того, как они могли бы жить с Чарли. Картина настоящего и счастливого замужества – каждую ночь ложиться вместе спать, обнимать его, ласкать и с каждым разом все глубже познавать силу страсти, возникавшую от его поцелуев и прикосновений. Фантазия разыгралась дальше, и она позволила себе на минутку подумать о несбыточном – о том, как она вынашивает и растит детей Чарли, любит и воспитывает их. Ей до боли хотелось всего этого.

Но тут ее мечта рассыпалась. Этот мужчина послан ей как испытание. Как экзамен, который она с таким позором провалила. Вместо того чтобы противиться его обаянию и чарам, она вышла за него замуж, и если бы поддалась страсти, которую он в ней вызвал, и мечте о жизни с ним, то где бы она очутилась теперь? С десяти лет Анжелина верила в жизнь, связанную с Богом. Разве она тогда ошибалась? Если ее призвание не настоящее, тогда что означает золотой ангел, посещавший ее в видениях?

«Если я – не Анжелина Рейес, кандидатка в послушницы ордена «Сестер Воплощенного Слова и Святого Причастия», тогда кто я? Анжелина Колтрейн, жена преступника, которого разыскивает полиция? Или заурядная мошенница и самозванка во всех отношениях?..»

Вопросы сыпались один за другим, слишком быстро для ее уставшего и перегруженного мозга. Так до конца и не разобравшись со всеми обвинениями и замешательством, все еще царившем в ее мозгу, она прижалась к Чарли и погрузилась в тяжелый сон.