Не теряя времени, чекисты установили наблюдение за предателем. Они узнали, в частности, что недавно Миллер просил заместителя председателя Реввоенсовета республики Склянского выделить для школы еще одну батарею скорострельных орудий, а ему лично — мотоцикл с коляской. РВС его просьбу пока не рассматривал. Узнав об этом, Дзержинский подумал: «А что, если дать ему этот мотоцикл, разумеется с нашим водителем в придачу?»

Связались со Склянским, и тот отдал необходимое распоряжение. Вскоре перед начальником артиллерийской школы предстал красноармеец, облаченный в кожаные галифе, куртку и шлем с огромными очками. Такими же были и сверкающие, словно начищенные ваксой, перчатки с раструбами. Все это хромовое великолепие странно контрастировало с простецким, явно рязанского происхождения обликом водителя.

— По распоряжению Реввоенсовета красноармеец Кудеяр прибыл в ваше распоряжение! — отрапортовал он Миллеру.

Настоящая фамилия Кудеяра была Горячев, а должность — оперработник ВЧК.

Артузов уже знал, что Миллер — человек не очень большого ума, но непомерного честолюбия. Персональный мотоцикл — тогда большая редкость — для такого, как Миллер, — прежде всего дело престижа. А когда речь идет о личном престиже, тут уж не до бдительности. Все было настолько естественно, что не вызвало никаких подозрений у Миллера.

Горячев стал возить Миллера ж быстро вошел к нему в доверие. Ездил начальник артиллерийской школы много — по всей Москве и пригородам. А водитель был безотказен, не жаловался на усталость и переработку, был в меру услужлив. Он аккуратно возил своего пассажира и запоминал адреса, где ему приходилось бывать вместе с начальником школы, фамилии и лица людей, с которыми тот встречался. В предельно короткий срок у ВЧК накопилось множество данных о связях Миллера. Так, в частности, были определены кое-какие тайники с оружием, установлены личности отдельных командиров боевых групп.

Некоторые из ответственных работников ВЧК склонны были немедленно начать аресты наиболее активных офицеров, но Дзержинский утверждал иное: аресты одиночек мало что дадут, надо разгромить белогвардейцев одним мощным ударом, нанесенным в благоприятный момент.

К этому времени военврач артиллерийской школы активно и сознательно включился в чекистскую операцию, помог установить главных руководителей белогвардейской организации Ходынского, Замоскворецкого и других районов, а также и центрального штаба, находившегося в квартире Ступина.

Теперь Артузову нужно было выяснить, каковы конкретные планы и намерения штаба. Чтобы получить обстоятельные ответы на эти вопросы, необходимо было ознакомиться с содержанием штабных документов. Конечно, можно было найти пути для проникновения чекистов в сам штаб, но для этого требовалось время. И Артузов с разрешения Павлуновского решил «заглянуть» на квартиру Ступина сам.

На другой день Ступин сообщил своим друзьям:

— Кто-то побывал у меня дома, наверное, анархисты балуются. Вино искали, а его запас у меня давно иссяк. Слава богу, все документы целы. Им не бумага нужна была…

Из документов штаба чекисты узнали планы белогвардейцев во всех деталях. В их руках оказалось даже заранее подготовленное воззванию заговорщиков к населению с призывом не оказывать сопротивления деникинским войскам, арестовывать коммунистов.

ВЧК выявила все главные силы, которыми располагал штаб заговорщиков. Они сосредоточивались, как и предполагалось, в трех офицерских школах. Кроме того, изрядное количество офицеров осело в некоторых районах Москвы. Особый отдел разработал во всех деталях план бескровного захвата заговорщиков.

Артузов и его сотрудники хорошо изучили жизнь школ, распорядок дня (он пунктуально выполнялся). Один его пункт привлек внимание чекистов. Командиры и слушатели артиллерийской школы регулярно занимались гимнастикой. Вот и решено было использовать очередной выход всех курсантов на гимнастический урок для разоружения и ареста офицеров-заговорщиков. Артузов попросил комиссара школы очередное занятие по гимнастике под предлогом плохой погоды провести не во дворе, а в манеже. Ничего не подозревая, первыми вошли в помещение офицеры. Как обычно, сложили оружие, разделись, построились, но… урок не состоялся. У дверей манежа мгновенно были выставлены два пулемета. Кто-то вскрикнул в отчаянии, кто-то громко клял себя, что так глупо попался в руки ЧК. Но одно поняли все — сопротивление бесполезно.

В ходе следствия Артузов узнал много нового о планах штаба заговорщиков. С падением Тулы их артиллерия должна была обстрелять Кремль. Офицерской диверсионной группе из двадцати человек предписывалось взорвать железнодорожные мосты, чтобы не допустить подвоза красных войск к Москве. Другой группе офицеров поручалось вывести из строя связь РВС с фронтами и Кремля с ВЧК.

Следствие показало, что кое-кто из белогвардейских офицеров остался на свободе. В частности, на плане-схеме с зашифрованными обозначениями дислокации белогвардейских сил в Москве буквой «Ф» была помечена артиллерийская позиция. Что или кто за ней скрывается? Просмотрели поименный список комсостава округа. На букву «Ф» значился в числе прочих командиров некий Флейтер, имеющий в своем распоряжении артбатареи. Но причастен ли он к белогвардейской организации? Флейтер жил на Ходынке. На рассвете один из чекистов через окно пробрался в его квартиру и растормошил хозяина.

— Что, уже началось? — спросонья спросил Флейтер, видимо приняв чекиста за связного от Миллера. И тут же прислушался: где-то звонил колокол. Флейтер перекрестился, стал натягивать галифе, приговаривая:

— Ну, держитесь, господа большевички, сейчас мы вам всыплем по первое число.

Одевшись, Флейтер вытащил из-под матраса схему Москвы и Кремля. Тут же он и был арестован.

19 сентября арестовали и Миллера. Оказавшись в ВЧК, этот самовлюбленный и самонадеянный человек, мнивший себя одним из будущих правителей Москвы, мигом утратил всю свою былую спесь, повел себя как жалкий трус, думающий лишь о том, как спасти свою шкуру. Было неприятно смотреть, как юлил и изворачивался Миллер, пытаясь убедить Артузова, что стал жертвой следственной ошибки, что в действительности он лояльный и заслуженный военспец.

Менжинский и Артузов молча слушали его излияния. Наконец Вячеслав Рудольфович, которому, видно, надоел этот балаган, кивнул Артузову. Тот подошел к двери и приоткрыл ее. В следственную камеру Бутырской тюрьмы вошел Кудеяр. На сей раз Горячев был одет в свою настоящую форму. И Миллер все понял. Тут же он, даже не смутившись, заявил:

— Лучше быть пять минут трусом, чем мертвым героем. Дайте мне бумагу и карандаш, я сам напишу показания…

Заключительный допрос Миллера (уже в ноябре) провел Ф. Э. Дзержинский. Сохранилась его запись в протоколе: «Сегодня, 23.IX, Миллер мне рассказал, что в разговорах они строили планы, как захватить Ленина в качестве заложника против красного террора и для этой цели держать его в каком-нибудь имении вне Москвы. Ф. Дзержинский».

…Обыск в квартире Алферова проводили еще в ночь на 29 августа член коллегии ВЧК Варлаам Александрович Аванесов и сотрудник Особого отдела Федор Тимофеевич Фомин. Ночь на исходе, все осмотрено, но ничего компрометирующего не обнаружено. Но Аванесову не верилось, что Алферов, входивший в руководство «Национального центра», не хранил у себя никаких документов. Перед Аванесовым росла груда книг, старых газет и журналов, частных писем. Он их неторопливо и безрезультатно пролистывал. И тут вдруг в кармане старых брюк хозяина дома Фомин нашел его записную книжку. Аванесов перелистал и ее, встряхнул на весу, вдруг что-нибудь высыплется. Алферов и бровью не повел, опытный конспиратор, с выдержкой.

Аванесов стал изучать записи. Остановился на листке, где, похоже, Алферов вел учет своих должников.

— Виктор Иванович — 452 руб. 73 коп., Владимир Павлович — 453 руб. 23 коп., Сергей Петрович… — читал вслух Аванесов, искоса поглядывая на хозяина. Тот почему-то напрягся, изменился в лице. Варлаам Александрович понял — в этих записях кроется какая-то тайна, вряд ли сам Алферов ее откроет. К этому моменту чекисты обыск прекратили и ждали дальнейших распоряжений.