Указанные российские граждане, один из которых имеет дипломатический паспорт, являются сотрудниками российских спецслужб. В рамках своего статуса они пребывали в Катаре на законных основаниях и выполняли задачи информационно-аналитического характера, связанные с противодействием международному терроризму. Эти действия полностью вписываются в усилия государств — участников антитеррористической коалиции по выявлению источников и каналов финансирования, организационных механизмов и иных средств поддержки террористических организаций. Власти Катара не только пошли на насильственный захват российских граждан, но и вопреки элементарным нормам межгосударственных отношений не проинформировали российское посольство. Более того, в нарушение международного права российским гражданам отказывают во встрече с представителями посольства России"".

Вот это был действительно удар ниже пояса, причем от своих. Почему в МИДе решили так радикально изменить «легенду»? Они хоть консультировались с ФСБ или правая рука понятия не имеет, что делает левая?

К чему громкие заявления о том, что «Российское государство предпринимает самые энергичные меры с целью защиты своих граждан»? Для начала не надо этих самых граждан топить. Приказывали выдавать себя за инженеров, а теперь признают в них сотрудников спецслужб. Беспредел, да и только!

"Катарская сторона пытается инкриминировать российским гражданам ответственность за недавнее покушение на небезызвестного 3. Яндарбиева.

Такие попытки лишены основания — арестованные к этому инциденту никоим образом не причастны.

Что касается личности 3. Яндарбиева и его пребывания в Катаре…"

Перечисление всех его грехов можно пропустить. "…Катарское руководство не только не выполняло свои международные обязательства по борьбе с терроризмом, но и фактически взяло 3. Яндарбиева под опеку, предоставив ему полную свободу передвижения, общения с представителями различных террористических и экстремистских религиозных организаций, сбора средств для совершения новых терактов в различных странах.

Подобная линия попустительства международному терроризму…"

Тем не менее «давайте жить дружно»:

«Россия выступает за развитие ровных отношений с Катаром, что отвечает интересам наших государств и народов. Этого можно добиться на основе строгого уважения Устава ООН и других норм международного права…»

Конечно, при современной компьютерной верстке ничего не стоило вставить в номер нужный материал и отпечатать липовые газеты в местной типографии. Но Веденеев слишком хорошо узнавал родной бардак, украшенный чайными розочками бюрократического стиля. Арабам никогда не проникнуться всеми тонкостями «великого и могучего» в его казенном варианте.

Нота заканчивалась красивой виньеткой: «МИД требует от властей Катара незамедлительно освободить незаконно удерживаемых российских граждан и предоставить им возможность беспрепятственно вернуться на Родину».

— Что скажете, това-рищ Види-ниев? — слово «товарищ» следователь с усиками ниточкой произнес на ломаном русском.

Они уже знают их с Володей настоящие фамилии. Отлично! Веденеев попробовал представить себе последствия нокаута для своего напарника. Коломийцева тоже арестовали, но ему в любом случае легче. Он твердо знает, что задница его прикрыта диппаспортом. Против международного права арабы не попрут. Денька три-четыре промаринуют и вышлют из страны.

— Правду о вас пишут?

— Я не буду говорить без адвоката.

— Нет вопросов, — следователь сделал такой жест, будто адвокат давно стоит за дверью и готов войти по первому зову.

— Без адвоката, которому я могу доверять. Я хочу видеть представителя посольства, остальное потом.

— Значит, вы отказываетесь давать показания?

— Временно вынужден отказаться.

— На что вы вообще рассчитываете? Пусть даже все лучшие еврейские адвокаты соберутся здесь, они не сумеют вас выгородить. Единственная надежда — милосердие эмира. Признайте свою вину, подайте прошение. Пока еще наши власти рассматривают вас как исполнителя, вынужденного выполнять преступный приказ. Если вы долго будете упорствовать, эмир окончательно уверится в необходимости самого сурового наказания.

"А Яндарбиева как рассматривали ваши власти? — хотелось спросить Олегу. — Надо и ему дать исчерпывающее определение. Святой мученик?

Борец за веру? Светоч ислама?"

Он промолчал, не собираясь метать бисер. Как сотрудник ФСБ, он понимал всю тщетность споров о политике.

Увидев, что яркий свет не мешает Олегу расслабляться и отдыхать в камере, под самым потолком подвесили пару динамиков и двадцать четыре часа в сутки крутили арабскую музыку вперемежку с богословскими проповедями. Американцы в Ираке изводили пленных трансляцией «металла». Здесь тоже решили, что чуждая музыка будет давить арестанту на мозги.

Возможно, для Пашутинского это оказалось бы пыткой, но Веденеев давно был связан с Арабским Востоком по профилю своей работы, понимал и любил здешние песни. Он даже на слух научился различать лад песни: рас или истиклаль, сигах или хиджаз. И даже сейчас, в трудные для себя дни, принимался отбивать пальцами на стене сложный ритм.

При этом он не забывал строить мучительные гримасы, зажимать уши ладонями или снимать с себя верх тренировочного костюма, чтобы закутывать голову. Тюремщики должны удостовериться, что они ему действительно досаждают, иначе придумают еще что-нибудь новенькое.

Раз за разом его выдергивали из камеры проверить на прочность — держится или начал уже скисать? Эти короткие допросы проводил не следователь с тонкими усиками, а другие — мелкая сошка.

Они по сто раз повторяли одни и те же вопросы из короткого вызубренного списка. Повторяли скороговоркой, даже не дожидаясь ответа.

— От кого получил задание, от кого получил задание, от кого получил задание? Как провез бомбу через границу, как провез бомбу через границу, как провез бомбу через границу?

На арабском и на русском, «взрывное устройство» было слишком длинным словосочетанием, и для громкой речевки «бомба» лучше годилась.

— С кем здесь имел дело, с кем здесь имел дело, с кем здесь имел дело?

— С парикмахером.

«Декламатор» осекся от неожиданности и вперил в арестанта удивленный взгляд. Секунд десять Олег наслаждался тишиной, пока оба катарца продолжали молчать в каком-то ступоре. Они явно не имели статуса, чтобы принимать признательные показания. Их задачей было просто вносить в пытку некоторое разнообразие. Музыка, проповеди и на закуску монотонное повторение вопросов.

Здесь не сомневались, что Олег — профессионал, и не ждали быстрых результатов. И вдруг упоминание о парикмахере — первое конкретное слово, которое удалось выдавить из русского.

Один из катарцев выскочил за дверь, чтобы срочно позвонить. Другой остался в помещении и неловко нажал под столом кнопку — запустил диктофон.

— Очень хорошо. Продолжайте.

— Мне очень нравится, как у вас бреют.

Веденеев говорил правду. При своей аккуратности, любви к чистоте и порядку он дважды доставил себе удовольствие провести время в парикмахерской.

В каждом ближневосточном городе — большом или малом — парикмахерских пруд пруди. Они всегда раздельны: вы не найдете заведений со смежными залами — мужским и женским. Если в Европе роль клубов играют бары и пабы, то на Востоке — кофейни и парикмахерские. Уважающий себя мужчина заходит к парикмахеру раза три в неделю. Подправить усы и волосы на висках, побриться, узнать о том, чего не прочтешь в газетах, обсудить то, о чем в газетах пишут на первых полосах.

Оба раза Веденееву сделали горячий компресс — сложенный вчетверо белоснежный платок опускали в разогретую воду и прикладывали к лицу. Оба раза его щеки любовно мылили кисточкой, оба раза парикмахер вскрывал бумажную упаковку, извлекал оттуда новое лезвие, ломал его на две половинки и вставлял в держатель бритвы с красивой тонкой изогнутой рукояткой.

Почему-то Олегу всегда доставляла удовольствие мысль о горизонтальном движении руки, при котором острая бритва перерезает горло. Брадобрей может убить клиента за долю секунды, но он относится к его коже как к величайшей на свете ценности.