— Так вам растолковали, кто он такой и что ему нужно?

— В общем, да, — Мирон закрутил шар всеми пятью пальцами, пустив вращаться на одном месте вокруг собственной оси. — Принцип коллективной ответственности, старый как мир. Я бы, допустим, понял, если бы он за Вероникой охотился.

— За Вероникой?

— Вам и про нее толком не рассказали? Она ведь ездила в Катар на процесс. Конечно, не на главных ролях, главную роль играл настоящий адвокат.

— Что-нибудь рассказывала?

— Спрашивайте у нее.

Словоохотливость Митрохина быстро сошла на нет. Видимо, причиной была не столько щепетильность, сколько потеря интереса. Мирон готов был живо обсуждать только детали собственной жизни и биографии.

Проснувшись, вся компания подкрепилась взбитыми сливками и крепчайшим кофе. Слепому и его подчиненным никто ничего не предлагал.

Впрочем, эфэсбэшники не были в претензии. Состоявшие в штате Каланцов и Смольский получали суточные, Глебу выдали на руки деньги на бензин, пропитание и непредвиденные расходы.

Еду покупали такую, чтобы не тратить время на готовку, разве только на разогрев в микроволновой печи.

По дороге сюда, за город, Каланцов ухватил в городе селедку «Матиас» в вакуумной упаковке, хлеб в целлофане и несколько коробок пиццы. Садиться за один стол было для охраны слишком большой роскошью, пицца была благополучно съедена в разное время и в разных точках — на крыше, на подоконнике, возле ограды.

Ранним утром Слепой ограничился сигаретой и чаем «Принцесса Нури» из бумажного пакетика в одноразовом пластиковом стакане. Сейчас, к полудню, ему требовалось кое-что посущественней. Прикончив свою долю селедки Глеб подумал, что кто-нибудь да выскажет ему свое «фэ» за рыбный запах.

Высказали не ему, а Смольскому — сдав пост Каланцову, тот спустился с крыши и отведал свою порцию селедки. Инспектируя участок с туями и подстриженным газоном, он совместил эту обязанность с приятным для себя делом — выкурил послеобеденную сигарету.

Никто из молодежи не курил, поэтому отравлять воздух в их присутствии было строго запрещено. Готовясь отоспаться, Смольский отправился к Слепому с кратким отчетом о наблюдении. И тут наткнулся на Машу Прилукскую, только что отведавшую кофе с двумя чайными ложками взбитых сливок.

— Вы же не в казарме, в конце концов! Неужели так обязательно питаться селедкой? Или вы специально, чтобы всех нас наизнанку выворачивало? Да еще табак! Потрясающий коктейль — хоть стой, хоть падай!

Смольский не стал ничего отвечать, чтобы не обдать «светскую» особу новой порцией неприятного запаха. Быстро прошел мимо и предстал перед старшим с виноватым выражением лица.

— Мужественно принял первый удар на себя?

— Да пошла она, — пробормотал, глядя в сторону, Смольский.

— Я не призываю ходить на цыпочках, но с покупкой селедки мы, признаться, погорячились. Теперь о деле. Звонарев предупреждает, когда наведывается?

— За все время один раз подъехал. Еще разок Михалыч к нему отлучался на час, — вспомнил Смольский прежнего старшого.

Сиверова удивляло отношение начальства: как это подполковник, непосредственный руководитель операции до сих пор не удосужился увидеться с вновь назначенным человеком? В ФСБ такое не принято. Или во всем полагается на выбор генерала Потапчука?

— ..Ездила я в прошлом году на карнавал, — донесся голос Вероники. — Народу тьма-тьмущая, цены атомные. А в магазинах ничего сверхъестественного, в Милане выбор гораздо больше.

— Да я вообще терпеть не могу Венецию, — ответила Маша. — Сырость, мусор в каналах плавает, наглые гондольеры.

При слове «Венеция» Сиверову, как знатоку оперной музыки, первым делом вспомнился театр «Ла Фениче», где давали в свое время премьеры «Танкреда», «Риголетто» и «Травиаты». Если бы ему случилось попасть в этот славный город, он бы первым делом постарался купить билет именно в «Ла Фениче».

— С вами хотят поговорить мои родители, — Денис Воротынцев сухо протянул ему трубку.

— Добрый день, — произнес с дежурной вежливостью хорошо поставленный голос. — Звоню с конференции черноморского сотрудничества в Стамбуле.

«Знаю-знаю, ты большой человек», — мысленно ответил Слепой.

— Надеюсь, ваше начальство нашло наконец опытного и грамотного во всех отношениях сотрудника.

Дипломат сделал паузу, ожидая ответа… Но терпения хватило ненадолго.

— Вы что-то сказали?

— Нет-нет, я слушаю. Слушаю внимательно.

— Все мы, кто находится под угрозой, уже говорили вашему начальству, что проблема имеет много аспектов. Хочу повторить лично вам наши общие требования. Проще всего охранять людей, окружив их колючей проволокой под высоким напряжением.

Можно еще посадить их под замок в подвал. Но это мало чем будет отличаться от содержания в заложниках. Вы что-то хотите сказать?

— Нет-нет, я внимательно слушаю.

— Представьте себе бронежилет. Ведь он не только обязан вас надежно прикрывать. Он еще не должен слишком тяготить, вы меня понимаете?

«Крупный спец по экипировке», — усмехнулся про себя Слепой.

— Конечно, понимаю. «С людьми надо, мягче, а на вопросы смотреть ширше».

— Вот-вот, очень уместная цитата. Вам лучше задействовать больше людей, тогда не будет необходимости держать ребят так плотно. А то взыграет по молодости дух противоречия, и натворят глупостей.

— Насчет личного состава вопрос не ко мне.

— Но вы ведь имеете право написать докладную или рапорт — не знаю точно, как это у вас называется. Если, конечно, поддерживаете мою точку зрения. Вы что-то сказали? — дипломата начала раздражать немногословность человека на проводе.

— Вы совершенно правы, — Глебу хотелось, чтобы пустой разговор поскорей закончился и не отвлекал его от работы.

— Рад нашему взаимопониманию, — продолжал «наш человек в Стамбуле» свою дипломатию. — Железная хватка в мягких рукавицах. Постарайтесь, и ваше старание обязательно будет вознаграждено.

— Извините, меня тут отвлекают, — решительно произнес Глеб. — Ценю ваш звонок, разделяю вашу позицию. До свиданья.

— Что он там пел? — морщась, спросил Денис.

Он еще пребывал в том возрасте, когда родительская забота вызывает досаду.

— На арию не похоже. Нормальный речитатив для баритона.

«Приходило ли Воротынцеву на ум забрать „дите“ к себе и подержать под боком? — подумал Слепой. — В любом случае выбор был сделан другой, и мы имеем то, что имеем».

— Пока не забыл. На сегодня нас пригласили на свадьбу, — объявил Денис.

Слепой уже слышал краем уха разговоры о женихе — сыне владельца крупнейшего в Москве салона итальянской мебели и невесте — дочери префекта одного из столичных округов. Нормальный союз бизнеса и номенклатуры.

— Все пятеро приглашены?

— Конечно.

— Куда?

— Совершенно новое заведение. В вашей конторе еще не вынюхали там все утлы.

— Тем более давайте адрес.

Под свадьбу сняли ресторан средиземноморской кухни под названием «Капри». Об этом заведении Слепой в самом деле ничего не слышал.

Самолично отлучаться он не хотел, снимать Каланцова с крыши — тоже. Пришлось сдернуть Смольского с дивана — благо он еще не успел провалиться в заслуженный сон. Слепой велел ему наведаться в заведение, предварительно заехав на Лубянку за видеокамерой. Через два с половиной часа Смольский вернулся с материалом на кассете — пленка давала полное представление о главном зале ресторана и зоне отдыха, кухне и туалетах, парадном и «черном» входах.

Главной изюминкой «Капри» была доступность для обозрения кухни — часть пола по замыслу архитектора выложили прозрачными стеклянными панелями, и посетители могли наблюдать сверху, как повара возятся со сверкающими ножами и кастрюлями.

— Хозяин не возникал? — спросил Глеб.

— Глянул удостоверение, поинтересовался, в чем причина. Я сказал про охранные мероприятия, и его это устроило.

Просматривая кассету по второму кругу, Слепой обращал внимание на приметы персонала.