В голове стучало, во рту пересохло. Изнутри поднимался тошнотворный жар, и Максим жадно ловил губами снег - все хотел утолить внезапную жажду. Он уже еле шел. Останавливался, снова брел наугад. Память все чаще уводила его к счастливым полянам лета. Все чаще появлялось желание остановиться, прилечь, отдохнуть хоть немножечко. Он останавливался, но мама Юля непривычно резко и повелительно кричала издалека: "Иди, быстро иди!" - и мальчик, плача и забываясь, снова брел вперед.

Свет близких фар ослепил его, и он упал.

- Сыночек, как же ты так! - шептал Егор Иванович, поднимая Максима на руки.

- Ах вы, зайцы мои, - приговаривал Гарибальди, укладывая мальчика на заднее сидение вездехода. - В снегу все, закоченелые. Сейчас мы зайцев отогреем, чаем напоим...

Отец Максима старался помочь начальнику станции, но тот оттеснял его могучим плечом и ворчал:

- Не суетитесь, Егор Иванович. Не пристало, брат, не пристало.

Он включил автоводитель, укрыл Максима своей огромной шубой.

- Папа, - тихонько сказал Максим. - А я в лесу был. Чудной такой лес. Все в цвету, тепло...

- Бредит, бедняга. - Тимофей Леонидович нахмурил брови, прибавил скорости.

- Нет, па, я серьезно. Лес...

Очнулся Максим от громкого голоса доктора Храмцова.

- Чип-чип, чепуха, - басил Храмцов, он же - Карлсон. - Двустороннее воспаление легких. Считайте, что мальчик отделался легким испугом. Но пяток деньков придется полежать.

Начальник станции сидел на кушетке, смотрел на Максима и улыбался.

- Па, Карлсон, Тимофей Леонидович, - Максиму почему-то было трудно говорить. - Там правда был лес. И лето. Честное слово. Я тогда ни капельки не бредил. И потом тоже не бредил.

Отец и Гарибальди переглянулись.

- Не верите? - у мальчика на глаза навернулись слезы. - Посмотрите у меня в кармане... В куртке. Посмотрите, пожалуйста!

Егор Иванович пожал плечами, взял мокрую куртку сына и вытряхнул содержимое ее карманов.

На белый пластиковый пол упали пакет-аптечка, блокнот, компас и... четыре немного помятых листка. Изумрудные, сочные, зазубренные по краям.

Храмцов подобрал листья.

- Занятно! - изумился доктор. - Растение явно тропическое.

Тимофей Леонидович взял листья, внимательно осмотрел их, понюхал даже и сказал, ни к кому не обращаясь:

- Неплохое название для реестра открытий - феномен Лаврова, а? Придется съездить в твой фантастический лес.

Он обернулся к Максиму, но тот уже забылся в тяжелой дремоте.

ПОДАРКИ

- Возмутительно! - бушевал обычно флегматичный доктор. - Как вы можете так - сидеть в вездеходе и философски глядеть в эту белую муть за стеклом?! Орите, пойте, палите из пушек. Вы хоть понимаете что мы видели?

- Куда уж нам, - засмеялся Егор Иванович. - Мой сорванец раскопал эту штуковину, пускай и объясняет, что к чему.

- Он еще шутит! - раскрасневшийся от возбуждения доктор ошеломленно завертел головой, заерзал на сиденье.

- Не шуми, Карлсон, - приказал Тимофей Леонидович. - Слишком все серьезно, чтобы начинать с эмоций. Ох да ах! Кстати, отвечаю на твой вопрос. Лично я пока не знаю, что мы видели.

- Как?!

- А так. У тебя на языке все "пришельцы" вертятся. Может, это они и есть. Не отрицаю. Но обниматься с нами твои пришельцы что-то не торопятся. Да и вообще - есть ли они в Куполе? Может, это их автоматический маяк, или база, или склад? А может, зал ожидания, наподобие тех, что мы строим на остановках рейсовых электробусов? Могу предложить еще полсотни версий...

До станции оставалось ехать минут двадцать. Тимофей Леонидович протянул руку к микрофону служебной связи, но тут же передумал. "Пусть поспят люди, - решил он. - Сейчас и так все вверх дном пойдет, такая кутерьма заварится. Не до сна теперь будет, не до сна. Впрочем, а чего я хочу? Разве можно придумать для ученого большее счастье, чем встреча с инопланетным разумом? Первая встреча!"

Начальник полярной станции даже зажмурился - значимость случившегося открылась ему вдруг во всей своей глубине.

"Да, - подумал он. - Пришла большая неизвестность. Для всех людей пора восторгов и ожиданий. Для нас, ученых, - пора сомнений, поисков общего языка и бесконечной работы. Главное - не пороть горячку. Степень нашей мудрости и предусмотрительности должна превышать степень неизвестности. Вот какое уравненьице получается..."

На связь Тимофей Леонидович вышел, уже завидев редкие огни станции.

- Алексей Константинович, - обратился он к дежурному и сделал паузу, чтобы тот уловил интонацию его слов и поспешно прогнал дремоту. Немедленно разбудите всех, кроме Лаврова-младшего. По тревоге. Сбор в кают-компании. А теперь запишите мое сообщение и передайте его в совет Мира. Копию - Академии наук...

Они вошли в кают-компанию стремительно, все трое, и теплое свечение вокруг дверного проема трижды мигнуло, мгновенно высушив одежду полярников.

- Извините, что прервал отдых, - сухо сказал начальник станции. - Мы, наконец, получили возможность связать воедино цепочку странных событий вчерашнего дня и объяснить их. Итак, давайте вспомним их последовательность. Магнитная буря, вернее даже, магнитный удар, взрыв. Нарушена связь. А у Максима, который ближе всех был к эпицентру возмущения, сразу разрядились обе "вечные" батареи. Затем эта внезапная пурга. Не пурга, а настоящий снежный тайфун. И, наконец, непонятная находка Лаврова-младшего. Все это вам известно. Но вы не знаете самого главного. Мы с Егором Ивановичем и доктором съездили - да, в квадрат 14-Е. И нашли. Там действительно есть нечто непонятное. Купол, сфера - не знаю даже, как назвать. Нет, не материальный. Какое-то силовое поле. Ни вездеход, ни нас внутрь не впустили. Тем не менее Максим был там, сорвал в неземном лесу несколько листков.

- Как в неземном? - недоверчиво прогудел гляциолог Чеботарев.

- Я не оговорился. Люди, по-моему, не умеют еще создавать такие силовые поля. Да и листья странные: совсем другая механика фотосинтеза. Так что можно предполагать всякое.

В кают-компании зашумели. Все разом захотели тотчас же ехать в квадрат 14-Е. А бородатый метеоролог Прокудин все допрашивал Тимофея Леонидовича: "Вы их видели? Вы видели пришельцев?" - и вовсе не слушал ответов.