– Ладно, – неохотно согласился Аза, – тогда я долечу с тобой хоть до Лавиля. Тут уж никто не станет возражать.

– Всегда приятно, когда тебя провожают друзья, – ответил Девлин.

Вечером следующего дня в начале десятого бомбардировщик «Дорнье» взлетел с базы Лавиль. Аза наблюдал за ним из диспетчерской вышки. Он открыл окно и стал слушать, как звук мотора растворяется в ночи. На улице шел проливной дождь, который ветер пригнал с Атлантики. Аза закрыл окно и приказал радисту:

– Передай сообщение на борт самолета.

Девлин устроился в хвостовой части самолета. Он был одет в костюм парашютиста; рядом с ним лежал вещевой баул. Подошел бортрадист.

– Для вас сообщение, сэр. Кто-то неудачно пошутил.

– Прочти.

– Тут всего два слова: «Сломай ногу».[1]

Девлин засмеялся.

– Знаешь, сынок, понять эту шутку могут только актеры.

До места долетели даже раньше, чем предполагалось; в начале третьего ночи Девлин спрыгнул с парашютом с высоты пять тысяч футов. Как и в прошлый раз, он решил совершить прыжок над графством Монахан. Он хорошо ориентировался в этой местности; кроме того, графство находилось на границе с Ольстером.

Парашютисту лучше прыгать с вещевым баулом: этот баул, привязанный на веревке длиною около двадцати футов, первым достигает земли, а это нелишняя мера предосторожности в ночное время. Иногда из-за туч показывался месяц и освещал местность внизу. Девлин приземлился удачно и сразу же вытащил из баула чемодан, саперную лопатку, темный плащ и фетровую шляпу. Он нашел канаву, сделал в ней небольшую выемку, сложил туда вещевой баул, парашют, костюм, в котором прыгал, а саперную лопатку закинул в пруд, который находился неподалеку.

Надев плащ и шляпу, он открыл чемодан и вытащил из него очки в металлической оправе; он вез их в чемодане, чтобы не разбить. Под аккуратно свернутой формой лежали портупея, кобура с револьвером «Смит-и-вессон» калибра 0,38 (типичное оружие английских офицеров) и коробка с пятьюдесятью патронами. Все было в полном порядке. Девлин надел очки и выпрямился.

– Всемилостивая Дева Мария, вот он я, грешник, – тихо произнес Девлин. – Помоги мне. – Он перекрестился, взял в руки чемодан и отправился в путь.

Для тех, кто хорошо знал границу Ольстера, не составляло труда перейти ее. Девлин шел по проселочным дорогам, потом по полевой тропинке и в 4 часа 15 минут был уже в Ольстере, на британской территории.

А потом ему невероятно повезло. На дороге его нагнал фермерский грузовик. Поравнявшись с Девлином, грузовик остановился, из него выглянул мужчина лет шестидесяти пяти и спросил:

– Боже мой, святой отец, куда это вы направляетесь в такую рань?

– В Арму, – ответил Девлин. – Я хочу успеть на первый поезд, идущий в Белфаст.

– Так я же еду на рынок в Белфаст.

– Да благословит тебя Бог, сын мой, – поблагодарил Девлин и взобрался на сиденье рядом с водителем.

– Не стоит благодарности, – сказал фермер, и машина тронулась. – В конце концов, если уж в Ирландии священнику не помогут, тогда от кого же еще ждать помощи?

В этот же день в десять часов утра Шелленберг постучал в дверь кабинета Гиммлера и вошел.

– Это вы? – спросил Гиммлер. – Что случилось?

– Мне сообщили с базы Лавиль, что в два часа ночи Девлин прыгнул с парашютом в южной части Ирландии.

– Вот как? – сказал Гиммлер. – Вы быстро управились, бригадефюрер. Поздравляю.

– Конечно, это еще ни о чем не говорит, рейхсфюрер. Мы можем только надеяться на то, что Девлин приземлился удачно. Что же касается самой операции; она начнется, когда он доберется до Лондона, и пока трудно сказать, каковы шансы на успех.

– Наши планы несколько изменились, – сообщил ему Гиммлер. – Совещание в замке Бель-Иль состоится пятнадцатого января.

– Но в таком случае, рейхсфюрер, у нас остается всего неделя.

– Да. Что ж, таково решение фюрера. Мы не можем оспаривать его решений. Тем не менее я уверен, что вы сделаете все возможное. Продолжайте работать, генерал.

Шелленберг вышел из кабинета и закрыл за собой дверь. Сообщение Гиммлера озадачило его.

– Хотел бы я знать, что еще задумал этот идиот, – тихо произнес он и поехал к себе.

В Белфасте Девлин не смог достать билет на пароход до Гейшэма. Пассажиры записывались уже на следующие рейсы. На пароход, идущий в Глазго, мест тоже не было. Оставалось ехать в Ларне, городок к северу от Белфаста, и оттуда плыть в Стрэнраэр – этим путем он перебирался из Ирландии в Англию, когда участвовал в операции «Орел». До Стрэнраэра было недалеко, а оттуда до Лондона ходил специальный поезд для пассажиров, прибывающих на пароходе из Ирландии. В этот раз Девлин не собирался рисковать. Он сел в Белфасте в пригородный поезд и приехал в Ларне. В порту он зашел в общественный туалет и заперся изнутри. Через 15 минут он вышел, одетый в военную форму.

Форма сразу же решила все проблемы. Пароход был переполнен, но военным билеты все же продавали. Девлин предъявил воинское требование, которым его снабдили в Берлине. Кассир даже не взглянул на этот документ. Увидев на Девлине форму майора, ленточку Военного креста и пасторский воротник, он сразу же выдал ему билет.

Та же история повторилась и в Стрэнраэре. Поезд был забит до отказа, однако Девлину предоставили место в вагоне первого класса. Из Стрэнраэра он доехал до Глазго, из Глазго до Бирмингема, оттуда до Лондона. На следующий день в три часа ночи Девлин был уже на вокзале Кингз Кросс в Лондоне. Первое, что он услышал, шагая в толпе людей по вокзалу, – это рев сирены воздушной тревоги.

Начало 1944 года запомнилось жителям Лондона постоянными налетами немецкой авиации, которые они называли «малый блиц». Технические характеристики немецких самолетов к этому времени значительно улучшились, и немцы стали регулярно бомбить Лондон по ночам. Сирена, которую услышал Девлин, предупреждала о приближении самолетов-разведчиков Ю-88. Они летели с военной базы Шартре на территории Франции. Некоторое время спустя прилетели и тяжелые бомбардировщики, но Девлин, как и тысячи других людей, был уже в относительной безопасности, пережидая ночную бомбежку в подземной станции метро.

Мэри Райан была из тех девушек, которые всегда привлекают к себе внимание. Она не блистала особой красотой, но было в ее внешности что-то необычное, неземное. Такое впечатление возникало потому, что Мэри никогда не отличалась крепким здоровьем, а лишения военного времени только усугубили ее болезненность. У нее было бледное лицо с темными кругами под глазами; кроме того, от рождения она сильно хромала. Ей было всего лишь девятнадцать лет, но выглядела она гораздо старше.

Отец Мэри был активным членом ИРА и перед самой войной умер от сердечного приступа в тюрьме «Маунтджой» в Дублине. Мать Мэри в 1940 году скончалась от рака. После смерти родителей у девушки остался один-единственный родственник, дядя Майкл – младший брат отца, который уже много лет жил в Лондоне. В 1938 году он овдовел и с тех пор жил один. Мэри перебралась к дяде в Лондон. Она вела его хозяйство и работала продавщицей в большом продуктовом магазине на Уоппинг-стрит.

Однако в то утро, придя на работу к восьми часам после очередной ночной бомбежки, Мэри обнаружила, что магазин и прилегающая к нему часть улицы превратились в дымящуюся груду развалин. Она остановилась и стала смотреть, как пожарные тушат огонь, как спасательные команды разгребают развалины, пытаясь вытащить тех, кто еще жив, как увозят раненых машины «скорой помощи».

Мэри тоже не стояла без дела. Оказав посильную помощь спасателям, она пошла домой. Быстро ковыляя по тротуару в своем черном берете и старом плаще, Мэри являла собой весьма странное зрелище. Она зашла в магазинчик на небольшой улочке, купила молоко, булку хлеба, сигареты для дяди и пошла дальше. Когда она свернула на набережную Кейбл Уорф, начался дождь.