— Что случилось, Джонни? — сонно спросила тихим голосом женщина и, повернувшись, крепче при жалась своим обнаженным телом к мужу.

— Не знаю… Просто мне только что приснилось, будто я должен пойти и разыскать двух человек, которым очень нужна помощь. Они просто в отчаянном положении…

— Но мы же сегодня собирались отправиться в Коттонвуд. Помнишь, мы хотели навестить твоего двоюродного брата Латура? — женщина еще теснее прижалась к телу мужа. Тот, как и она, лежал обнаженным, и теперь холмик внизу ее живота мягко терся о его жесткие волоски. Жена, совершая едва заметные движения телом, в то же время спросила:

— Разве ты не знаешь, твой брат сегодня вернулся в свой салун.

— Да, это правда, — Джонни Легкая Нога улыбнулся в полумраке вигвама, когда ее темноволосая голова легла ему на плечо. Немия хочет почувствовать его сильную плоть, но ни за что не выскажет вслух своего желания. Так, по ее мнению, жена поступать не должна. Но вместо этого все, что нужно, скажет ее тело.

Гибкое, нежное тело женщины все теснее прижималось к высокому стройному индейцу, и Джонни почувствовал, как его мужское естество горячо откликнулось на эти ласки.

— Сегодня мы пойдем и навестим Джима, — согласился он и, все так же продолжая улыбаться, опрокинув жену на спину, раздвинул ей ноги и проник в нее. Женщина уткнулась лицом в плечо мужа и издала вздох наслаждения, потом еще один… еще… Мягкие, но сильные движения мужчины все больше погружали женское тело в меховые шкуры на ложе…

Хотя они и занялись любовью без всякой прелюдии, Джонни сдерживал себя до тех пор, пока жена не испытала оргазм, и только тогда позволил себе разрядку. Кроме того, что он очень нежно и с любовью относился к Немии, он был еще и разумным мужем, понимающим, что счастливая, довольная жена будет стараться сделать жизнь своего супруга более удобной и устроенной. Приготовленная ею еда будет вкусной, а одежда всегда вычищенной и зашитой.

Когда, наконец, их дыхание восстановилось и они смогли опять разговаривать, Джонни потянулся за штанами и сказал:

— Готовь завтрак, поедим и поедем посмотрим, как там дела у Джима?

Уже совсем рассвело, и туман рассеялся. Деревья перестали казаться молчаливыми, загадочными исполинами и приобрели свои естественные формы, когда Легкая Нога и Немия верхом на своих лошадях достигли соснового леса и медленно, не торопясь, двинулись через чащу. Они ехали, наслаждаясь тишиной утра, молчаливо и спокойно. День обещал быть прекрасным, и им некуда было торопиться.

Дремотное состояние двух индейцев было внезапно прервано пронзительным детским криком о помощи, нарушившим спокойствие леса и далеко слышным в утреннем воздухе. Муж и жена обменялись вопросительными взглядами. Откуда мог взяться в этой глуши ребенок, когда и солнце-то еще не совсем взошло.

Джонни подхлестнул жеребца, но тут же резко дернул за узду, так что конь взвился на дыбы и захрипел. Прямо перед ним, едва не угодив под копыта, стоял маленький мальчик с залитым слезами лицом. В жилах мальчика явно текла индейская кровь.

Мужчина спрыгнул с лошади на землю и мягко спросил:

— Что в такую рань делает здесь юный храбрец, да еще совсем один?

— Я не один! — воскликнул мальчуган, а потом, потянув внезапно встреченных людей за собой, спрыгнул в какой-то овраг. — Тут еще со мной тетушка Сэйдж, но я боюсь, что она смертельно больна!

Джонни жестом приказал Немии остаться с лошадьми, а сам последовал за мальчиком с индейской кровью и зелеными глазами. Наткнувшись на убежище, в котором скрывались ребенок и его тетка, мужчина с легкостью взял на руки хрупкое женское тело, лежащее там. Одного взгляда на ее горевшее лихорадочным румянцем лицо было достаточно, чтобы признать — мальчик был прав. Белая девушка, действительно, была смертельно больна.

Индеец взглянул на мальчугана, на его встревоженное лицо.

— Боюсь, у нее то, что белые люди называют воспалением легких, — сказал он. Затем Джонни снял с себя куртку и закутал в нее Сэйдж. — Надо как можно скорее отвезти ее к доктору.

— А есть поблизости хоть один? — на глазах у Дэнни выступили слезы, а Легкая Нога встал, держа на руках Сэйдж, и посмотрел на жену, которая спускалась сверху в овраг.

— Есть один поблизости, — успокаивающе произнесла она. — Лезь наверх, подержи лошадей, пока я помогу мужу.

Дэнни кивнул и послушно полез по откосу. Следом за ним показались Джонни и Немия. Выбравшись наверх, индеец передал Сэйдж жене, а сам легко взлетел на своего белоснежного жеребца. Когда он оказался на сложенном одеяле, служившем ему седлом, Немия, с трудом приподняв Сэйдж, передала ее мужу из рук на руки. Потом она посмотрела на Дэнни:

— Ну, давай, маленький храбрец. Поедешь со мной.

Дэнни вскарабкался на твердую спину животного. Немия уселась позади, и они тронулись в путь. Дальше они двигались хорошей рысью, все также молча. Внезапно Немия тихонько дотронулась до плеча мальчика и мягко сказала:

— Этот доктор, к которому мы везем твою тетю, очень хороший. Он дважды спасал жизнь двоюродному брату моего мужа.

— О, я буду молиться, чтобы все обошлось! У меня во всем свете не осталось никого, кроме тети Сэйдж! — голос Дэнни задрожал.

— Почему так, маленький храбрец? Разве у тебя нет мамы, папы?

У мальчика по щекам заструились слезы, и он, всхлипывая и запинаясь, рассказал обо всем, что произошло.

— С твоей тетей все будет хорошо, — Немия усадила ребенка боком в седле и положила его голову себе на плечо. — Отдыхай, скоро мы приедем в Коттонвуд.

Джонни оглянулся на нее через плечо, и они обменялись понимающими взглядами. Женщина увидела в глазах мужа сочувствие и огромную симпатию к этому мальчугану и поняла, что муж принял то же самое решение, что и она.

Джим гнал жеребца легким аллюром, отдыхая и наслаждаясь скачкой. Как замечательно — снова спать под звездами, вдыхая свежий, настоенный на смолистом сосновом аромате воздух. Ему не приходилось так жить с тех пор, как он скрывался от закона.

Впрочем, сейчас он вспоминал, что не всегда ему так уж нравились ночи, проводимые у костра. Тогда большую часть времени приходилось проводить в бегах, постоянно опасаясь встречи с шерифом и его людьми.

— СЛАВА БОГУ, ВСЕ ЭТИ ДНИ МИНОВАЛИ, — подумал Джим и, дав шпоры Майору, перевел лошадь в галоп. Его всего переполняло волнение и нетерпеливая радость при мысли о скорой встрече с Коттонвудом и всем тем, что было дорого: друзьями, салуном «Кончик Хвоста», Реби. Да, даже с Реби.

И спустя час Майор уже цокал копытами по главной улице Коттонвуда. Городок только еще просыпался, и ему не встретилось и полдюжины прохожих. Джим направился прямо к своему салуну.

Остановив лошадь перед зданием, он с удовольствием и даже с оттенком восхищения полюбовался принадлежащим ему хозяйством.

Вращающиеся двери на входе были сейчас распахнуты, и в глубине помещения он увидел столики с поставленными на них стульями, чтобы не мешали при уборке полов. Джим поискал глазами бармена и с удовольствием обнаружил своего старого друга на его обычном месте. Джейк стоял за длинной стойкой бара и вытирал полки по обе стороны большого зеркала, готовясь к скорому появлению посетителей. Покрытые сукном столы для карточной игры видны не были — они находились в дальнем конце комнаты.

Джим удовлетворенно кивнул, тронул поводья и направил коня вокруг дома, к заднему крыльцу. Там он спешился, обвязал поводья вокруг коновязи и пошел к двери. Проходя мимо кухонного окна, не удержался и заглянул внутрь. Его лицо осветила любовная улыбка.

Тилли, его старая подруга и повариха, стояла за своим рабочим столом. Склонив набок свою седоволосую голову, она была поглощена тем, что крошила овощи и отбрасывала их на железный противень. Латур даже облизнулся. Это его дочь, Джонти, научила Тилли готовить, дала ей первые уроки кулинарии. Прошло с тех пор не так уж много времени, а ученица, пожалуй, превзошла учительницу в умении готовить. Во всяком случае, теперь эта суровая женщина средних лет, экс-шлюха и нищенка в недавнем прошлом, готовила лучшие в округе соусы и бульоны.