Гефестион прищурился и улыбнулся недобро.

– Так что же, один из вас метит в цари?

У них отвисли челюсти. Это было что-то невероятное – увидеть сидонца в растерянности.

Артас обрел наконец голос. Слегка приглушенно он переспросил:

– Один из нас?

Гефестион остановился. Они шли последними и за разговором отстали. Остальные уже скрылись за поворотом дороги. Они были одни в этом пустынном каменистом месте, где лишь одно дерево скривилось над ними и полоса пыли отмечала дорогу в Сидон.

– Вы же этого просите, не так ли? Чтобы я поговорил с Александром и он провозгласил одного из вас царем?

Артас выпрямился. Он был невысок ростом, но умел выглядеть достойно, когда ему это было нужно.

– Я не могу быть царем. И мой брат не может. Наша кровь древняя и благородная, но не царская.

Теперь уже Гефестион лишился дара речи.

– Разве в Македонии не так? – спросил Теннес. – Разве царь не должен быть царского рода?

– Да, это так, – ответил Гефестион, преодолевая опасное искушение рассмеяться. Эти двое искусно загнали его в ловушку. Наверное, он сумел бы вырваться из нее, но можно было подождать и посмотреть, куда они клонят.

– Так что, как ты понимаешь, – сказал Теннес, – Ни один из нас поэтому не может быть царем.

– Большинство людей это не остановило бы, – ответил Гефестион.

Теннес рассмеялся, а Артас улыбнулся.

– Мы не философы, – сказал он, – и не альтруисты. Мы купцы. Зачем бы мне быть царем и сидеть безвылазно в городе и никуда не ездить торговать? Я бы от тоски с воем бегал по холмам.

Гефестион окинул взглядом холм, где они стояли, и горы в стороне.

– Наверное, и я бы тоже, – сказал он и переступил с ноги на ногу: так легче, меньше болит под повязкой.

– И все же, – продолжал Теннес, – кто-то должен быть царем. Городу нужна голова, кто-то должен бороться с трудностями и как царь говорить с царем.

– И что, по-вашему, я могу сделать? – спросил Гефестион, предупреждая их тем самым, что пора кончать этот разговор.

Они это поняли. Легкомысленное выражение исчезло с лица Артаса, он стал как бы старше и солидней. Он как будто говорил от лица своего народа, и, без сомнения, так оно и было.

– Мы знаем, что Александр прислушивается к тебе. Мы думаем…

– Мы? – переспросил Гефестион.

– Теннес и я. – Это было сказано тоном, не предполагавшим возражений. Гефестион решил не спорить. Артас продолжал: – Мы думаем, что ты хорошо разбираешься в людях, и у тебя трезвая голова, чтобы судить их. Мы видели, как ты организовал снабжение войска продовольствием и как все гладко у тебя шло. У тебя получается все, за что ты берешься.

Гефестион поднял бровь.

– Ну и что? Какое это имеет отношение к выборам царя для Сидона?

– Вот какое, – ответил Теннес. – Мы знаем, кто может стать им. Но нужно, чтобы кто-то убедил Александра.

– Только Александра? А ваш собственный народ?

– С этим мы справимся сами, – сказал Артас.

– У меня такое чувство, – произнес Гефестион, – что меня держат за дурака. Почему бы вам просто не послать к Александру послов и не попросить его одобрить ваш выбор?

– Это мы сейчас и делаем, – сказал Теннес с невинным видом. – Мы просим тебя быть нашим послом.

Гефестион снова двинулся в путь. Остальные охотники ушли уже далеко. Он не особо спешил, но и не волочил ноги. Остальным пришлось поспевать за ним рысцой.

Они направились вниз по последнему пологому склону в сторону от большой дороги. Поля Сидона расстилались перед ними, а над морем поднимался город. Охотники были далеко впереди, почти уже у самых стен. Даже на таком расстоянии Гефестион узнал Александра: нельзя было ошибиться, увидев эту быструю походку, этот наклон головы, эту новую необычайную одежду.

Через некоторое время братья перестали добиваться, чтобы он сказал хоть что-то. Они оставили греческий и перешли на свой родной язык. Гефестион не обратил на это внимания. Непонятная речь звучала успокаивающе, как чириканье птиц.

Гефестион сказал свое слово поздно вечером, после хорошей выпивки. К тому времени его уже некому было слушать, кроме двоих друзей, да и те заснули прямо за столом. Немного погодя слуги растащат их по постелям.

Александр выпил меньше, чем другие, и вообще, как знал Гефестион, голова у царя была покрепче, чем у многих. Настроение у Александра было приподнятое. Он двигался медленнее, чем обычно, и был не так нервозен. Слова его были коротки и ясны. Он говорил об идиотах, которые идут на льва так, как будто это кошка египтянки, и рискуют головой, чтобы помочь другу убить зверя, хотя друг прекрасно справился бы и сам, и, мало того, еще и задерживаются по пути обратно на несколько часов…

– Не на несколько, – возразил, перебивая его, Гефестион. – Я разговаривал с Артасом и Теннесом.

Александр терпеть не мог, когда его перебивают.

Гефестион почти весь вечер просидел с одной лишь чашей вина. Он давно уже перестал стыдиться, что у него голова слабая и он быстро пьянеет. Он встретился глазами с яростным взглядом Александра и отхлебнул немного, наслаждаясь вкусом.

– Ты ведь тоже сильно испугался за меня. Но я слышал, как ты подробно объяснял, как надо обработать львиную шкуру. Ты и правда собираешься носить ее?

– Почему бы и нет? Или у меня в ней такой глупый вид?

Это была настоящая тревога и настоящее тщеславие, но тема была опасная.

– Конечно, ты великолепно выглядишь в ней, – ответил Гефестион. – Ты всегда великолепно выглядишь.

– Ты тоже был великолепен перед львом, – сказал Александр. – Великолепен, но возмутительно неосторожен. Что тебя потянуло подойти к нему так близко?

Гефестион пожал плечами и почувствовал боль.

– Я не думал, что будет так опасно. Зверь бросился раньше, чем я ожидал. Но я получил хороший урок. Неделю буду ходить перевязанным.

– Это уж точно, – прорычал Александр, но его скверное настроение уже прошло. Он поднялся с ложа, лишь слегка покачнувшись, и сел рядом с Гефестионом. – Так о чем же ты болтал с этими двумя сороками?

Гефестион рассказал ему.

– Умно, – сказал Александр, выслушав его. – С твоей помощью добраться до меня. Они думают, что я сделаю все, что ты скажешь?

– Сомневаюсь, – сказал Гефестион, немного кривя душой.

– Это не может быть какой-нибудь известный нам человек, – рассуждал Александр. – Иначе зачем они загнали тебя на вершину холма вместо того, чтобы искушать тебя в покое и комфорте, под крышей, за чашей хорошего вина, как подобает приличным людям?

– И чтобы слуги подслушивали, и люди ходили взад-вперед, и слухи разнеслись по всему городу меньше, чем за час. Нет, – сказал Гефестион, – они не хотели этого. Интересно бы знать, почему?

– Ты не догадался спросить?

Гефестион почувствовал, как кровь прилила к щекам.

– Я же никогда не задаю вопросов, не так ли?

– Да, – ответил Александр терпеливо. – Ладно, продолжай. Узнай, какого царька они себе облюбовали.

– А если он выглядит как настоящий царь?

– Вот и сделай его царем Сидона, – ответил Александр небрежно, но со значением. Он доверял Гефестиону даже это. Было и больно, и приятно сознавать такую честь.

Артас и Теннес были не слишком дерзки, по крайней мере с точки зрения Гефестиона.

– В конце концов, – сказал Теннес, – мы можем назвать, кого захотим, но Александр должен одобрить наш выбор.

– И Сидон тоже, – добавил Гефестион. Он не говорил о себе. Некоторое оружие лучше до поры до времени держать в арсенале.

– Сидоном займемся мы, – ответил Артас.

– Ладно, – сказал Гефестион, – так кто же этот человек, который должен будет стать царем? Я его знаю?

– Вряд ли, – ответил Артас. – Он редко бывает в городе. Насколько я знаю его, он даже ничего не слышал об Александре.

Гефестион удивился.

– Он не дурак, – быстро сказал Теннес. – Он беден, это правда, но это не его вина. Кровь в нем самая царская, какой только можно желать. Он честен, но для купца это не достоинство. Но для царя – если его за это не убьют – ничего не может быть лучше.