– Да, – ответила Мериамон.

Сехмет примерилась к высоте покрытых шелком колен и прыгнула. Сизигамбис не шевельнулась, а кошка терлась об нее, мурлыкая и обольщая.

Сизигамбис была выше всего того, что могло наслать на нее человеческое существо, но Сехмет была воплощением богини. И Сизигамбис осторожно сдалась и коснулась пальцем спинки, изгибавшейся перед ней. Сехмет скользнула под ее руку, толкая твердой круглой головой. Мериамон медленно перевела дыхание. От этой Сехмет можно ждать всего.

– Осторожно, – сказала она, – с ней надо быть почтительным. У нее такие острые когти.

– Такие только и нужны, – ответила Сизигамбис. Она не отступила. Как не похоже на ее сына: насколько неизмеримо более царственно.

Евнух принес наконец стулья, серебряные чаши со сладким вином, приторные персидские сладости. Таис была довольна: Мериамон заметила, как сверкнули ее глаза.

– Твоя кошка прекрасный посол, – сказала Таис.

– Она не моя кошка. – И словно опровергая ее слова, Сехмет перебралась с колен царицы-матери к Мериамон и уселась в позе, исполненной напряженного любопытства, напоминая фигурку в храме. Мериамон погладила изящное золотисто-коричневое ушко с дырочкой для сережки. Сережка осталась в храме Амона, чтобы лишний раз не вводить в искушение дорожных разбойников.

Мериамон поглядела на чашу с вином, которую ей дали, собралась уже было выпить ее, но внезапный шум помешал ей. Вбежал евнух, зеленый от ужаса, и пал к ногам Царицы-матери.

– Госпожа! – еле выговорил он. – Ой, госпожа, они пришли, они здесь, они хотят… они говорят…

Евнухи Царицы-матери застыли. Их обуял страх, ужас, не только от самого известия, но и от того, каким образом оно пришло. Сизигамбис посмотрела на гонца с непоколебимым спокойствием.

– Кто – они?

– Враги! – завопил евнух, потом он, казалось, справился с собой. – Великая госпожа, царь, царь эллинов.

Сизигамбис застыла, выпрямившись еще больше.

– Сам царь? Он здесь?

– Да, великая госпожа. И – спаси нас Ахурамазда, защитите нас, бессмертные, – он желает говорить с тобой.

– Говорить со мной? – Она, казалось, размышляет вслух. – Но мы же принадлежим ему. Он победил нас. Он может делать все, что пожелает.

– Он же варвар, – сказал евнух.

– Он царь. – Голос Сизигамбис прозвучал холодно. – Скажи ему, что он может поговорить с нами.

Евнух собрался с силами и убежал. Сизигамбис сидела неподвижно. Ее длинные пальцы лежали на подлокотниках кресла, сжимаясь и разжимаясь, но голос был спокоен. Она отослала дочерей и их прислужниц во внутренние покои, оставшись только со своей компаньонкой и старшим из евнухов. Аккуратно, не спеша опустила вуаль на лицо. Через мгновение Барсина последовала ее примеру.

Они могли слышать, как царь идет по шатру: внезапное волнение, потом внезапная тишина. Таис сидела спокойно, без улыбки. Мериамон наслаждалась моментом: увидеть Царицу-мать Персии испуганной и преодолевающей свой страх – это было приятно.

Они вошли вдвоем вслед за евнухом, бок о бок, поддерживающие друг друга даже в этом чуждом месте. Гефестион немного впереди, настороже, обводя комнату внимательным взглядом. Александр почти терялся в его тени. Он казался гораздо меньше и худощавей, чем был, как мальчишка, без головного убора и в простом хитоне, без всяких церемоний.

Сизигамбис поднялась. Она была очень высокой, на целую ладонь выше Гефестиона. Пока он медлил, держа руку на рукояти меча, она упала без чувств.

Гефестион смотрел в изумлении, бледный от волнения, потом покраснел.

– Госпожа, – воскликнул он, – госпожа, я не царь!

Голос Барсины, как эхо, повторил эти слова, слегка дрожа, но ясно, переводя с греческого на персидский.

Царица-мать поднялась. Лицо ее было спокойно, как всегда, но губы были белые. Теперь она увидела Александра, слегка подавшись вперед, и ее взгляд замер на нем. Она снова начала падать.

Он подхватил ее.

– Нет, мать, ты не должна делать этого для меня.

– Ты царь, – начала она, и голос Барсины зазвучал эхом, чуть запаздывая. – Это моя ошибка… прости меня… какое наказание твое величество выберет…

– Все хорошо, мать, – сказал он приветливо, помогая ей сесть в кресло. – Он ведь тоже Александр.

Сизигамбис сжала его руку, как будто боялась упасть, и напряженно вглядывалась в его лицо. Он ответил ей таким же напряженным взглядом.

Царица-мать Персии первой опустила глаза и отпустила его руку. Следы ее пальцев багровели на его светлой коже; потом здесь будут синяки. Александр, казалось, не заметил этого. Медленно Сизигамбис опустила вуаль.

Может быть, Александр понял, что она делает. Он оглянулся, заметил стул и поставил его рядом с ее местом. Евнухи ахнули. Дело не в том, что он осмелился, но он сделал это без всяких церемоний. Александр взял руку Сизигамбис, как будто их ничто не разделяло – ни обстоятельства, ни язык, ни непонимание.

– Послушай, мать, похоже, ты изрядно переволновалась, я так надолго оставил тебя одну. Прости меня за это. У меня было так много дел. Ты простишь меня?

– Сомневаюсь, – ответила Сизигамбис, – что тебе вообще можно что-либо возразить.

Он улыбнулся своей неожиданной улыбкой. Ее глаза изумленно блеснули.

– О, я вижу, что ты удивлена. Я хочу, чтобы ты знала, что здесь ты в безопасности. И другие женщины будут в безопасности, когда мы их поймаем.

Снова она изучала его лицо. Не то чтобы она в нем сомневалась, но ей как будто хотелось убедиться, что он настоящий, что он не снится ей.

– Почему? – спросила она.

Он по-мальчишески пожал плечами, наклонив голову так, как это делал только он один.

– Я не воюю с женщинами.

– Тогда, – произнесла она с горечью, неожиданной при таком спокойном лице, – ты не должен больше воевать с моим сыном.

Александр не удивился.

– В его армии есть настоящие мужчины, – возразил он. – Надо дать им возможность заслужить честь и славу.

– Может быть, – ответила Сизигамбис. Он похлопал ее по руке.

– К сожалению, мне нужно идти. Но я приду еще, если ты примешь меня.

– Я всегда приму тебя, – ответила она.

– Хорошо, – сказал Александр с явным удовольствием. – Надеюсь, теперь ты будешь чувствовать себя спокойнее. Тебе не угрожает опасность, потому что я сам охраняю тебя.

– Я больше не боюсь, – ответила Сизигамбис. – теперь я знаю, каков ты.

Александр поднялся, опустив ее руку ей на колени, осторожно, как только что вылупившегося птенца.

– Всего доброго, мать. Пусть боги охраняют тебя.

– Пусть Ахурамазда и добрые боги защитят тебя, – напутствовала его Сизигамбис, – царь, господин мой.

– Все это была только игра, – сказала Таис. Легкие Мериамон переполнял свежий воздух, от которого после душных ароматов гарема кружилась голова, ощущение свободы широкого неба над головой и земли под ногами опьяняло. Сехмет слегка куснула ее за ухо, Мериамон пришла в себя и удивленно взглянула на Таис.

– Царь говорил, что думал.

– Да, конечно. – Таис обошла солдата, которому случилось перебрать вина. Он потянулся к Мериамон и получил молниеносный удар когтистой лапы Сехмет. – Однако он прекрасно сознавал, как это смотрится. Да и старая царица, разве она не впечатляет? Ей нужно было бы быть царем, тогда бы мы не праздновали здесь победу.

– Поэтому я рада, что она женщина.

Таис засмеялась.

– И тем не менее ты была с ней очень учтива. В Египте было очень плохо?

– Да. – Мериамон плотнее закуталась в плащ. Ей не хотелось говорить об этом, не хотелось вспоминать. – Мне бы надо вернуться в лазарет: там еще надо кое-что сделать.

– Погоди, – сказала Таис. – Тебя поместили с мальчиками Филиппоса?

– Да.

– Больше тебе не придется там жить. Мой шатер слишком большой для меня одной: Птолемей подарил мне его после битвы. Там даже есть комнаты, как в шатре Великого Царя. В одной из них тебе будет вполне удобно.