Я нахмурился, выпустил клуб дыма и передвинул во рту чубук трубки.

– Давайте вернемся к началу: кто такие "мы"?

Она изумленно посмотрела на меня.

– Боже мой, я думала, что уж это вы знаете.

– Я не светский человек, мисс Пенроуз. Просто давайте начнем с самого начала.

– Ну, вы слышали про Уолта Уитмора?

Наконец-то! Он должен был быть чуть моложе поколения Джона Уэйна и Гэри Купера, но начал работать в Голливуде в те времена, когда половина тех актеров еще была на коне. И остался в седле, когда большинство старичков сползло с коней, чтобы играть постельные сцены – и оказались профессиональными мертвецами прежде, чем успели сменить простыни. Критики пытались наградить его самыми различными прозвищами, начиная от Уитмора Всегда Одно Лицо до Самого Оригинального Обманщика, но за последние тридцать лет о нем приходилось писать по крайней мере дважды в год. В стране, где политиков выбирают за то, что они хорошо смотрятся верхом на лошади, человек, единственная профессия которого состоит в том, чтобы хорошо смотреться на лошади, не пропадет.

Я кивнул.

– Понимаю, кого вы имеете в виду.

– Сейчас он независим. Организовал собственную компанию, вкладывает в свои картины собственные деньги и получает доход в виде отчисления от прибылей. Сейчас он снимает здесь фильм "Боливар Смит". Вы об этом что-нибудь слышали?

– Нет, но не рассказывайте мне все; я попробую угадать сам. Он – американский наемник в стране, назовем ее скажем Амазонией, и крутые парни местного диктатора командуют им и помыкают, благородство честной крестьянской девушки производит на него огромное впечатление и он помогает крестьянам восстать и победить, и не берет за это никакой награды...

– Очень хорошо. – По ее лицу я видел, что почти что написал для них сценарий. – Вы могли бы много добиться в кинобизнесе, – проворчала она. – Может быть вы бы и не подошли нам как помощник третьего ассистента с хлопушкой, но далеко бы пошли как критик.

– Мисс Пенроуз, – развел я руками, – не издевайтесь надо мной. Мне нравится Уолт Уитмор. Я уже видел, как он проделывал подобные вещи в Мексике, Техасе и Новом Орлеане. Но это не помешает мне заплатить и посмотреть, как он будет это делать в Амазонии.

Она внимательно посмотрела на меня, перелистала каталог немого кино для выражений подозрительности, недоверия, отвращения, удивления, признательности, восхищения и еще нескольких, которые я не смог бы назвать.

– Очень хорошо, – сказала она наконец, – я отказываюсь от слова "критик".

– Вы еще не сказали мне, какое место занимаете вы, – напомнил я. – Не совсем представляю вас в роли девушки из Амазонии, которая приносит ему в тюрьму плоды манго, или огненной деревенской танцовщицы, которая...

– Я не актриса! – На этот раз ошибиться в выражении ее лица было невозможно: это было отвращение. – Я – юрист Уитмора; я заключаю контракты для его компании. Если вы помолчите несколько секунд, я смогу составить контракт и для вас.

Я заткнулся, если не считать моей трубки, которая продолжала издавать хлюпающие звуки. Некоторое время спустя она спросила: – Вы согласны с этими цифрами.

Я кивнул.

– Отлично. Я собираюсь предложить вам предварительный гонорар в 20 долларов в день в течение ближайших четырех недель, с предупреждением о работе за двадцать четыре часа. Когда вы будете летать для нас, будете получать оплату расходов и дополнительно десять долларов в час, причем минимально 20 долларов, сверх предварительного гонорара. Вас это устраивает?

– Подождите минуточку. – Я подождал, пока ржавые колеса в моей голове не провернулись, произведя соответствующий пересчет валюты. Когда я закончил эту операцию, предложение по-прежнему казалось мне достаточно заслуживающим внимания: 7 фунтов в день за то, чтобы ничего не делать, плюс еще по крайней мере 7 фунтов и оплату расходов при полетах. Потом я кое-что вспомнил. – Вы что-то говорили о полетах на самолете с кинокамерой. Что вы имели в виду?

– Условия будут теми же самыми, но без оплаты расходов.

– Нет. – Я покачал головой. – Я хочу получить компенсацию половины расходов: дело в том, что самолет стоит мне денег даже тогда, когда стоит на земле, а я занят и не могу летать. И кстати, о каком самолете с кинокамерой идет речь?

– У нас его еще нет.

– Хорошо – тогда я соглашусь с этой частью сделки только после того, как его увижу.

Ее крупный рот расплылся в широкой улыбке, немного кривой с одной стороны.

– Боитесь, что он может оказаться для вас слишком велик?

– Мисс Пенроуз, я не много понимаю в кинобизнесе, но кое-что понимаю о полетах на съемках фильма. Большая их часть выполняется профессиональными компаниями, которые арендуют для этого или покупают свои собственные самолеты. Вы же хотите сделать это подешевле, наняв летчика и самолет отдельно. Вы сможете найти самолет несколько дешевле; в этой части света полно подходящих самолетов. Я соглашусь летать на нем только тогда, когда его увижу.

Она еще некоторое время смотрела на меня, потом кивнула, быстро порылась в пачке бумаг, лежавшей на диване, и протянула одну из них мне.

– Хорошо. Тогда подпишите вот здесь.

Это был печатный текст контракта, состоявший примерно из восьми страниц, большинство которых было посвящено тому, что я соглашался не возбуждать судебного дела против компании. В пустых местах на машинке было впечатано мое имя, национальность, размеры оплаты и расходов. Мне было интересно, что же содержалось в остальных бумагах из этой пачки. Скорее всего, это были варианты того же самого, но с большей суммой оплаты, если бы я начал торговаться. Так что видимо я поступил не слишком умно. Тем не менее я подписал; в летний сезон в ближайший месяц ничего лучшего мне не найти.

Она встала.

– Хорошо. Теперь пойдем найдем босса, чтобы он подписал ваш экземпляр контракта.

Должно быть, я выглядел несколько удивленным, раз она сказала:

– Уолт лично подписывает все контракты и все зовут его "босс" – не спрашивайте меня, почему. Точно так же, как все зовут Джона Уэйна – "Дюк".

– А вас они зовут Джи Би.

– Мисс Пенроуз.

Я усмехнулся.

– Пару дней назад мне предложили работу за 750 долларов в неделю. Если бы я согласился на нее, мог бы я вас звать просто Джи?

Она удивленно посмотрела на меня.

– Вам действительно предлагали такие условия и вы отказались?

– Это был вопрос морали. Все зовут меня "Мирный" Карр.

Она продолжала смотреть на меня несколько дольше, чем заслуживало мое замечание. Потом сказала:

– Не могли бы вы принести мой портфель?

Я принес.

Она надела солнцезащитные очки, белый полотняный жакет, черные сандалии, и повела меня к кроваво-красному пожирателю пространства, который при ближайшем рассмотрении оказался "студебеккером аванти".

Видимо, она почувствовала, что в какой-то мере подавила мое мужское достоинство, потому что предложила мне ключи. Я бросил взгляд на приборный щиток и покачал головой.

– Это не для меня. У меня нет разрешения на полеты в космос.

Она села за руль. Мы вернулись по шоссе на восток примерно на милю, но даже на таком расстоянии успели вылететь на ту и другую обочины и чуть было не миновали звуковой барьер. Только там, где дорога поворачивала направо, чтобы миновать Уайт Ривер, поскольку мы не собирались этого делать, она остановилась. Непосредственно под мостом, по которому проходила дорога, река расширялась, мельчала и медленно текла по сырому лесу из кокосовых пальм, росшему на плоском берегу. На краю леса стояло множество грузовиков, джипов и многоместных легковых автомобилей с откидными бортами, а их водители потягивали в тени пиво или просто дремали. Мы поставили машину рядом с ними и вышли, хотя после такой поездки мои колени еще пять минут слегка подрагивали.

На самом краю леса мягко пыхтел грузовик с генератором; мы пошли вдоль связки кабелей, тянущихся под кронами.