Аббат неохотно повернулся и подошел с ним к костру. Поодаль стояла Иоланда, изо всех сил зажимая рот и нос скомканным платком. Шишковатый собирал вещи.

– Пошли, – сказал он. – Пошли, надо отсюда уходить.

Харкорт поднял два мешка, забросил их на спину и подтолкнул аббата вперед.

– Ну вот, – с упреком сказал Шишковатый аббату, – наделал ты дел.

– Да ведь такая злоба! – оправдывался аббат. – Неужели вы не ощутили эту злобу?

– Когда навстречу попадается хорек, – сказал Шишковатый, – его не убивают. Только поворачивают назад или обходят его сторонкой.

– А я эту штуку убил. Ее нужно было убить.

– Ее нельзя убить. Она не умирает. Можно только надеяться, что она уйдет восвояси.

Они углубились в ночной лес и начали осторожно спускаться к краю болота, То и дело кто-нибудь натыкался на дерево или спотыкался о лежащую на земле ветку, но они шли и шли вперед.

Когда до болота оставалось уже совсем немного, Харкорт услышал какой-то тихий жалостный звук, похожий на плач. Он остановился как вкопанный и прислушался. Звук доносился издалека, и временами его заглушал ветер, но это был плач, он был уверен. Там, посреди болота, раздавался чей-то плач.

– Кто это? – спросил он.

– Потерянные души, – ответила Иоланда. – Одинокие призраки плачут в болоте.

– Призраки? – переспросил он. – Ты хочешь сказать, привидения?

– Здесь повсюду привидения. Множество людей умерло здесь без святого причастия.

– Я никогда об этом не задумывался, – сказал Шишковатый, – но такое вполне возможно. Когда сюда нагрянула Нечисть, многие пытались бежать, но не всем удалось. Часть угодила в засаду. А другие попрятались, или пытались спрятаться.

Плач затих. Они постояли еще несколько минут, но больше ничего не было слышно, и они продолжали спуск с холма. В бледном, унылом лунном свете болото было похоже на черно-белый набросок пером. Кое-где серебрилась вода, над ней поднимались такие же серебристые, но чуть потемнее, камыши и заросли кустарника, и чернели отбрасываемые ими тени.

Вскоре впереди показался небольшой залив, с обеих сторон которого стеной стояли камыши. Берег поднимался от воды узкой песчаной полоской.

Они остановились, прислушались и вновь услышали плач, тихий и отдаленный. Потом он затих, и наступила зловещая тишина.

– А здесь все еще воняет, – сказал Харкорт. – Правда, уже не так сильно.

– Это мы принесли запах с собой, – сказал Шишковатый. – Через день-два выветрится. Он стал бы немного слабее, если бы мы могли принять ванну и сменить одежду.

– Но что это было? – спросил Харкорт. – Я никогда такого не видел и ни о чем подобном не слышал.

– Было бы странно, если бы ты это видел, – сказал Шишковатый. – Мало кто о таком даже слышал. Они очень древние, это порождение стихий. Их производит на свет сама земля – они вырастают из мертвой материи. Нечисть тут ни при чем, они существовали задолго до того, как появилась Нечисть. Говорят, когда-то их было много. Я думал, они уже совсем покинули Землю и больше не осталось ни одного. Но в такой местности, как эта…

– Ты сказал, что мало кто о них слышал. Но ты-то слышал. Ты об этом знал.

– Легенды моей расы, – ответил Шишковатый. – Из них я об этом и знаю.

– Твоей расы?

– Ну конечно, – сказал Шишковатый. – Ты, естественно, никогда не говоришь об этом вслух, и никто не говорит, но ты ведь знаешь, что я не человек.

– Прости меня, – сказал Харкорт.

– Ничего, – ответил Шишковатый. – Я ничем не хуже человека.

– Давайте умоемся, – предложил аббат. – А потом попробуем хоть немного поспать. Мы изрядно не выспались.

С этими словами он вошел в воду по пояс, нагнулся, зачерпнул пригоршню воды и начал обмывать лицо и одежду.

– Надо будет по очереди стоять на страже, – сказала Иоланда.

– Я буду сторожить первым, – вызвался Харкорт.

– А я после тебя, – сказал Шишковатый.

Стоя на страже, Харкорт время от времени поглядывал на звезды, чтобы знать, сколько прошло времени. Когда настала пора сменяться, Харкорт разбудил Шишковатого. Тот с ворчаньем поднялся.

– Как дела? – спросил он.

– Все тихо, – ответил Харкорт. – В лесу слышались какие-то шорохи, но не такие, какие мы слышали там, на холме. Наверное, какие-нибудь мелкие животные. В болоте кто-то плакал, а больше ничего не было.

– Хорошо, – сказал Шишковатый. – Залезай под одеяло и попробуй заснуть.

Харкорт улегся и завернулся в одеяло, но ему не спалось. Он долго лежал в раздумье, глядя на звезды. «Я не человек», – сказал Шишковатый, и это было сказано им, да и вообще кем бы то ни было, впервые. «Моя раса», сказал он. Его раса знала об этих порождениях стихий. И он сказал, что когда-то их было много. «Это не Нечисть, – сказал он, – они существовали задолго до Нечисти». Харкорт никогда не слыхал о расе Шишковатых; он знал только одного Шишковатого, хотя если подумать, он мог бы сообразить, что когда-то должны были существовать и другие Шишковатые. Значит, эти порождения стихий жили в глубочайшей древности, ведь и Нечисть появилась здесь в незапамятные времена, а эти, как сказал Шишковатый, тогда уже были. «Теперь их осталось немного», – сказал он и намекнул, что вообще не ожидал встретить хоть одного. И если это правда – что эти порождения стихий и Шишковатые жили в этом мире бок о бок, – значит, и те и другие существовали в глубочайшей древности, и очень может быть, что Шишковатых осталось так же мало, как и этих порождений стихий.

Харкорт решил, что когда вернется домой, нужно будет расспросить обо всем деда, хотя это дело, конечно, очень деликатное. Может быть, дед поймет, что вопрос задан от чистого сердца, и ответит, пусть и не слишком обстоятельно; а может быть, и придет от него в ярость. Дед с Шишковатым дружат уже много лет, и они никогда не дадут друг друга в обиду.

Размышляя об этих загадках, он в конце концов заснул. Его разбудил аббат, который без особой деликатности потряс его за плечо.

– Вставай, – сказал он. – Там их множество. Полный лес. Они нас окружили.

Харкорт сел, пытаясь понять, что происходит.

– Кто нас окружил?

– Вонючие бугры, – ответил аббат. – Я бы пошел и разделался с ними, но Шишковатый в тот раз так раскричался, что я решил этого не делать.