Телефон зазвонил в четверть девятого.

— Заболела Лилиан, — сдавленным голосом сказал Дэвид. — Поэтому я и не позвонил раньше. У нее очередной приступ, я должен был дождаться доктора. Сейчас он у нее.

— Это очень серьезно? — спросила Лу.

— Не знаю, детка. Пока не поговорю с врачом.

— Дэвид, мне так жаль.

— Мне тоже, извини за все. За Лилиан и за то, что не увидимся вечером. Я так этого ждал.

— Я тоже.

— День удался? — спросил он.

— Нет. Жуткий выдался денек. — А теперь ее ждет и жуткая ночь. Может, позвонить кому-нибудь? Но кому?

— Мне пора, — сказал Дэвид. — Идет доктор. Поговорим завтра. Если ей станет лучше, может, пообедаем вместе. У меня кое-что есть для тебя.

— Что?

— Подожди до завтра.

— Дэвид… Не надо волноваться. У нее же были приступы. Все образуется.

— Надеюсь.

— Пожалуйста, не волнуйся.

— Не буду.

— Дэвид…

— Да?

— Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, детка.

— Ладно, — сказала Лу. — Поговорим завтра, и я скрестила пальцы за Лилиан.

— Ты очень славная.

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — ответил Дэвид.

Лу глянула на обтягивающие брюки и модернистский пуловер. Посмотрела на пишущую машинку с заправленным чистым листом бумаги, на мистера Безумца, который понимающе ответил на ее взгляд. Беда грядет.

— Ты прав, мистер Безумец, — сказала Лу.

Она переоденется в супер-мини, набросит на себя норковую шубку и пойдет к «Элен». Возбудиться из-за колонки и не получить мужчины, который загасит огонь… Это не смешно, особенно если интервью со Стивом Омахой не сделано. Пленки помогут. Она начала слушать их на магнитофоне, который Дэвид подарил на прошлое Рождество. Выскальзывая из брюк, Лу потерла рукой под маленькими трусиками-бикини.

У меня срочная встреча с генералом Буденным у «Элен», сказала она мистеру Безумцу, который с воплями начал носиться по квартире. Остаток вечера он будет мистером Сумасшедшим.

Девушки нежно расцеловались, стараясь не повредить грим.

— Рима, девочка-птичка, — сказала Анита Шулер.

— Мисс Норформс, — сказала Симона Ласситье.

Они улыбнулись. Девушки подшучивали над своими старыми прозвищами. Когда жили вместе шесть месяцев тому назад, то едва терпели друг друга, но теперь ощутили прилив взаимной нежности, которой тогда так не хватало. Симоне показалось, что Анита, в своей розовой сатиновой пижаме, со сверкающими розовыми серьгами, выглядит лучше, чем прежде. От нее всегда исходило какое-то сияние, сейчас же оно было более ярким и делало ее похожей на мадонну, так что Симона решила, что причиной может быть только любовь.

С другой стороны, Анита родилась под знаком Рака, а у Раков всегда такое мечтательно-святое выражение лица, будто они только что сподобились узреть лик Господа в пустыне. И на склоне холма преклонили в экстазе перед ним колена. Так Симона представляла себе Раков, которых, надо признать, слегка презирала. Все эти водные знаки (Раки, Рыбы, Скорпионы) вызывали презрение потому, что она — Весы, воздушный знак, она парит над ними в стратосфере и не преклоняет колен. Здесь Симона сообразила, что злобствует, а злоба Весам не свойственна. Они — баланс, они поклоняются миру и гармонии.

— Я люблю мир и гармонию, — сказала Симона про себя и задумалась, насколько серьезна астрология. Если бы у нее был астрологический прогноз, там не было бы Овна, который бы позволил ей позлословить от всей души.

— Я боялась, что ты не придешь, — сказала Анита.

— Я не хотела опаздывать, но ты сама знаешь, как мне трудно собраться в гости на новое место.

— Ничего страшного. Практически все приглашенные приехали. Все, кроме Джека.

— Какого Джека?

Симона прошла за Анитой через переполненную людьми и шумом гостиную. Танцы были в самом разгаре. В духе картин Марка Шагала. Девушки порхали. В турецких рубашках и оранжевых юбках, в накидках, в хлопчатобумажных расписных кофточках, в обтягивающих мини-платьях, в меховых жакетах, в полупрозрачных платьях, в тесных свитерах, в великолепных золотых бурнусах, изумрудных пижамах, серебристых костюмах и… Всего не перечислишь. Она вошла в крошечную спальню Аниты, чтобы снять пальто и поболтать.

— Конечно, Джека Бейли, — сказала Анита.

О Боже, подумала Симона, она все еще тоскует по нему?

— Я считала, что все кончено, — как можно мягче сказала Симона вслух.

— Все кончено, но…

Анита плотно закрыла дверь, чтобы не слышать шума вечеринки, взяла пальто Симоны и аккуратно положила его поверх горы одежды, лежавшей на двуспальной кровати. Симона отметила, что кровать покрыта таким же зеленым покрывалом, как и софа в квартире, которую они снимали вдвоем. Симоне не нравился этот цвет, потому что он напоминал времена ее жизни в Форист Хиллз, где она работала (вообразите себе!) кухаркой и няней в одной абсолютно омерзительной семье. Они обожали этот цвет «шартрез», равно как и искусственные пальмы и бутафорский виноград.

— Мы с Джеком расстались в прошлом октябре. Он ушел так неожиданно, но мы по-прежнему в дружеских отношениях, и, скажу тебе честно, я не могу забыть его. Это ужасно, но я все время о нем думаю.

— Потому ты и устроила вечеринку? Чтобы пригласить его?

Анита жалко кивнула.

— Я не могу его дождаться. Я так нервничаю, что даже новый дезодорант не помогает. Между прочим, мне нравится твое платье. Где ты его купила?

— В «Бонвит». Я им многим обязана.

— Снова? — спросила Анита.

— Нет. Пока, — рассмеялась Симона. — Но не будем говорить о деньгах, это скучно. Это новая пижама? Чудесная!

— Тебе, правда, нравится?

— Восхитительно. А что под ней?

— Голливудский лифчик, у него специальные твердые чашечки.

— Не понимаю, чего ты так переживаешь из-за груди? Сегодня маленькая грудь — это высший шик.

— Легко тебе говорить. Все на виду. Ты ведь не носишь лифчика?

— У меня под платьем только тампоны.

— Ну, значит, ты не беременна.

— Откуда ты знаешь?

— Если у девушки месячные, значит, она не беременна.

— У меня нет месячных.

Анита смутилась (Симоне это понравилось).

— Зачем же тампоны?

— Чтобы теплее было.

— Ты не изменилась, — хмыкнула Анита.

— Я же Весы, — дурашливо сказала Симона и изогнулась в шутовском поклоне. — А мы люди забавные.

Она повернулась к зеркалу и осмотрела украшенный белыми перьями парик. Кажется, все нормально. Не спадает, не перекосился, как это случалось в ее ночных кошмарах. Она вынула пакетик с освежающей салфеткой, промокнула лицо и бросила бумажку в зеленую корзинку, на которой была изображена Эйфелева башня. Чу-Чу заскулил.

— Ты принесла Чу-Чу! — воскликнула Анита. — А я и не заметила. Как дела, дорогой Чу-Чу? Иди ко мне, малыш.

Анита вынула собаку из сумки и сделала вид, что целует ее, стараясь при этом держать как можно дальше от себя. Симона вспомнила, что Анита любит только одно животное — статую льва Родена, и улыбнулась про себя, видя, как подруга изображает восторг. Очень мило с ее стороны. Ради Симоны она переборола себя.

— Ты не против, что я его принесла? — фальшивым тоном спросила Симона. — Не люблю оставлять его по вечерам. И так весь день дома один. Он не будет мешать и посидит в сумке.

— Все в порядке, — ответила Анита, возвращая собаку. — Я рада повидаться с ним. Он такой умный. Я бы тоже хотела завести какое-нибудь животное, но это немыслимо при моей сумасшедшей жизни. Ты все еще работаешь у своего смешного меховщика?

— Да. И это так скучно. Я уже начала искать новую работу, но мистер Сверн повысил зарплату, и я решила остаться. Иногда мне кажется, что никогда и ничто не изменится. У мистера Сверна продолжается роман с журналисткой, о которой я тебе рассказывала. Даже это не изменилось.

— Это та, которую он называет ненастоящим именем?

— Да, будто я настолько глупа, что не знаю подлинного.