— Симарон[2], — решила она.

Мэтью Деверо одобрительно улыбнулся. «Подходящая кличка для этого жеребца», — подумал он.

— Прекрасный выбор, мисс Галлагер.

— Отведи Симарона в конюшню, Джейсон, — приказал Мэтью юному груму, — и проследи, чтобы его получше накормили.

Он нежно провел по спине лошади.

— И пусть его хорошенько почистят скребницей.

— Хорошо, сэр, — повиновался Джейсон.

— Разрешите? — спросил Мэтью, предлагая девушке руку.

Она взглядом спросила разрешения у отца. Тот кивнул, и она оперлась на руку Мэтью, который повел ее к дому. Она с благодарностью отметила, что он приспосабливает шаг к ее более мелким шагам. Опираясь на его руку, она ощущала тепло его тела и чувствовала, как перекатываются его мускулы под бледно-серой тканью сюртука.

Дом был самым большим из всех, которые ей довелось видеть со времени переезда в Америку. Это было величественное здание, со всех сторон окруженное мощными дубами, напоминавшими вооруженных часовых. Массивные колонны поддерживали крышу, длинная галерея с красивой железной решеткой окружала верхний этаж, затеняя нижний, облицованный красным кирпичом. Французские двери украшали оба этажа. Некоторые из них были открыты, белые кружевные занавески слегка колыхались. На яркой зелени луга играл солнечный свет.

Крупный пес стоял возле дома, недоверчено глядя на приближающихся людей. Вдруг он вздрогнул и прыжками понесся в их сторону.

Рэчел попятилась при виде громадного зверя, в доли секунды преодолевшего расстояние, отделявшее их от входа в дом. Пес остановился и тихонько зарычал.

— Что это за порода? — спросила девушка.

Мэтью рассмеялся:

— Всего понемножку. Я выиграл его в карты два года назад.

— Вы играли на собаку? — недоверчиво спросила она.

— В тот раз — да. С псом плохо обращались, и я поставил против его владельца пять двойных орлов.

В ответ на ее недоумевающий взгляд он пояснил:

— Двойной орел — это двадцать долларов золотом, мисс Галлагер.

Рэчел была поражена.

— Вы готовы были рискнуть этой суммой, чтобы спасти собаку?

Мэтью пожал широкими плечами. Он не стал развивать эту тему.

«Какой необыкновенный человек!» — думала Рэчел, входя с ним в прохладный вестибюль.

— Анжелика, — негромко позвал Мэтью, и женщина в вишневом тюрбане скользнула в комнату.

— Да, мсье, — отозвалась она своим певучим голосом.

— Проводи мисс Галлагер в одну из верхних спален, чтобы она могла освежиться перед завтраком. Мама и Маргарита дома?

Анжелика заулыбалась:

— Хозяйка у себя в комнате с вашим папенькой, а ваша сестра играет в куклы.

Мэтью хмыкнул:

— Хорошо, Анжелика. — Он повернулся к Коннору Галлагеру: — Могу ли я предложить вам бокал вина, мсье, пока мы покончим с нашим делом?

— Разумеется, мой мальчик, — ответил тот, а дочь сделала ему ласковый знак затянутой в перчатку рукой и начала подниматься по широкой лестнице на второй этаж.

Взгляд Рэчел скользил по портретам предков Мэтью Деверо, развешанным вдоль стен. Особое ее внимание привлек один женский портрет. На нем изображена была красивая немолодая женщина с горделивой осанкой, живыми голубыми глазами и еле заметной горькой складкой в углах рта.

— Это прабабушка мсье Мэтью, — пояснила Анжелика, — баронесса Мадлен-Анна де Шартье. Она была красавица, и вся семья ее очень любила.

Анжелика ввела Рэчел в большую, прекрасно обставленную комнату с массивной кроватью орехового дерева, занимавшей почти целиком одну из стен. Белые противомоскитные занавески были откинуты в стороны и золотистыми шелковыми тесемками подвязаны к резным столбикам. С обеих сторон кровати стояли мраморные ночные столики, на каждом из них по серебряному канделябру. У одной из стен помещался шкаф, у другой — стеганое кресло лилового бархата.

— Как красиво! — воскликнула восхищенная Рэчел.

Ее комната в ирландском пансионе была обставлена просто и практично, без всяких излишеств. «А здесь, — думала девушка, — все дышит роскошью».

— Сейчас я принесу вам воды, и вы сможете привести себя в порядок, мадемуазель, — сказала Анжелика, ласково улыбаясь.

— Благодарю вас, Анжелика. Очень вам признательна, — кивнула Рэчел, продолжая рассматривать комнату.

Дверь за Анжеликой закрылась, а Рэчел продолжала восторженно изучать изысканное убранство помещения. «Маме понравилось бы здесь», — мелькнуло в голове девушки. Это было подлинное женское царство, царство женщины, любящей и ценящей красоту. Сняв перчатки, она провела пальцами по легким занавескам кровати. Тонкие, очень-очень тонкие. Рэчел уселась на маленький диванчик, украшенный вышитыми подушками. Она рассмотрела их и восхитилась мастерством вышивальщицы. На одной из них был изображен спаниель, на другой — пара оленей.

В дверь легонько постучали, и снова появилась Анжелика. Она принесла медный кувшин с водой и вылила ее в фарфоровую раковину. Из глубокого кармана юбки она извлекла маленький флакончик красного стекла.

— Фиалковая эссенция, мадемуазель. Вы не возражаете?

— Нет, — улыбнулась Рэчел.

Анжелика вылила немного эссенции в теплую воду и, втянув в себя воздух, осталась довольна результатом.

— Вам нужно еще что-нибудь, мадемуазель?

Рэчел заверила ее, что не нуждается абсолютно ни в чем. Она сняла шляпу и бросила ее на свободный диванчик.

— Тогда я вернусь за вами через полчаса.

К этому времени вся семья должна собраться за столом.

— Большое вам спасибо, Анжелика.

Рэчел умылась и сразу почувствовала себя освеженной и бодрой. Застегивая платье, она снова перенеслась мыслями к человеку по имени Мэтью Деверо. При воспоминании о его глубоких пленительных голубых глазах сердце ее забилось учащенно.

Колесо судьбы сделало еще один оборот, и явился он — ее принц, ее прекрасный рыцарь, владыка ее души. Без предупреждения он вторгся в ее жизнь и овладел ее сердцем — отныне и навсегда, она чувствовала это.

Красивые губы Рэчел тронула легкая улыбка. Пусть он еще ничего не знает, но дело обстоит именно так. Это знает она!

— Так вы совсем недавно в Америке, мисс Галлагер?

— Совершенно верно, — ответила Рэчел на вопрос, заданный матерью Мэтью, и проглотила вторую ложку нежнейшего протертого супа с кусочками лангуста, лука и картошки, — я училась в пансионе, когда мои родители переехали в Америку, а затем задержалась там еще — занималась с несколькими девочками.

— Вам нравится преподавать? — спросила Фрэнсис Деверо.

— Очень нравится, мадам, — ответила Рэчел с энтузиазмом, и ее голубые глаза загорелись. — Я с величайшим удовольствием учила их и наслаждалась возможностью расширить границы их мира, ограниченного прежде лишь родной деревней.

— И как же вы достигали этого? — спросил Мэтью. Он был не в состоянии отвести от нее взгляд с тех пор, как она вошла в комнату, а вернее, с того самого момента, как он увидел ее под старым дубом. И причиной было вовсе не ее очарование, ведь Мэтью приходилось встречать женщин гораздо более изысканных и пре красных, чем мисс Галлагер. Он сам толком не понимал, что случилось. Если бы он верил в колдовство, то решил бы, что попал в тенета волшебницы.

В течение нескольких мгновений Рэчел как зачарованная смотрела на Мэтью.

— Обучая их чтению, мсье, — наконец ответила она. — Обладая этим даром, они могут познать неизведанные места, чужую жизнь, новые события и вещи. Знание, я уверена, есть наилучший базис для человеческой жизни.

— Это у нее от матери, — перебил Коннор Галлагер, с гордостью взглянув на дочь. — А что до меня, — он пожал широкими плечами, — то у меня как-то никогда не было времени для чтения.

На любящий взгляд отца Рэчел ответила тем же:

— Мой папа хочет сказать, что в некоторых кругах Ирландии образование рассматривалось как пустая трата времени, совершенно излишняя для молодого человека из католической семьи.

— А как же ваша мама? — спросила Фрэнсис.