Обычай был таков, что перед венчанием и жених, и невеста должны были в течение часа находиться в одиночестве, воздавая молитвы Господу и размышляя о серьезности шага, который им предстоит совершить. Разумеется, это была пустая формальность, а в данном случае больше походила на фарс. Да, в других случаях тоже. Поэтому можно было предположить, что Жанна проведет этот час «одна» с мадам де Линьер, Людовик, наверное, со своей матерью, Анна, скорее всего, будет одна, поскольку король всегда занят. Пьер, единственный из этой компании, кто действительно желал брака, тоже будет один.

Анна вошла в приготовленную для нее небольшую комнату. Рассеянно оглядевшись, она задумалась, чем бы занять этот час. О предстоящем венчании лучше не думать. Она попробовала представить, о чем сейчас думает Людовик, но вскоре оставила это занятие, ибо отец ее был бы весьма недоволен, если бы она явилась к алтарю с красными заплаканными глазами.

А Людовик и вовсе не предавался никаким размышлениям. Он искал Анну. Ему, хоть на мгновение, нужно было увидеть ее одну. Но с момента прибытия в Монришар это так и не удалось осуществить. Он догадывался, что она должна быть в одной из комнат рядом с часовней, и обшаривал их все подряд. Королевские стражники, получившие приказ задержать его в случае, если он попробует покинуть замок, недовольно наблюдали за его действиями, хотели было его остановить, но, прежде чем они решались что-либо предпринять, он исчезал из поля их зрения. В конце концов, они решили, что, поскольку он не пытается скрыться из замка, пусть делает, что хочет.

И наконец он нашел Анну. Она сидела выпрямившись на софе, расправив вокруг себя сияющую пену свадебного наряда. Большие испуганные глаза ее были прекрасны. Людовик быстро закрыл за собой дверь и задыхаясь подбежал к ней.

— Анна, у меня есть чудесный план. Я верю, в конце концов мы поженимся.

Она была испугана настолько, что даже не соображала, о чем он говорит.

— Что ты здесь делаешь, Людовик? — спросила она тревожно. — В любую минуту здесь может появиться мой отец. Он придет в бешенство, застав тебя со мной. Возвращайся назад в свою комнату.

— Для размышлений? — рассмеялся Людовик. — Я уже поразмышлял, и вот послушай, что я придумал. Мы должны действовать вместе. Придет время, мы станем старше и поженимся, как и собирались.

Анна беспокойно смотрела на него, во взгляде ее появилась надежда.

— Что это значит, Людовик?

Он заговорил быстро, захлебываясь от восторга:

— Я принял решение не прикасаться к приданому Жанны и к ней, разумеется, тоже. Придет день, и я разведусь с ней. Ты можешь сделать то же самое. Откажись жить с Пьером и разведись с ним при первой же возможности. И тогда мы сможем пожениться. Понимаешь, поженимся, как с самого начала и собирались, — победно закончил Людовик.

Анна внимательно на него посмотрела.

— Ты хочешь сказать, что собираешься развестись с Жанной? Ты думаешь об этом еще до того, как женился?

Людовик с жаром кивнул.

— Я не могу избежать женитьбы на ней. Но никто не может заставить меня жить с ней. Анна, ты должна отказаться делить постель с Пьером и тогда тоже сможешь с ним развестись!

Рассудок Анны медленно заговорил.

— Наверное, это возможно для тебя, я имею в виду Жанну. Но я? Как мне избежать этого?

Они уже давно, не краснея, откровенно обсуждали друг с другом вопросы любви, а тут эти же самые слова вдруг начали значить для них нечто совсем иное, и это их смутило. За четыре года они повзрослели, и многие слова для них наполнились смыслом. Брак означал сейчас для них гораздо большее, чем продолжение детской дружбы. Анна, разумеется, была девственницей, но Людовик уже имел небольшой опыт половой жизни. Развлечения с молоденькими миловидными служанками и зрелыми, но менее приятными фрейлинами были частью образования молодого герцога. Глядя сейчас на Анну, он сходил с ума от одной только мысли, что она может принадлежать Пьеру как жена.

— Скажи Пьеру, что ты его ненавидишь, — выпалил он. — Скажи ему, что я убью его, если он только посмеет поцеловать тебя.

Анна не отвечала. Потупив взор, она только качала головой.

— Скажи ему, что ты еще слишком молода.

— Но он знает, что это не так.

У Людовика перехватило дыхание.

— Но ведь ты же терпеть его не можешь. Или я не прав? Анна, прав я или нет? Или ты забыла все, о чем мы мечтали?

Глаза Анны наполнились слезами.

— Я ненавижу его, — прошептала она, — и ничего я не забыла.

Он улыбнулся с явным облегчением.

— Тогда все в порядке. Скажи ему что-нибудь, придумай что сказать, но главное — не давай ему прикоснуться к себе. Это не продлится слишком долго.

Он, конечно, не сказал ей главного, что надо подождать, пока умрет король, и Людовик станет регентом.

— Ты должна это сделать, Анна. Обещай мне. Обещай!

Анна посмотрела вниз на пышную пену, которую свадебное платье образовывало вокруг нее. Она подумала об отце и о его важном плане, частью которого был и Людовик. Она была воспитана на идеалах, которые внушил ей король, и не могла отделить себя от них. Да, Пьер противный, и она любит Людовика. Это правда. Но она любит также и отца, и Францию. Сможет ли она сделать то, что от нее требует Людовик? Она не знала. Идеи Людовика всегда такие сумасшедшие…

Анна глубоко вздохнула и собиралась уже дать отрицательный ответ, в том смысле, что, мол, ничего при данных обстоятельствах сделать не может, как почувствовала руки Людовика. Он прижал ее к груди и поцеловал. Это было в первый раз и получилось неловко. Губы его попали в уголок рта. Но затем, осмелев, он крепко ее обнял и поцеловал уже по-настоящему.

Франция была тут же забыта, там же оказался и отец. Забыто было все. Поцелуй Людовика удивил и потряс ее. Раскрасневшаяся, она трепетала в его руках до тех пор, пока он не отпустил ее.

— Анна, — взмолился Людовик, — ты должна это сделать. Мы предназначены друг для друга! Мы должны выполнить это предназначение.

Она кивнула в знак согласия. Сейчас это показалось ей разумным. Они давно обещаны друг другу, и это неправильно, если они не будут вместе.

— Я сделаю это, Людовик. Я сделаю это. Обещаю тебе.

Удовлетворенный, Людовик расслабился.

— Это будет не так легко, — предупредил он. — Это будет трудно и тебе, и мне. Но если мы проявим твердость, нас им не одолеть. Помни это.

— Я буду об этом помнить. Ничто меня не поколеблет, обещаю!

Они улыбнулись друг другу, как еще никогда не улыбались прежде. Как будто все трудности уже преодолены, как будто сегодня это их свадьба.

Но тут в распахнутых дверях вырос король. Он остановился на пороге и с недовольным удивлением оглядел их обоих. Ничто не укрылось под его взглядом. Анна застыла в глубоком поклоне, утонув в своих юбках, склонившись так низко, что драгоценное ожерелье почти касалось колен. Ей хотелось навечно застыть так, чтобы никогда больше не распрямляться и не поднимать глаз. Людовик тоже поклонился, но перед поклоном встретился взглядом с королем.

— А мне казалось, — произнес король, — что моему послушному крестнику хорошо известны правила.

Людовик поклонился снова.

— Да, известны.

— Но у тебя, конечно, есть готовые объяснения. Не сомневаюсь, — насмешливо продолжал король, — тебя привела сюда любовь.

Анна залилась краской, а Людовик выглядел явно смущенным. И то, и другое не прошло мимо внимания короля.

— Ты, Анна, конечно, думала о своем женихе, а ты, Людовик, о своей невесте. Вас настолько переполнили чувства, что захотелось поделиться ими друг с другом. Ну как? Я угадал?

Этот небольшой по размерам камешек королевской жестокости как раз острым уголком попал в открытую рану Людовика. Он сморщился от боли, но, упрямо сжав зубы, решил поддержать эту злую игру.

— Да, монсеньор, вы угадали. Так оно и было, — произнес Людовик, глядя в глаза королю. — Не каждому жениху достается такая красавица невеста. А когда я подумал, какой чудесной матерью она будет, как будет учить моих детей чести и достоинству, которые она унаследовала от своего отца, я решил поделиться этой радостью со своей крестной сестрой.