– Частично, – честно ответил он, довольный ее ответом. – Простите меня, Лили. Я думал, что вам будет спокойнее в Сан-Кэтирсе, по крайней мере пока я не уладил бы все здесь. Но мне не удалось этого сделать, поэтому я и не присылал за вами.

«Почему вы ни разу не приехали домой, даже на Пасху, когда парламент был на каникулах?»

Он не знал, как это объяснить, и не желал говорить правду.

– Мне надо было подыскать для себя замену в парламенте, чтобы насовсем вернуться домой. Кроме того, у мисс Гамильтон возникли проблемы из-за расторгнутой нами помолвки. Я должен был помочь ей.

«Я сидела одна в церкви в пасхальное утро. Я сидела одна в церкви каждое воскресное утро. Целыми днями и вечерами я была одна».

– Я знаю, – прошептал он, всеми силами стремясь унять боль. – Я не прошу простить меня, потому что я не заслуживаю этого. Я могу только обещать, что больше такого не случится. Мы завтра же вернемся в Сан-Кэтирс и начнем все сначала.

«Я не хочу возвращаться в Сан-Кэтирс. У меня есть дела в Лондоне, которые требуют моего пребывания здесь до конца сезона».

– Дела?

«Я наняла преподавателя по исправлению недостатков речи, и завтра мы начинаем занятия. Скоро у вас не будет причин стыдиться моего появления с вами в обществе».

Он подавил стон.

– Дело совсем не в этом. Я не стыжусь вас и никогда не стыдился. – Он смял записку в кулаке. – Мне нравится, как вы говорите, нравится звук вашего голоса.

Она явно ему не поверила.

«Тем не менее я буду брать уроки».

– Если это так важно для вас, можно попробовать. Но мы должны вернуться в Сан-Кэтирс. Этот… учитель по исправлению речи может поехать с нами.

Она твердо покачала головой.

«Я не вернусь в Сан-Кэтирс до конца сезона. Я хочу остаться в Лондоне».

У Грейдона упало сердце. Он почувствовал бесконечную грусть. Как он сможет уберечь ее от слухов о том, что его шантажировал Кардемор? Уберечь ее от боли?

– Хорошо, Лили, – устало сказал он. – Пусть будет так, как вы хотите. Обещайте мне только, что, если эти уроки будут слишком утомительными для вашего голоса, вы откажетесь от них. Я не хочу, чтобы вы заболели снова.

Она ничего не ответила. Она пристально смотрела на пламя. Упрямое выражение на ее лице не предвещало ничего хорошего.

В конце мая граф Кардемор возвратился в Лондон. Как обычно, глубокой ночью – черные лошади промчались по лондонским улицам, таща за собой зловещую черную коляску. Другого никто и не ждал от сатанинского графа. Этот дьявол любил разъезжать в темноте, хотя его положение требовало, чтобы он прибывал в город степенно, днем, на виду у всех. Нечего удивляться, что Бог отвернулся от его собственной сестры. Очень авторитетные источники утверждали, что у немых нет души. Возможно, так оно и было.

Однако графиня Грейдон явно собиралась обрести душу, потому что она наняла самого прославленного в Англии специалиста по исправлению речи, сэра Бенджамина Хэттона. На протяжении больше чем месяца его видели входящим и выходящим из лондонского дома графа Грейдона. Однако он ни разу не обмолвился своим знакомым об успехах своей ученицы. А леди Лилиан еще ни разу не произнесла на публике ни слова с тех пор, как вернулась в Лондон. Это было крайне необычно, как и все, что касалось леди Лилиан и лорда Грейдона. Весь Лондон говорил только об этом.

Граф Кардемор знал о слухах, распространенных в городе, и, несмотря на смутное недовольство, приехал в Лондон с одной-единственной целью – уберечь от них Лили. Грейдон писал, что она пока не знает правды и было бы лучше, если бы она узнала ее от них, а не от светских сплетниц. Кардемор был полностью согласен с этим. Кроме того, он уже слишком долго не принимал участия в жизни Лили. Ее еженедельные письма, в которых она умоляла его приехать в Лондон, наполняли его острым чувством вины, которое было для него непереносимо.

Лили навестила брата в первое же утро после его возвращения в Лондон. Он никогда не встречал ее ни с такой радостью, ни с такой печалью. Было так трудно отпускать ее с Грейдоном в день ее свадьбы. Теперь, после стольких месяцев беспокойства и мучений, ему приходилось делать вид, что их разлука была вызвана исключительно его занятостью. Лили так и не узнала, как он скучал по ней.

На следующий день приехал граф Грейдон. Кардемор принял его в своем кабинете. Одного взгляда на лицо Кардемора было достаточно, чтобы все понять.

– Вас мало убить за то, что вы сделали с моей сестрой, – сказал он, – но я вижу, что вам так же плохо, как и ей, поэтому оставайтесь в живых.

– Суровое наказание, – пробормотал Грейдон, принимая от Кардемора рюмку бренди. – Смерть была бы избавлением. И для вас, и для меня.

– Вот именно. – Кардемор уселся за свою конторку. – Мне следовало сделать так, как советовала Маргарет, и держать ее в Кардемор-Холле.

– Боюсь, что худшее впереди.

Кардемор с любопытством взглянул на него.

– Вы думаете, она уйдет от вас, если узнает? Поэтому вы обратились ко мне за помощью?

– Она возненавидит и вас.

– Да я и так уже жил как в аду эти несколько месяцев. Ненависть – это по крайней мере честно, в то время как каждое слово любви только сыплет соль на мои раны.

– Часть вины я должен принять на себя, – мрачно сказал Грейдон. – Я не прошу у вас прощения за то, что сделал, но сожалею, что держал вас с Лили в разлуке. Это навредило ей больше, чем помогло. Впредь я никогда не стану вторгаться в ваши отношения. Даю слово.

– От этого будет мало толку, когда она узнает всю правду.

– Я попросил вас помочь мне оградить ее от дальнейшего унижения. Главное – доказать ей, что она любима нами обоими и что мы старались ради ее блага.

Кардемор задумчиво нахмурился и наконец изрек:

– Тем не менее мы должны быть готовы к худшему. Я хотел бы провести неделю со своей сестрой, прежде чем мы сделаем это страшное признание.

Грейдон покачал головой.

– Неделя – это слишком много. У нас три приглашения на приемы на это время, и я боюсь, что слухи могут дойти до нее на любом из них.

– Вы не могли бы постараться, чтобы этого не случилось? Мне необходимо немного побыть с Лили в согласии после такой долгой разлуки, перед тем как она возненавидит меня, и, может быть, навсегда. Вы должны сделать это.

Грейдон бросил злой взгляд.

– Я ничего вам не должен, Кардемор.

– Не должны, – вежливо согласился Кардемор, – но если вы хотите, чтобы я помог вам уберечь Лили от потрясения, вы дадите мне время. Когда-то я был человеком, которого она любила больше всех на свете. Мне нужно всего семь дней, чтобы почувствовать эту любовь.

– Семь дней, – сурово пообещал Грейдон. – На восьмой мы все ей расскажем, а потом будь что будет.

– Согласен. Есть еще одна причина, по которой стоит подождать. Я предполагаю, что вскоре в Лондоне появятся леди Маргарет и Изабель.

– Предполагаете? – удивился Грейдон. – Разве вы не позаботились о том, чтобы они последовали за вами?

– Нет. Между леди Маргарет и мной возникло… небольшое недоразумение… – Он тщательно подобрал последнее слово. – И я покинул Кардемор-Холл довольно неожиданно. Зная ее характер, я не сомневаюсь, что они с Изабель приедут в течение нескольких дней. Леди Маргарет заменяет Лили мать. В такой трудной ситуации без ее поддержки не обойтись.

– Очень хорошо, – сказал Грейдон. – Леди Маргарет действительно благоразумная женщина. Кстати, как она? И как леди Изабель?

Кардемор вспомнил тот скандал, который вышел у него с Маргарет перед его отъездом из Кардемор-Холла. Она почти каждую ночь делила с ним постель с тех пор, как они впервые занялись любовью. Обоюдная страсть не убывала, но они никак не могли достичь согласия по вопросу о более постоянном союзе. О браке Маргарет и слышать не хотела, опасаясь быть отвергнутой обществом.

– Леди Маргарет чувствует себя превосходно, чего не скажешь об Изабель. Полагаю, молодой Долтри находится в Лондоне?