— Да, конечно, — сказал Бонд. Его удивила логичность и разумность сказанного. — В этом что-то есть.

— Поэтому, продолжал горбун, — я и мои друзья платят за услуги наличными очень редко и только небольшие суммы. Но зато мы делаем так, что человек сам зарабатывает деньги. Вот вы, например. Сколько у вас сейчас денег?

— Где-то около трех фунтов с мелочью. — ответил Бонд.

— Прекрасно, — сказал горбун. — Сегодня вы встретились со своим другом — господином Дерево. — От ткнул себя в грудь пальцем. — То есть со мной. Весьма уважаемым человеком, с которым вы познакомились в Англии в 1945 году, когда он занимался сбытом не нужных армии товаров и вещей. Вы ведь помните?

— Да.

— Тогда я проиграл вам в бридж пятьсот долларов, но отдать их не смог. Это было в отеле «Савой», помните?

Бонд кивнул.

— Сегодня, когда мы встретились, я предложил вам сыграть на весь этот долг: я выигрываю — мы квиты, вы выигрываете — получаете тысячу, так? Я проиграл, и у вас теперь есть тысяча долларов, и эту историю я, добропорядочный налогоплательщик, могу подтвердить где угодно. Вот ваши деньги. — Горбун вынул из заднего кармана бумажник и протянул Бонду десять банкнот по сто долларов.

Бонд взял деньги и положил в карман.

— Дальше, — продолжал горбун. — Вы сказали, что хотели бы сходить здесь у нас на скачки. Я вам тогда сказал: «Почему бы вам не съездить в Саратогу. Ведь делами мы займемся только в понедельник». Вы согласились и отправились в Саратогу с тысячей долларов в кармане. Так?

— Забавно, — сказал Бонд.

— Там вы поставили все деньги на один заезд, и оказалось, что выигрыш выплачивается в пятикратном размере. Таким образом, вы получили свои пять тысяч, и если кто-нибудь начнет о них расспрашивать — у вас на все есть ответ.

— А что, если лошадь проиграет?

— Не проиграет...

Бонд решил не развивать эту тему. Итак, он уже вторгся в гангстерский мир. По крайней мере, в ту его часть, которая занимается жульничеством на скачках. Он посмотрел прямо в узкие блеклые глаза с косинкой, глаза горбуна... и ничего в них не увидел. Теперь, подумал Бонд, пришла пора двигаться дальше.

— Это все просто замечательно, — сказал Бонд, надеясь, что ему поможет лесть. — У вас здесь все здорово придумано. Люблю иметь дело с осторожными людьми.

В глазах-щелочках не появилось ни малейшего интереса.

— Мне не хотелось бы сразу возвращаться в Англию. Наверное, люди вроде меня могут вам понадобиться и здесь?

Горбун вновь принялся внимательно разглядывать Бонда, но на этот раз как хозяин, покупающий лошадь. Потом он посмотрел на лежавшие перед ним выложенные в кружок алмазы и аккуратно, неторопливо переделал круг в квадрат.

В комнате было очень тихо. Бонд тщательно изучал свои ногти.

Наконец горбун поднял на него глаза.

— Может быть, — задумчиво сказал он. — Может быть и для тебя чего-нибудь будет. Ошибок ты не наделал. Пока. Продолжай в том же духе и не суй нос куда не надо. Позвони мне после скачек, и я дам ответ. Но главное, как я сказал, ни во что не вмешивайся и делай только то, что велят. Понял?

Бонд перевел дух. Пожал плечами:

— А зачем мне нарываться на неприятности? Я просто ищу работу. Можете сказать своим шефам, что я ничем не брезгую, лишь бы хорошо платили.

Впервые глаза горбуна ожили. В них отразилась обида и злость, и Бонд испугался: не переиграл ли он?

— Ты что же это думаешь?! — возмущенно пискнул горбун. — Мы что — какие-нибудь дешевые уголовники, по-твоему? Черт побери! Впрочем, — глаза опять потухли, и он, смирившись, пожал плечами, — можно ли объяснить англичанишке, как делаются дела здесь? Слушай хорошенько. Вот мой номер телефона — Висконсин-73697. Запиши. И запиши еще вот что. Но держи язык за зубами, а то можно его потерять. — И пронзительный смех «Тенистого» никак нельзя было назвать веселым. — Четвертый заезд во вторник. Скачки милю с четвертью для трехлеток. Деньги поставишь перед самым закрытием касс. Понятно?

— Понятно, — ответил Бонд, старательно записывая.

— Вот и ладушки, — сказал горбун. — «Застенчивая улыбка». Лошадь с белой звездой на лбу и с белыми чулками. Играй на выигрыш.

Когда Бонд спустился на лифте и вышел на раскаленную улицу, было уже 12.30.

Он повернул направо и медленно пошел к Таймс-сквер. Проходя мимо выложенного черным мрамором фасада «Бриллиантового дома», он остановился у двух небольших, скромных витрин, отделанных темно-синим бархатом. В центре каждой из них было выставлено всего по одному ювелирному изделию: серьге, состоящей из большого грушевидного бриллианта, соединенного с другим прекрасным камнем круглой формы. Под каждой серьгой лежала тонкая пластинка размером с визитную карточку, один уголок которой был загнут вниз. На пластинах были выгравированы слова «Бриллианты вечны». Бонд усмехнулся про себя: интересно, кто из его предшественников нелегально провез в Америку эти камни?

Он, торопясь, двинулся дальше в поисках какого-нибудь бара с кондиционером, где можно было бы укрыться от жары и спокойно все обдумать. Разговором он был доволен: он был готов к тому, что от него просто-напросто отмахнуться, но этого не произошло. Горбун показался ему довольно странной личностью. Было в нем что-то от клоуна, от провинциального актера. Могла вызвать улыбку его гордость за принадлежность к банде Спэнгов. Но смешным его никак нельзя было назвать.

Бонд прогуливался уже несколько минут, когда вдруг почувствовал, что за ним следят. Внешне ничего об этом не свидетельствовало, но он ощутил знакомое покалывание кожи и обостренное восприятие находящихся поблизости людей. Бонд привык доверяться этому шестому чувству. Поэтому остановился у первой же витрины и как бы невзначай посмотрел назад вдоль 46-й улицы. Ничего необычного, кроме медленно шествовавших по теневой стороне улицы, той же, что и он, людей, не обнаружил. Никто не пытался скрыться в ближайшем подъезде, никто не вытирал лицо платком, чтобы не дать себя запомнить, никто не наклонился поправить шнурок на ботинке... Бонд окинул взглядом выставленные в витрине швейцарские часы. Повернулся и пошел дальше. Через несколько метров он опять остановился. И опять — ничего. Он повернул направо, на авеню Америк, и встал у первого же подъезда. Это оказался вход в магазин женского белья, внутри которого, спиной к Бонду, стоял мужчина в бежевом костюме, увлеченно рассматривавший черные, с кружевами, трусики, одетые на мало чем отличающийся от живой женщины манекен. Бонд отвернулся от него, прислонился к стене и, на первый взгляд, лениво, но очень внимательно стал наблюдать за улицей.

В тот же момент что-то сжало его правую руку, и чей-то голос зловеще прошептал:

— Спокойно. Не дергайся, если не хочешь получить на обед порцию свинца.

Бонд почувствовал, как что-то твердое уперлось ему в спину чуть выше поясницы.

Было что-то знакомое в его голосе... Кто это? Полиция? Гангстеры? Бонд взглянул на свою правую руку. Ее сжимал стальной крюк. Значит у противника только одна рука! Бонд молниеносно развернулся, одновременно наклоняясь в сторону и попытался левой рукой нанести удар ниже пояса.

Но его кулак был блокирован кистью левой руки незнакомца. В ту же секунду, пока Бонд еще только осознавал, что у его противника не могло быть пистолета, раздался хорошо знакомый ему смех, и тот же голос лениво произнес:

— Плохи твои дела, Джеймс. Ты уже на небесах.

Бонд выпрямился и на какое-то время замер, упершись взглядом в ухмыляющееся лицо Феликса Лейтера. Напряжение отпускало его.

— Так, ты, негодяй, все время был впереди меня, — молвил он наконец. Он с восхищением смотрел на друга, с которым Бонду довелось пережить множество приключений, которого видел в последний раз, лежащим на окровавленной постели в одном из отелей по Флориде. Тогда он был забинтован с ног до головы.

— Какого черта ты здесь делаешь? И на кой ляд тебе понадобилось валять дурака в такую адскую жару?