Она говорила это, продолжая смотреть на него, а он в свою очередь с симпатией глядел на ее лицо, на ее волосы, в которых играло солнце. Видно было, что он задумался над ее словами; потом он вдруг рассмеялся, что выглядело несколько глуповато. Она отвернулась, улыбаясь.

— В этой книжке нет ничего такого, что бы хотелось сыграть и спеть, — сказала она, перелистав сборник.

Я положил перед ней другие ноты, и она заиграла, запела «Упрекнешь ли меня?»

У нее было довольно приятное сопрано, и песня понравилась Джорджу. Он пододвинулся к ней ближе. Закончив играть, Летти посмотрела на него и увидела светящиеся от восторга глаза.

— Тебе понравилось? — спросила она с ноткой превосходства в голосе. — А ведь требовалось только найти нужную страницу.

— Понравилось, — сказал он с чувством, что еще больше усилило ее триумф.

— Я предпочла бы петь песни и плясать, чем дрыхнуть в кресле у камина. Правда, ведь это лучше? — подколола она.

Он засмеялся, начиная понимать, что она подтрунивает над ним.

— А ведь ты именно так и поступаешь, — добавила она, осмелев.

— Как? — спросил он обескураженно.

— Половина твоих чувств спит, а половина — бодрствует.

— Неужели? — удивился он. — Ты думаешь, я такой?

— Именно такой… «Бовис», бык. Ты — как бык. Тебе нужны еда, комфорт и больше ничего. Ты любишь комфорт? — улыбаясь спросила она.

— А ты? — спросит он в свою очередь, смущенно улыбаясь.

— Конечно. Сейчас я сыграю одну пьесу, а ты будешь переворачивать страницы, когда я кивну головой. Принеси-ка стул.

Она начала играть Шуберта. Он сидел рядом, склонившись к ней, и придерживая нотную страницу. В конце страницы она кивнула, но он не отреагировал.

— Да, — проговорила она раздраженно.

Он, спохватившись, попытался перевернуть страницу, но она быстро оттолкнула его руку, сделала это сама и продолжила игру.

— Извини, — он покраснел.

— Не беспокойся, — она продолжала игру, не обращая на него внимания.

Музыка смолкла.

— Вот, — сказала Летти. — А теперь скажи, что ты чувствовал, когда я играла?

— О… Я вел себя глупо! — ответил он, сильно смутившись.

— Рада слышать это, — одобрила она его прямодушие. — Но я не то имела в виду. Я спрашиваю, какие чувства вызвала в тебе музыка?

— Я не знаю… Наверное, она заставила меня почувствовать все, все… — ответил он, не спеша, обдумывая свой ответ, как обычно.

— А я скажу тебе, — заявила она, — что ты или спал, или отупел. Неужели ты ничего не услышал в этой музыке? Ну? О чем ты думал?

Он засмеялся… задумался… снова засмеялся.

— Да, — признался он со смехом и попробовал сказать истинную правду. — Я подумал, какие у тебя красивые руки… И что любят трогать эти руки… И еще подумал, какое это необыкновенное новое ощущение — когда чьи-то волосы касаются твоей щеки.

Когда он закончил свои сумбурные рассуждения, она слегка стукнула его по руке и ушла, бросив такую фразу:

— Ты становишься все хуже и хуже.

Потом направилась через комнату к дивану, где я сидел и беседовал с Эмили, положила руку мне на плечо.

— Не пора ли нам домой, Сил? — спросила она.

— Полдевятого, еще рано, — сказал я.

— А вот мне кажется, давно пора. Думаю, сейчас нам уже следует быть дома, — возразила она.

— Не уходи, — попросил Джордж.

— Куда ты так торопишься? — поинтересовался я.

— Поужинайте с нами, — предложила Эмили.

— Понимаете… уже поздно… — Летти заколебалась.

— У нее дела, — сказал я.

— Я не уверена… — Летти снова заколебалась. Затем неожиданно покраснела и воскликнула: — Не будь таким гадким, Сирил!

— Тебе надо куда-то идти? — спросил Джордж робко.

— Что ты, нет, — ответила она, покраснев.

— Тогда, может, вы все-таки останетесь на ужин? — стал упрашивать он.

Она засмеялась и уступила. Мы пошли на кухню. Мистер Сакстон сидел и читал. Рип, большой бультерьер, лежал у него ног, притворяясь спящим; мистер Ники Бен спокойно отдыхал на диване; миссис Сакстон и Молли как раз собирались идти спать. Мы пожелали им спокойной ночи и уселись за стол. Служанка Анни уже ушла домой, поэтому ужин приготовила Эмили.

— Никто еще не играл на этом пианино так, как ты, — уважительно произнес мистер Сакстон, глядя на Летти с восхищением. Он был горд за свою монументальную, дребезжащую старую громадину и частенько говаривал, что тот, кто умеет и хочет, всегда извлечет из нее прекрасную музыку. Летти засмеялась и сказала, что невелико умение сыграть несколько песенок — не стоит и хвалить за это.

— А что ты думаешь о пении нашего Джорджа? — спросил с гордостью отец, однако тут же неожиданно засмеялся.

— Я сказала ему, что когда он полюбит, то запоет просто восхитительно, — сказала она.

— Когда полюбит?! — повторил отец в изумлении и залился громким смехом.

— Да, — сказала Летти, — когда он обнаружит, что существует нечто такое, чего ему никогда не получить.

Джордж на минуту задумался и тоже захохотал. Эмили, накрывавшая на стол, сказала:

— Вода кончилась, Джордж.

— Ах, какая досада! — воскликнул он. — А я уже снял сапоги.

— Не такая уж большая работа надеть их снова, — заметила его сестра.

— Почему Анни не сходила за водой? На кой черт мы ее держим? — спросил Джордж сердито.

Эмили взглянула на нас, встряхнула головой и повернулась спиной к нему.

— Ладно, ладно, я сам схожу после ужина, — сказал отец примирительно.

— После ужина! — рассмеялась Эмили.

Джордж встал и, шаркая ногами, вышел. Ему предстояло отправиться к колодцу в рощицу возле дома.

Едва мы сели ужинать, как Трип встрепенулся и залаял на дверь.

— Тихо! — приказал отец, чтобы лай не разбудил тех, кто лег спать, и мы бросились к дверям вслед за собакой. Это был Лесли. Он хотел проводить Летти домой. Она отказалась, поэтому он вошел в дом и был вынужден сесть с нами за стол. За компанию он съел кусочек хлеба с сыром, выпил чашечку кофе, поговорил с Летти о гулянье в саду, которое устраивали в Хайклоузе на следующей неделе.

— Это для кого же? — вмешался мистер Сакстон.

— Как для кого? — переспросил Лесли.

— Для миссионеров, безработных или еще для кого? — пояснил свой вопрос мистер Сакстон.

— Так это же обычное гулянье в саду, а не благотворительный базар, — сказал Лесли.

— А, понятно, частное дело. А я-то подумал, что это очередное церковное мероприятие вашей матери. Она уделяет этому столько внимания, не так ли?

— Да, она много внимания уделяет церкви! — ответил Лесли, потом принялся рассказывать Летти о том, что его пригласили на соревнования по теннису и что и ей не худо бы принять участие хотя бы как болельщице. Потом, сообразив, что разговор должен быть общим, он повернулся к Джорджу, который в этот момент брал зубами кусочек сыра с кончика ножа, и спросил:

— А вы играете в теннис, мистер Сакстон? Я знаю, мисс Сакстон не играет.

— Нет, — ответил Джордж, отправив кусок сыра за щеку. — Я не обучен всяким штучкам, которые так необходимы для леди и делают их совершенными.

Лесли обратился к Эмили, которая как раз в этот момент передвигала тарелки, чтобы прикрыть ими пятно на скатерти, и замерла, увидев, что к ней обратились с вопросом:

— Моя мама была бы рада, если бы вы пришли на гулянье к нам, мисс Сакстон.

— Я не смогу. Буду занята в школе, Спасибо большое.

— Ах… Это очень любезно с вашей стороны, — сказал отец, весь сияя. Джордж презрительно улыбнулся.

Когда ужин закончился, Лесли посмотрел на Летти, давая взглядом ей понять, что он готов проводить ее домой. Она, однако, отказалась смотреть ему в глаза, а продолжала оживленный разговор с мистером Сакстоном, доставляя ему этим большую радость. Джордж с удовольствием присоединился к этой беседе. Лесли молчал, давая всем нам ясно понять, как он рассержен. И тогда Джордж вдруг обратился к отцу:

— Па, знаешь, я не удивлюсь, если наша рыжая отелится сегодня ночью.