Когда наше скоротечное лето начинает идти на убыль и притихший лес замирает в томной неге еще жаркого солнца, на опушках, полянах, под лоскутным одеялом тени дубрав, среди спелых трав березовых рощ и под сумрачным пологом ельников появляются грибы – удивительные и таинственные создания. Не отдавая себе отчета в том, что лес без грибов существовать не может, большую часть грибного царства мы привыкли пренебрежительно называть «поганками», которые если и привлекают наше внимание, то лишь необычностью своего вида.

Все грибы, независимо от того, съедобные они или нет, выполняют огромную, скрытую от наших глаз работу, благодаря которой поддерживается нормальная жизнь леса. Занимая совершенно особое место среди живых организмов, грибы, с одной стороны, подобно растениям, питаются, всасывая необходимые вещества через клеточные стенки, а с другой – подобно животным – поглощают только готовую органику, созданную другими организмами (растениями и животными).

Грибы всасывают органические растворы всей поверхностью своей грибницы. Однако необходимая органика далеко не всегда находится в растворенном виде. Подстилка в лесу состоит из отмерших веточек, коры, листьев. В их основе лежит клетчатка, или целлюлоза. По своему составу она близка к сахару, но молекулы ее соединены между собой такими прочными химическими связями, что переваривать целлюлозу могут только очень немногие живые организмы. Грибы для этих целей применяют поистине совершенное «химическое оружие» – целый набор самых разных, очень активных ферментов, способных растворить практически любую органику, будь то мертвый ствол дерева или панцирь погибшего жука.

Нити гриба, постоянно выделяющие ферменты, затем поглощают образовавшийся питательный раствор. «Химическое оружие» грибов настолько эффективно, что они фактически в одиночку справляются с первичной переработкой отмершей древесины, возвращая мертвое органическое вещество в оборот лесных экосистем, делая его снова доступным как для животных, так и для растений. Кроме того, гифы (нити грибницы) многих грибов очень тесно переплетаются с корнями деревьев.

Такое переплетение называется микоризой. При этом грибы получают от деревьев некоторые питательные вещества и в свою очередь снабжают растения извлеченными из подстилки минеральными солями. Именно «поганки», которых в лесу традиционно больше, чем съедобных грибов, перерабатывают самую значительную часть мертвой органики. И не важно, что плодовые тела «поганок» нельзя употреблять в пищу – они занимают свое особое место в сложной экосистеме леса и активно участвуют в процессах по ее поддержанию в нормальном состоянии. Там, где «работают поганки», будут и съедобные грибы, и орехи, и ягоды, и лесные звери, а значит, и сам лес.

Ныне село Шушенское, некогда превращенное в ленинский музей, стало одной из центральных точек для незабываемых путешествий по Саянам, уникальным для России этнографическим заповедником и вместе с тем до сих пор действующим мемориальным комплексом, посвященным вождю мирового пролетариата. Именно в преуспевающем (по сегодняшним музейным меркам) Шушенском понимаешь, что не такое уж далекое прошлое постсоветских музеев может стать надежной точкой опоры для их рывка в будущее.

Впрочем, несмотря на свою идеологическую ангажированность, музей «Шушенское» – случай особый. Только в Красноярском крае 100-летний юбилей В.И. Ленина, который отмечался в 1970 году, было решено отметить не закладкой нового города и не строительством новой домны, а … реконструкцией села дореволюционных времен, которое и представляет собой историко-этнографический заповедник. Характерные для советских времен металлические ограды, каменные фундаменты, клумбы, асфальт и электричество были объявлены здесь главными врагами. В противовес этому перед ударной бригадой штукатуров-маляров ставилась задача при отделке стен и потолков домов соответствовать стандартам исключительно конца XIX века.

Впрочем, особенных усилий для реконструкции не требовалось – центральная часть Шушенского, отведенная под территорию музея-заповедника, мало изменилась за столетие. Даже далеко не все улицы были заасфальтированы. Тут сохранились двадцать подлинных крестьянских домов XIX века, требовавших всего лишь незначительной реставрации (ну и расселения жильцов). К ним добавили еще четыре аутентичных дома из других частей села и один – из соседнего Каптырева. Заново отстроили «под старину» всего три дома, да еще один – кирпичный, обили деревом и искусственно состарили.

Если говорить строгим математическим языком музейщиков, заповедник являет собой подлинный памятник конца XIX – начала XX века на 86 процентов (!). Так что понятно отчего, когда в самом начале 1990-х оказавшийся в кризисе ленинский музей решил менять ориентацию, коммунистическую утопию тут с такой легкостью сменила этнографическая архаика. Достаточно было всего лишь размонтировать одиозные экспозиции типа «Ленин и красноярская партийная организация» или «Подарки трудящихся Ленину», нелепо квартировавшие в старых избах, и восстановить их интерьеры с соответствующими атрибутами крестьянской жизни…

Тем более что выставки, связанные с традиционной народной культурой, стали постепенно появляться в музейном репертуаре уже начиная с середины 1970-х годов, а так называемые историко-бытовые экспозиции были развернуты в десятке домов с самого начала Работы заповедника. Другое дело, что в основном маршруте экскурсии посещение домов кулаков и середняков или общественного питейного заведения– кабака считалось необязательным, а само методбюро музея неоднократно принимало резолюции типа следующей, датированной 1977 годом: «Наш музей ленинский, не имеет никакого отношения к этнографии, незачем тратить средства и отвлекать сотрудников». Но в 1993-м «этнографы» окончательно победили «ленинцев», а заповедник «Сибирская ссылка В.И. Ленина» стал просто музеем «Шушенское».

И посетители опять потянулись в музей, но теперь не по партийно-профсоюзной линии, а в поисках национальной самобытности. Впрочем, до советских рекордов посещаемости Шушенскому пока еще очень далеко.

Когда попадаешь в Шушенское – или из по-азиатски бойкого Абакана, или из совсем уж столичного многонаселенного Красноярска, – этот «поселок городского типа» (таков его официальный статус) сначала поражает своей безжизненностью. Заросшие площади, лесные кущи, гигантские пустыри – все это в самом центре Шушенского. Но постепенно начинаешь понимать, что это не столько безжизненность, сколько заброшенность.

Поселок вполне обитаем, и летними вечерами пристань Речного вокзала забита местной публикой, отдыхающей под пиво и шашлыки. Но вот сам вокзал, специально отстроенный за год до открытия заповедника, уже давно бездействует – нерентабелен. В 6-этажной гостинице «Турист» на три сотни мест мы с фотографом некоторое время были единственными постояльцами. Днем в поселке не так-то просто найти место, где можно перекусить – свои едят дома, а чужих здесь давно не ждут.

Короче говоря, туристическая Мекка советских времен растеряла прежнее величие, враз оказавшись ненужной. Ведь всем лучшим в себе – вокзалами, аэропортом, магазинами, кафе, Домом быта, кинотеатром «Искра» и самим планом серьезной реконструкции, принятым в свое время в связи с подготовкой к 100-летию со дня рождения Ленина, – Шушенское обязано лишь Ильичу, чье место ссылки было решено превратить в музей государственного значения. Как только Ленин «вышел из моды», поселок устремился в пропасть запустения. Жизнь в нем, конечно, не остановилась, но как-то сникла, лишившись серьезной энергетической подпитки. Все Шушенское сегодня представляет собой музей-заповедник уже подзабытой в столицах убогой позднесоветской жизни рубежа 1970—1980-х. Это, конечно, придает ему некоторое ностальгическое очарование, которое, впрочем, длится совсем недолго и доступно лишь приезжим, а никак не местным жителям.