Уиллоу и грузная мексиканка прибежали на крик. Мария принесла пузырек с нюхательной солью, которая, по-видимому, была в ходу в этом доме. Ивейдн до известной степени привели в чувства и отвели в ее комнату.

– Что ты ей сказал? – выдохнула Уиллоу. Гидеон тихонько выругался, на его щеке дрогнул мускул.

– Я сказал ей, что хочу, чтобы ты жила со мной, Уиллоу.

Полный рот, который он вкусил не сполна и который даже сейчас ему хотелось поцеловать, округлился и раскрылся от неожиданности.

– Собирайте вещи, миссис Маршалл, – сказал Гидеон решительно в напряженной тишине. – Мы с вами идем домой.

Уиллоу пережила всю гамму чувств: от возмущения до безудержной радости.

– Кажется, я уже говорила, что не желаю иметь с тобой ничего общего, – удалось ей произнести.

– Вчера, – холодно напомнил ей Гидеон, – твое тело говорило мне совершенно противоположное.

– Это сумасшествие! Гидеон, ты ведь не любишь меня…

– Совершенно верно, – сказал он, не подозревая, какую глубокую рану нанес. – И тем не менее ты соберешь вещи и будешь готова, когда я вернусь за тобой.

– Я отказываюсь жить с тобой только потому, что ты так решил!

– У тебя два часа, – сказал Гидеон и пошел из гостиной через прихожую на крыльцо. Спустя сорок минут он купил белый бревенчатый дом и семьсот акров земли и объяснил себе эти траты тем, что устал от жизни в гостинице.

Мария с нежной улыбкой наблюдала за своей госпожой.

– Не начать ли вам собирать вещи, сеньорита? – спросила она.

Уиллоу бросила гневный взгляд на эту женщину, которая воспитывала ее с ранних лет.

– Собирать вещи?! Ты с ума сошла, Мария? Я никуда не пойду с этим человеком!

– Этот человек – твой муж, – спокойно напомнила ей Мария, – и он из таких, что поднимется за тобой сам, если ты не будешь готова, когда он придет.

– Пускай. Я запру дверь! Я сделаю так, чтобы его арестовали!

– Никакая дверь не остановит этого мужчину, мне кажется. А шериф только рассмеется, если ты попросишь, чтобы арестовали твоего же собственного мужа!

– Папа сделал бы это! Папа упрятал бы Гидеона за это в тюрьму! – огрызнулась Уиллоу.

– Si, ведь его дома нет. Он уехал на дальний медный рудник, и даже когда вернется, то сначала пойдет не сюда.

Уиллоу опустила голову. То, что сказала Мария, было чистой правдой: отец пойдет к Дав Трискаден, когда покончит с делами, и останется у нее до утра. А к утру, конечно же, будет слишком поздно.

– Ты любишь этого сеньора, а? – спросила Мария, вытаскивая чемодан Уиллоу из шкафа и принимаясь складывать туда ее рубашки, платья, ночные сорочки.

– Нет! – соврала Уиллоу.

– Ага, но я-то хорошо знаю тебя, chiquita,[6] – возразила Мария. – Ты всегда его любила! Уиллоу покачала головой.

– Нет! Я любила Ланцелота – воображаемого мужчину!

– Ты любишь этого. Уиллоу испугалась:

– Мария, как ты так можешь? Спокойно стоишь тут, складываешь мои вещи, зная, что меня вот-вот похитят?!

Мария усмехнулась.

– Похитят, – повторила она, словно Уиллоу пошутила.

– Мария, Гидеон меня не любит! Он сам сказал! Что, если он побьет меня?

– Гидеон не побьет тебя, хотя ты наверняка будешь много раз испытывать его терпение.

Подавленная, Уиллоу опустилась на край кровати. Что с ней происходит? Она знала, что Гидеон собирается преследовать ее брата, и тем не менее она охотно пошла бы с ним, с радостью стала бы его женой, если бы он только сказал, что любит ее.

Мария подошла к ней и нежно взяла за подбородок.

– Не бойся, малышка. Он любит тебя, твой Гидеон.

– Он сам сказал, что не любит!

– Он соврал или, может быть, еще не разобрался в своих чувствах. Chiquita, сеньор сгорает от любви. Это видно по его глазам.

– Это просто похоть!

Мария больше ничего не сказала. Она снова принялась собирать вещи, а когда закончила, то пошла приготовить чай, оставив Уиллоу наедине со своими мыслями.

Уиллоу высунулась из окна, прикидывая, сможет ли она выпрыгнуть и вырваться на свободу, не сломав при этом обеих ног, когда дверь позади нее открылась. Она обернулась, ожидая увидеть Гидеона.

Вместо него она столкнулась с Ивейдн; взгляд у нее был дикий, почти безумный.

– Как тебе удалось соблазнить моего сына? – спросила она странным, невнятным голосом.

Уиллоу была так ошеломлена, что с минуту не могла говорить. Неужели Ивейдн – эта правильная и сдержанная Ивейдн – напилась?

– Соблазнила вашего сына? Ивейдн, я не…

– Ты такая же, как и твоя мать! – перебила она пронзительным голосом. – Бросила одного мужчину, связалась с другим, делаешь все, что захочешь, тебе все равно, кто пострадает! Я не позволю тебе отравить жизнь Гидеону, как это сделала Частити с твоим отцом!

В голове Уиллоу возникли тысячи возражений, но она не произнесла ни слова. Это Ивейдн была отравлена ненавистью и злобой, но спорить с ней сейчас бесполезно.

– Мне жаль, что вы так считаете, – сказала она наконец. – Правда заключается в том, что я очень люблю Гидеона.

– Любишь его? – усмехнулась Ивейдн. – Ни один человек в этой порочной семье не имеет ни малейшего представления о том, что это значит!

– Отец любит вас, Ивейдн.

Ивейдн прислонилась к дверному косяку, бледность ее была просто пугающей.

– Любит? Уиллоу, это правда? Почему же тогда, скажи, ради Бога, он проводит любую свободную минуту с этой Трискаден?

Уиллоу охватило сострадание к мачехе; она подошла к Ивейдн, взяла за руку и отвела в кресло.

– Пожалуйста. Вам нельзя так волноваться, вы неважно выглядите…

– Не прикасайся ко мне! – вопила Ивейдн.

– Что случилось, сеньора? – Мария появилась в дверях.

Уиллоу с облегчением взглянула на экономку и попросила:

– Пошли за доктором – миссис Галлахер нездоровится.

– Я не больна! – кричала Ивейдн, отбиваясь от Марии, которая пыталась потрогать ее лоб.

Беспокойные карие глаза Марии встретили пристальный взгляд Уиллоу поверх головы Ивейдн.

– Сеньоре нужен покой. Помоги мне отвести ее в комнату, chiquita.

К удивлению Уиллоу, Ивейдн позволила проводить себя в спальню, бессмысленно бормоча что-то на ходу. Когда ее уложили в постель, Уиллоу и Мария вышли в коридор посоветоваться.

– Ты разыщешь доктора, chiquita, и приведешь его сюда, – велела Мария. – И побыстрее, por favor.[7]

Уиллоу никогда не любила Ивейдн – она не позволяла этого, – но всегда искренне переживала за жену отца.

– А что с папой? Может, стоит его позвать? Мария задумалась:

– Он, должно быть, сейчас с той женщиной. Я не хочу, чтобы ты туда ходила. Отправляйся за доктором, а я пошлю Хуана или Паблито за сеньором Галлахером.

В других обстоятельствах Уиллоу была бы разочарована: ей всегда хотелось поближе рассмотреть эту знаменитую Дав Трискаден, которая, по слухам, была когда-то королевой главного борделя Сан-Франциско. Но теперь, когда Ивейдн так больна, она должна отбросить свое любопытство по поводу любовницы отца.

Уиллоу сбежала вниз и вышла на улицу. В воротах она столкнулась с Гидеоном.

Забыв об его ультиматуме, Уиллоу остановилась, ожидая, что он отойдет в сторону.

– Ты готова? – спросил он.

В этот миг Уиллоу все вспомнила.

– Вашему вожделению, мистер Маршалл, придется подождать, – едко сообщила она. – Мне нужно немедленно привести доктора Макдоналда!

– Что?

– Твоей матери очень плохо! – крикнула Уиллоу, отталкивая его.

Услышав это, Гидеон бросился к дому, и Уиллоу побежала за врачом.

Девлин Галлахер неловко подпрыгивал на одной ноге, надевая левый ботинок.

– Что-то серьезное? – бросил он Паблито, который ждал его в дверях.

Мексиканец пожал плечами:

– Не знаю, сеньор. Моя кузина, Мария, велела пойти сюда и привести вас. Она сказала, что пришел доктор.