Фанатизм во имя порядка готов внести анархию.
Право по самому существу есть софистика, ибо есть борьба с инстинктом, т. е. природой, и его слугой – здравым смыслом.
Впредь будут воевать не армии, а учебники химии и лаборатории, а армии будут нужны только для того, чтобы было кого убивать по законам химии снарядами лабораторий.
Мужчина занимается женщиной, как химик своей лабораторией: он наблюдает в ней непонятные ему процессы, которые сам же производит.
Введение морали в политич[ескую] экономию – противоестественная помесь идеи долга с грошом: выходит ни мораль, ни полит[ическая] экономия, а не то морализирующий грош, не то грошовая мораль. Ублюдок ни в мать, ни в отца, а в сочинившего его ученого удальца.
Женщина родится по ошибке, выходит замуж по любви, родит по глупости, умнеет от родов, разводится по капризу на мужа и умирает с горя о детя[х].
Гораздо легче стать отцом, чем остаться им.
Выбирая себе жену, надо помнить, что выбираешь мать своим детям и как опекун своих детей должен позаботиться, чтобы жена по вкусу мужа была матерью по сердцу детям; чрез отца дети д[олжны] участвовать в выборе матери.
Наука изучает не истины, а только необходимости или потребности, из них вытекающие или ими внушаемые, как физика изучает силы природы, не понимая их источника, т. е. самой природы.
Есть мужчины, которые тем больше нравятся, чем лучше их понимаешь, и есть женщины, которых тем лучше понимаешь, чем больше они нравятся.
Судьба и провидение: на первую мы жалуемся, когда другие нас обижают, вторым оправдываемся, когда сами обижаем других.
Привычки отцов, и дурные и хорошие, превращаются в пороки детей.
Дамы всего менее понимают право как требование ума и необходимости, а они мыслят сердцем и только сердятся умом.
Часто встречаются люди, которые любят говорить о том, чего не понимают, как иные не чувствуют запаха того, что нюхают. Это очень жаль, хотя и очень просто; это значит, что есть люди, у которых язык длиннее их ума, как есть люди, у которых нос длиннее их обоняния.
Какая самая умная женщина? Та, которую хочется благодарить даже за отказ.
Почему люди так любят изучать свое прошлое, свою историю? Вероятно, потому же, почему человек, споткнувшись с разбега, любит, поднявшись, оглянуться на место своего падения.
Что труднее, стать порочным или перестать быть добродетельным? Думаю, что труднее первое, потому что сложнее: чтобы перестать быть добродетельным, не нужно быть порочным, а чтобы стать порочным, нужно наперед перестать быть добродетельным.
Многие только потому республиканцы, что нет царя в голове (природн[ые] р[еспубликан]цы родятся без царя...).
Г[ерцог] Ларошфуко сказал, что притворство есть дань, платимая пороком добродетели. Совершенно верно. Потому-то добродетель так и любит притворство, как свой штатный доход по должности, и не может обойтись без порока, как своего крепостного кормильца.
Есть два рода непонимания. Одни еще не разглядели того, что есть в вещах, другие успели уже усмотреть и то, чего нет в них. Это последнее непонимание безнадежнее и неисправимее первого, потому что легче дополнять, чем переполнять, как легче дойти до цели, чем воротиться к ней (кто не стрелял и кто промахн[улся]).
У всякого возраста свои привилегии и свои неудобства. Привилегия стариков – хвалиться своим прошлым, т. е. своей ненужностью; неудобство – почет от молодежи, похожий на усиленную ласку хозяев к собравшимся уходить гостям.
А странный, не натуральный народ эти старики: они не родятся, а только умирают и, однако, все не переводятся.
В жизни мало физики. Говорят: светлый голос. Почему же не сказать: звонкий взгляд? Иной так умеет взглянуть, что зазвенит в ушах.
Обыкновенно женятся на надеждах, выходят замуж за обещания. А так как исполнить свое обещание гораздо легче, чем оправдать чужие надежды, то чаще приходится встречать разочарованных мужей, чем обманутых жен.
Сердце женщины – tabula rasa,[2] белый лист бумаги: на нем никогда ничего не прочтешь, но многое напишешь, если умеешь писать на так[ом] материале.
Находят сходство между Мопассаном и Толст[ым]. Может быть, оно и есть, но есть и разница. Первый потерял свой ум, не зная, куда девать его; второй вечно ищет своего ума, забыв, куда девал его. Писатели, как родители, любят наделять свои детища свойствами, которых лишены сами. Оттого герои у Моп[ассана] всегда глупы, а у Т[олстого] – умны.
Романистов часто называют психологами. Но у них разные дела. Романист, изображая чужие души, рисует свою; психолог, наблюдая свою душу, думает, что он изучает чужие. Один похож на человека, который видит во сне самого себя, другой на человека, который подслушивает шум в чужих ушах.
Только в математике две половины составляют единицу, а в жизни совсем иначе: так, в семейной жизни две половины – целая пара, а в духовной из двух полоумных никогда не составить и одного умного.
В науке надо повторять уроки, чтобы хорошо помнить их; в морали надо хорошо помнить ошибки, чтобы не повторять их.
Прикрывая костюмом тело, женщина обнаруживает тем свою душу (придумывая, как прикрыть).
Кратчайшее расстояние между двумя точками – прямая. Прямой путь – кратчайшее расстояние м[ежду] двумя неприятностями – в жизни.
Вся житейская наука женщины состоит из трех незнаний: сначала она не знает, как добыть жениха, потом – как быть с мужем, наконец – как сбыть детей.
Чем женщина меньше приносит мужу, тем больше требует от него, так что, чем меньше она стоит, тем дороже обходится.
12 дек[абря] 1893
Быть счастливым значит быть умным. Быть умным значит не спрашивать, на что нельзя ответить. Потому быть счастливым значит не желать того, чего нельзя получить.
Женщина перестает думать о том, чего сильно пожелает; мужчина перестает желать того, о чем хорошенько подумает. Поэтому когда оба думают вместе, бывает два ума и ни одной воли.
Чтобы иметь право жить, надобно приобрести готовность умереть (хоть раз показать готовн[ость]).
Благородное росс[ийское] дворянство разменяло свой сословный долг на долги госуд[арственному] банку.
Все эти формы и обряды хороши тем, что выше действительных чувств тех, кто их выполняет, и заставляют последних становиться выше себя.
Надобно не жаловаться на то, что мало умных людей, а благодарить Бога за то, что есть они.
Достойный человек не тот, у кого нет недостатков, а тот, у кого есть достоинства.
Законы тогда только устанавливали произвол, т. е. собственную ненужность.
Вера в жизнь посмертную – тяжкий налог на людей, которые не умеют дожить и до смерти, перестают жить прежде, чем успеют умереть.
Есть люди, у которых язык умнее их самих.
Как даровитые новички, мы ничего не умеем задумать, сами, без чужой указки, хотя, принявшись подражать, часто превосходим свои образцы.
Деньги лишние хороши не тем только, что дают возможность приобрести необходимое, но еще и тем, что избавляют от досады на невозможность приобрести лишнее.
Когда у мыслителей быстро вертится мысль, у не мыслящей публики кружится голова.
Торжество исторической критики – из того, что говорят люди известного времени, подслушать то, о чем они умалчивали.
История не учительница, а надзирательница, magistra vitae:[3] она ничему не учит, а только наказывает за незнание уроков.
Некоторые думают, что стоит только обозвать всех дураками, чтобы прослыть умным.
Его глупость не в привычке болтать глупости, а в убеждении, что другие считают их умными вещами.
Утопающие при кораблекрушении бросаются с корабля в воду, чтобы не утонуть на корабле, и тонут в воде, а не на корабле.
Кто смотрит из света во враждебную тьму, не видит никого из своих врагов, но служит мишенью для всех них.
Крупный успех составляется из множества предусмотренных и обдуманных мелочей.