– Что вы здесь делаете? – с недоумением спросила она, поправляя подол платья.

– Меня прислал Патриций присматривать за вами, – полуволк протянул ей руку, чтобы помочь подняться.

– Да? Присматривать? А вы сможете включить в резиденции свет? Там ничего не работает.

– Конечно, сейчас пойду, посмотрю, что там можно сделать. Пойдете со мной или подождете здесь?

– Подожду здесь.

Алмон скрылся в резиденции. В темноте он видел превосходно, поэтому без труда отыскал вход в управление зданием. Спускаясь вниз, он недоумевал, как же Патриций отправил дочь одну в непригодное для жизни место, ведь Анаис никогда не смогла бы отыскать системы питания, тем более подключить их, а это означало – ни еды, ни воды, ни света… «Но, он отправил следом меня, – сам ответил на свой вопрос полуволк, – а значит, все в порядке».

В резиденции вспыхнул свет, и Анаис облегченно вздохнула. Вдоль дорожек, вокруг деревьев стали загораться фонари, – мертвая станция оживала на глазах.

Дракула бродил по комнатам своих покоев и мучительно хотел крови. После стычки с толстяком он мог думать только о жертве. Рабами и пленниками Дворца он брезговал, слугами тоже… Он представлял, как расправляется с Сократом, и страшно досадовал, что не может сделать это на самом деле. «И почему он Патрицию так нравиться? – со злостью думал вампир. – Что за нелепые предпочтения?» Он боялся Патриция, тосковал по Терр-Розе, ревнуя ее к Повелителю, мучительно жаждал власти и чувствовал себя самым несчастным вампиром на всем белом свете.

Анаис выбрала небольшие четырехкомнатные покои, Алмон поселился напротив. Сил девушки хватило только на то, чтобы вычистить и привести в порядок одну спальню. Борясь со слабостью и головокружением, она присела в кресло, вынула из сумочки Глаз Идола и положила его на небольшой ореховый столик. Неправильно-круглой формы камешек заблестел золотистыми чешуйками, и от этого Анаис почему-то сделалось спокойнее, даже легче.

Рассвет неуверенно крался меж деревьев Дворцового Парка. Патриций так и простоял неподвижно у окна до солнечных лучей, устремив отсутствующий взор в пространство. В его душе теснились противоречивые чувства. Он был уверен, что Мар погиб безвозвратно, исчез бесследно и ничто не могло сохраниться, но голос… он был, он звучал, нашептывая, что нечто всё же уцелело. Отставив бокал, он завязал широкий пояс халата и прошел через покои в кабинет. Присев в кресло за стол, Георг глубоко вздохнул и закрыл глаза.

Разглядывая Глаз Идола, Анаис казалось, что она слышит какой-то голос, исходящий от окаменевшей вечности. Девушка пыталась сосредоточиться и уловить его, но никак не могла. Едва касаясь камня кончиками пальцев, она изучала его, запоминала, не подозревая, что в этот момент с Марса на нее смотрит Патриций.

Часы Алмона показывали раннее утро. Еще раз окинув взглядом свою комнату, поправил и без того безупречно разложенные вещи, заправленную кровать, он собрался, было, идти на пробежку, не надевая рубашки, но вспомнил, что напротив живет Анаис, и надел.

Выйдя из резиденции, он вдохнул прохладный искусственный воздух и легкий ветер разгонять кровь в тренированном теле. Полуволк сделал несколько кругов вокруг неработающего фонтана, размышляя, чем же заняться и в этот момент почувствовал, взгляд Анаис. Алмон поднял голову и увидел девушку в окне второго уровня. Через мгновение она отступила вглубь и опустила штору.

Сократ с большой пользой провел свой нечаянный выходной и нагулялся по увеселительным заведениям, так, что даже не помнил, когда и как попал обратно во Дворец. Очнулся он в своей кровати с густым туманом в голове. Лежа на спине, толстяк рассматривал потолок и почему-то думал о том, что во Дворце назревает нечто страшное.

Патриций долго смотрел прямо перед собой.

– Глаз Идола… – едва слышно проговорил он. – Как он уцелел? Как попал к Анаис?..

Ответы пришли почти сразу. И на губах Георга возникла тонкая, холодная как лезвие улыбка.

– Дракула! – Терр-Розе поймала за рукав выходившего из Лазуритовой Залы вампира. – С Патрицием что-то не так!

– Что ты имеешь в виду? – насторожился вампир. – Опять приступ?

– Нет. Он почти полночи простоял у окна, потом пошел в кабинет и до сих пор не вышел, не завтракать ни стал, ни обедать. Как думаешь, что бы это означало?

– Не знаю… Но не вижу ничего особенного в том, что Патриций закрылся в кабинете – мало ли о чем захотелось подумать. Кстати, я попытался избавиться от этого толстого гнуса. И знаешь что?

– Что? – вспыхнули глаза Терры.

– К сожалению, не получилось. – Тяжело вздохнул Дракула.

Приподняв штору, Анаис смотрела на подсвеченную голубоватыми огнями площадь с отключенным фонтаном. Незнакомые размытые образы возникали перед глазами. Они сменяли друг друга, не открывая своего смысла и назначения. Неотрывно смотрела девушка, как на плиты площади ложится синеватая тень, как появляется бегущий полуволк… Откуда-то взялась тончайшая холодная игла, вошла в сердце и заныла. Перехватило дух и, коснувшись лбом стекла, она прошептала: «Ничего страшного, это просто предчувствие, предчувствие того, что скоро моя жизнь изменится…» Словно ощутив ее взгляд, Алмон замедлил бег.

– Твоя жизнь изменится прямо сейчас. – Произнес ровный голос за спиной. – Отойди от окна и опусти штору.

– Эй, Палач! – заглянул Сократ в покои молодого человека. – Ты Патриция сегодня видел?

– Сегодня – нет. А что?

– В вестибюле с утра стоит громадная делегация, на трех крейсерах прилетели. Уверяют – встреча с Георгом согласована чуть ли не за полгода. Ты случайно не знаешь, где он может быть?

– А что делегаторы хотят? – Пристально рассматривая собственное отражение в зеркальной стене холла, Палач расчесывал волосы, желая их разгладить и убрать в «хвост».

– Откуда я знаю, что они хотят! Наверное, с Патрицием пообщаться, если меня интуиция не подводит! А еще, я так полагаю, они хотят есть, пить и в туалет!

– Ты чего расшумелся? – Убрав волосы, Палач придирчиво осмотрел результат. – Дракула разберется. Ты зайди, дверь закрой, поможешь мне.

– А что ты делаешь? – переведя дух, толстяк перешагнул порог.

– Порядок навожу.

– Ты чего делаешь? – от удивления глаза толстяка полезли на лоб.

– Навожу порядок в железяках, их надо потирать время от времени специальным составом, иначе потускнеют, чего доброго.

Сократ пошел вслед за Палачом, теряясь в догадках. Молодой человек толкнул ногой дверь, и перед Сократом распахнулась просторная комната, с пола до потолка оббитая темно-синей, почти черной тканью, что создавало иллюзию огромной шкатулки. Невидимые светильники рассеивали золотистое сияние, подсвечивая высокие столики-подставки. На подставках, в черных ларцах без крышек, сверкали, переливались «железяки». У Сократа заныло в желудке, когда он увидел столько великолепнейших драгоценных изделий.

– Поможешь? А то я один до вечера возиться буду.

– Помогу, – откашлялся толстяк, – как же другу не помочь.

– Я тебе сейчас тряпочку найду.

Палач вышел, а толстяк медленно побрел вперед.

– Ах, какая работа, какая работа, – шептал он, рассматривая перстни, тончайшее плетение браслетов, нагрудников, тяжелые звенья цепей, украшенные чистейшими камнями… – Ох, ну и работа! Какое мастерство!

Вернулся Палач с мягкой тряпицей и непрозрачным синим флаконом.

– Держи, – он потянул толстяку тряпочку, – вот эти четыре с краю я уже обработал, начинай с пятой шкатулки.

– Угу. Слушай, у меня вопрос. Это тебе все здесь выдали? Все это Дворцу принадлежит? В смысле, ничего нельзя отсюда выносить и все такое?