На небе Марса зажигались звезды, а Сократ все еще стоял на балконе, размышляя о своей великой мести «Ну, как же мне отомстить им? – мысленно спрашивал он у небесных огней. – Что же делать? Сказать, что я и про Глаз Идола все знаю? Нет, не выход, вампиры очень подловатые и нервные существа, никогда не знаешь, когда цапнут… Выложить все Патрицию? Тоже не выход, это пошло, тем более Владыка доносчиков терпеть не может… Ох-хо-хо… Вот вы спросите, уважаемые звезды, отчего я такой злой и мстительный? Нет, я совсем не такой. Я-то сам с Меркурия родом, у меня там был неплохой домишко, работенка и все такое, жил бы себе и жил, так нет, Терра превратила всю мою жизнь в полную срамоту и добилась-таки, что меня выдворили, в конце концов, с Меркурия, лишив всего законного имущества. Ну не хочу я на нее работать и быть ее личным осведомителем, ну не буду я для нее шпионить, не буду! Никогда Сократ доносчиком-поносчиком не был! Что оставалось? Подгадить ей в ответ в меру сил и возможностей и убраться куда подальше, до лучших времен. Вот и во Дворец пробрался, и с Палачом этим несчастным дружбу вожу, а что толку? Удобного случая все никак не подворачивается… В общем, запутанная история, уважаемые звезды, не буду утомлять ваши серебряные уши. Думаю и думаю, как бы мне отомстить этой королевишне, да и Дракулушке заодно? Ведь если б он не приложил свою костлявую лапку к этому делу, никто б меня с Меркурия вытолкал… А вы, товарищи звезды, могли бы и подсказать что делать, а то молчите и молчите, прямо не хорошо с вашей стороны…»

– Алмон, что это такое?

– Где?

– Вон, висит.

– Не знаю, – Алмон присмотрелся. – Кажется, нога.

– Нога? Да, правда, нога…

Огромная женская нога, согнутая в колене, висела в пространстве.

– Как ты думаешь, она настоящая? – заинтересовалась Анаис.

– Вот уж, решительно все равно.

– Я хочу посмотреть на нее вблизи.

– Анаис, не глупи. Анаис!

Но девушка уже мчалась к сверкающей ноге.

– Анаис! Вернись, кому сказал!

Не слушая, она неслась вперед, а потом вдруг исчезла на ровном месте. Алмон бросился за нею и с разбега едва успел затормозить, чуть было не наступив на девушку. Ее затягивала красная, похожая на рваную кровоточащую рану, трясина. Вдруг висящая в воздухе нога разразилась хохотом. Алмон решил, что ему показалось, ведь это были первые нормальные звуки, услышанные в Зоне. Полуволк поднял взгляд. На подушечках пальцев ноги раскрылись маленькие влажные ротики, поблескивая беззубыми деснами, они хихикали, повизгивая от восторга. Впав в какое-то странное оцепенение, Алмон не мог пошевелиться, как зачарованный стоял и смотрел на это отталкивающее зрелище. Трясина, затягивавшая Анаис, издала тихий чавкающий звук. Изо всех сил он пытался избавиться от гипнотической силы смеха, с гулом и грохотом проносившейся по лабиринтам мозга, парализуя волю и притупляя сознание… С трудом Алмон отвел взгляд от ноги и посмотрел вниз. На поверхности остались лишь длинные волосы Анаис, и это вывело полуволка из ступора.

– Только не вздумай задохнуться, – пробормотал он и ухватил уползающие пряди.

Малахитовую Залу освещали приглушенные зеленоватые огни. Посторонних не было, только Дворцовая знать. За столом с Повелителем сидели Дракула, Палач и Терр-Розе. Все чувствовали какую-то странную, неестественную энергию, исходившую от Патриция. Повелитель был так красив, что у Терры захватывало дух, при одном только взгляде на него. Сократ влез за стол к придворным и тоже посматривал на Патриция, но отнюдь не трясся от восторга, созерцая красоту Владыки, по мнению толстяка, Патриций выглядел слишком сияющее спокойно для человека, чья дочь сбежала из Дворца с Глазом Идола и главой Спец. Штата.

– Ну, давай, девочка, еще немного!

Алмон постепенно вытаскивал Анаис из кроваво-красной трясины на поверхность. Трясина оказалась не такой уж и вязкой, какой выглядела, Алмону вскоре удалось ухватить девушку за плечи.

Стараясь не смотреть вверх и не слушать дьявольского хохота беззубых ротиков, полуволк понес Анаис как можно дальше от этого места, на ходу вытирая красную жижу с ее лица. Покрытая с ног до головы скользкой желеобразной субстанцией, Анаис была похожа на человека, с которого живьем содрали кожу. Отойдя на небольшое расстояние, Алмон не услышал, а скорее почувствовал этот свист, оглянулся и бросился на почву, вместе с Анаис. Нога, как огромный бумеранг, выписывала в пространстве пируэты, сметая все на своем пути. Покрутившись, она бесшумно разлетелась на мелкие клочки телесного цвета, и они долго падали вниз, напоминая снег.

Покинув Малахитовую, Патриций вернулся в свой кабинет. Его лицо было пустым и отрешенным. Присев в кресло, он пару минут бесцельно передвигал с места на место предметы, стоявшие на столе. Перед глазами Георга возникло лицо Алмона, лицо его офицера… Уголки губ Владыки дрогнули, он закрыл глаза и расслабился, распределяя энергию.

– Как тебе объяснить доходчиво, что чрезмерное любопытство вредно для здоровья? – Алмон очищал Анаис от липкого красного желе. Высыхая, оно превращалось в корку и счищать ее было и труднее, и больнее. – Ну, как ты можешь так глупо себя вести? Нельзя же…

– Ну, Алмон, – виновато улыбалась Анаис, – я уже все поняла, все осознала. Ты знаешь, а я ведь сделала очень интересное открытие.

– Когда это ты успела? – Алмон поддел когтем красную коросту на ее руке и оторвал, чем вызвал вопли Анаис, имевшие ярко-синий цвет боли.

– Открытие я сделала в трясине. Мы-то думали, здесь нет никакого воздуха и что наши легкие, перестроившись, перестали дышать. Однако, какая-то разновидность вещества, пригодного для дыхания, здесь все-таки имеется.

– С чего ты это взяла? – Алмон закончил свои очистительные труды и поднял Анаис на ноги.

– Когда я с головой оказалась в этой трясине, я не боялась задохнуться, ведь как может задохнуться тот, кто не дышит, верно?

– Ну?

– Но я почувствовала сильное давление в легких, перед глазами замелькали разноцветные круги, как при настоящем удушье! А когда ты меня вытащил на поверхность, все прошло, интересно, правда?

– Слов нет, – Алмон с укоризной смотрел на нее. – Столько времени потеряли и…

– Алмон, миленький, ну не ругай меня, все же обошлось, я больше не буду, честное слово не буду.

– Почему, интересно, я тебе не верю, а? Ты как себя чувствуешь?

– Очень хорошо.

И они отправились дальше по бесконечно абсурдному миру. То и дело мимо прокатывались огромные плоские лица, Алмон назвал их «рожи». «Рожи» были совершенно безобидными, хоть и вид имели устрашающий, да и то только из-за своей величины. Носы и лбы «рож» оставляли глубокие вмятины, но они моментально выравнивались, будто почва была резиновой. Алмон и Анаис старательно уклонялись от них, не желая быть втоптанными в почву какой-нибудь частью «рожи». Они всегда появлялись из ниоткуда и исчезали в никуда, чем значительно усложняли путь.

Иногда у «рож» выпадали зубы или глаза, тогда полуволк с Анаис обходили их стороною. Однажды они наткнулись на целую поляну из отпавших частей «рож». Обойти ее было не так-то просто, пришлось петлять между огромными глазами, зубами и носами. Анаис мутило, Алмон, пытался ее подбодрить, думая о том, что в его жизни было только два безумных предприятия: первое – Патриций и служба у него, второе – прогулка с Анаис.

Видеть беглецов Патриций не мог, зато прекрасно их чувствовал. Он ощущал каждый их шаг, каждое сказанное слово, и возникла эта незримая связь в тот момент, когда Анаис и Алмон стояли около огромного серого зуба «рожи», разглядывая его. Патриций чувствовал этот зуб, мягкие белые камни, на которых он лежит, слова, которые произносит его дочь, теплую улыбку Алмона… Сердце Повелителя на мгновение остановилось, и он начал свою первую атаку.