О чем мечтают гонщики Формулы-1? Спросите любого, и в ответ вы услышите одно-единственное слово — Феррари. Об этой команде ты начинаешь мечтать с ранних лет, когда еще совсем небогатый, неопытный ты выступаешь, как это было в моем случае, в ирландской Формуле Форд. И всякий раз, когда ты думаешь о Формуле, в мозгу появляется образ Феррари. И если кому-то из пилотов однажды удается попасть сесть за руль одной из красных машин, значит, он сумел реализовать свою мечту.

Но, когда в октябре 1995 года я подписал контракт с этой итальянской командой, то не испытал при этом никаких особенных чувств. Точнее, я не был так сильно этим поражен, насколько рассчитывал быть.

Не знаю, произошло ли это потому, что я умею быстро осваиваться в незнакомой ситуации, или же другие гонщики, попадавшие в эту команду, просто преувеличивали свои эмоции. Лично я никогда не считал подобные ощущения чем-то из ряда вон выходящим. И, тем не менее, никакого сомнения в том, что подписание контракта с Феррари стало самой крупной сделкой всей моей жизни, быть не может.

Приблизительно так же я себя ощущал и после завершения первой гонки 1996 года в Австралии, поскольку, если сказать по правде, не видел в третьей ступеньке подиума, добытой на Феррари, никакого повода для гордости. В этом нет ничего особенного. Я всегда стремлюсь выполнить свою работу до конца, но после финиша в Мельбурне я не испытывал полного удовлетворения от достигнутого результата, поскольку сложившаяся ситуация не позволила мне выложиться на все сто процентов.

На этой машине третьим мог финишировать любой; куда примечательней было то, что Ф310 вообще смогла пройти всю дистанцию гонки. После всех тех неурядиц, с которыми мы столкнулись в межсезонье, после бесконечных задержек и различного рода проблем я почти не верил в то, что до старта сезона мы успеем собрать все воедино. А если бы это вдруг произошло, то на первой гонке Феррари ждало бы полное фиаско. Это маленькое чудо — финиш, да еще и на подиуме — лишний раз подтверждает тот факт, что гонки не выигрываются одним громким именем.

Еще в сентябре 95-го я был абсолютно уверен в том, что сезон 96 мне придется провести в команде Джордан. Вообще-то, мне не очень этого хотелось, но из-за жестких условий подписанного контракта ни о каком ином варианте мечтать не приходилось.

Да, именно Эдди Джордан предоставил мне шанс выступить в Формуле 1, в 1993 году предложив мне выступить за его команду на Гран При Японии. Проведя к тому времени уже три сезона в Японской Формуле, и, зная трассу в Сузуке, как свои пять пальцев, я согласился. Но несмотря на то, что мои тамошние заработки были достаточно высокими, Эдди Джордан не предложил мне равнозначного вознаграждения, поэтому, с одной стороны от подобного перехода особой выгоды я не получал, но, с другой стороны, у меня появлялся отличный шанс войти в Формулу 1. Войти-то я вошел, правда, не совсем тем путем, которым собирался.

В первой же своей гонке я финишировал на шестом месте, набрав таким образом, одно зачетное очко. В этом сезоне Джордан выглядел очень слабо, а, поскольку мой напарник по команде Рубенс Баррикелло приехал пятым, то это произвело настоящий фурор, ведь впервые почти за целый год команда набрала очки. На самом же деле, время настоящей сенсации еще не пришло.

По ходу гонки я сражался с Деймоном Хиллом за четвертое место. Сильный дождь закончился, трасса начала подсыхать, и Деймон поспешил перейти на слики. Я же заезжать в боксы не торопился, поскольку считал, что на тот момент более правильным решением было оставаться на дождевой резине, поскольку трасса оставалась еще очень и очень скользкой. По опыту своих предыдущий выступлений в Сузуке я знал, где сцепление покрышек с полотном лучше, и мне очень хотелось пройти Хилла, пока преимущество было на моей стороне.

Айртон Сенна — лидер гонки — обогнал меня на круг, но затем, вместо того, чтобы обойти и Деймона, стал чересчур осторожничать. Болид Хилла сильно мотало из стороны в сторону, и Айртон никак не решался пойти на рискованный обгон. В отличие от меня. Пройдя Сенну, таким образом я вернулся в один круг с лидером, и в этом не было ничего особенного… по крайней мере, с моей точки зрения.

Однако этот мой маневр просто взбесил Айртона. Никто и никогда ранее не смел проделывать с ним подобные вещи. После гонки он решил поговорить со мной, но, поскольку Сенна толком не знал, как я выгляжу, возникла маленькая неувязочка. Однако вскоре он меня все-таки нашел, и у нас состоялся разговор… в некотором роде.

Я объяснил ему, что не считаю, что в моих действиях было что-то такое, за что я должен извиняться. Стюарты после гонки в этом эпизоде также не нашли ничего криминального. Но Сенну это не убедило. Видимо, он посчитал, что я не выказал ему должного уважения. Что ж, такова была его точка зрения. Дело закрыто.

Правда, после этого, он решил напоследок подкрепить высказанные эмоции посредством кулака. После удара я оказался на полу и… первых полосах мировых газет. Казалось, все только и делали, что в сотый раз смаковали этот эпизод, а я толком не понимал, из-за чего весь этот сыр-бор разгорелся. Смешнее же всего, по-моему, было то, что Эдди Джордан пропустил драму в собственном доме. Он вообще не может спокойно видеть микрофон или телевизионную камеру, и, как только новость о произошедшем распространилась по паддоку, журналисты сразу же бросились в боксы Джордана. Но его там уже не было, поскольку к тому времени Эдди уже уехал отдыхать, лишив прессу парочки своих метких высказываний.

В начале 1994 года я подписал с Джорданом трехлетний контракт и принялся познавать Формулу 1, причем некоторые уроки были очень болезненными. На первой же гонке в Бразилии я был вовлечен в столкновение четырех машин. Не буду сейчас вдаваться в подробности инцидента, скажу лишь, что я к нему не имел никакого отношения. Истинным виновником был Йос Ферстаппен. В тот момент, когда он попытался меня обогнать, мы догоняли пару болидов, один из которых явно испытывал проблемы и замедлял свое движение. Ферстаппен прекрасно видел, что происходит, но продолжал давить на педаль газа — даже выехав на траву. Все остальные пытались избежать инцидента, но в это время на траве Йос потерял над машиной контроль, его вынесло прямо на меня, мой болид бросило на соседний, и в итоге сошли все четверо. Авария была очень серьезной.

Официальные лица возложили в инциденте всю вину на меня, и в качестве штрафа я должен был пропустить следующие три гонки. Наказание чудовищное. Какое-то время спустя, некоторые люди в верхах стали раскаиваться в своем решении, но гонщик-то по сути своей бесправен. Ты бессилен что-либо изменить и вынужден просто смириться с принятым решением. Этот инцидент отбросил меня назад, ведь ничто не может заменить гоночной практики. Подобного рода вещи, безусловно, оказывают влияние на твою уверенность в себе, причем неважно, насколько сильно ты пытаешься не обращать на них внимание.

Остаток 1994 я провел в изучении науки Формулы 1, набирал очки, восстанавливал свою репутацию и уверенность в себе. А после середины сезона 95 я понял, что из Джордана пора уходить.

Я подошел к Эдди Джордану и сказал, что если ситуация с надежностью машины не изменится к лучшему, то в следующем году я за его команду выступать не буду. В 1996 году мой заработок зависел от результатов, показанных в 1995-м, а болид все ломался и ломался, вследствие чего назвать мой контракт справедливым можно было с очень большой натяжкой. Конечно, Эдди с этим не согласился, сказав, что это в порядке вещей. Спорить с ним смысла не было, и с этого момента я принялся рассматривать другие варианты.

На второй гонке сезона 95 в Аргентине я встретился с Лукой ди Монтеземолло — президентом Феррари. В квалификации я занял четвертое место, и он пришел на меня посмотреть. Похвалив за показанный результат, он заговорил о том, что у меня вроде бы есть машина Феррари, и ему рассказывали, что как-то раз я тестировал несколько спортивных автомобилей, и, ни один из них, по моему мнению, не может сравниться с Феррари GTO. Я ответил, что так оно и есть. Я расписал ему свои впечатления об этом автомобиле в таких восторженных тонах, что ему, наверное, следовало бы предоставить мне скидку на запасные части! Я ему на это намекнул, и вроде бы он воспринял эту идею позитивно. Скидок я жду до сих пор…