– Наверное, она не любит мужчин. Это объясняет, почему она не повиновалась мистеру Петерсону и почему начинает: волноваться каждый раз, когда слышит твой голос.

– Может быть.

Кэролайн взглянула в большие карие глаза гнедой, и сострадание словно затопило ее сердце.

– Если мы сможем помочь ей преодолеть страхи, из нее получится чудесная беговая лошадь.

Она погладила бархатный нос кобылы.

– Ты красавица, не так ли?

– Как же мы можем ей помочь? – пробормотал Роган, пытаясь говорить как можно тише. – Я не могу даже близко к ней подойти.

– Я буду тренировать ее. – Она прислонилась щекой к шее лошади и улыбнулась Рогану. – Я думаю, что я ей нужна. Я ее понимаю. Как ты думаешь, у меня получится?

Его губы изогнулись в улыбке.

– Я не знаю никого, кто бы справился с этим лучше.

Как только они осознали, что гнедая слушается лишь Кэролайн, дела пошли веселее. Кэролайн выехала вперед, а Роган следовал за ней; его мысли были за тридевять земель отсюда. Он неотрывно смотрел на прямую как струна спину своей молодой жены.

Черт бы побрал его норов! Он видел страх в ее глазах, когда она встала между ним и Петерсоном. И этот разговор о выборе… Неужели она раздумывает над тем, чтобы оставить его?

Сначала мысль о женитьбе вызвала у него неприятие, но теперь, когда Кэролайн стала принадлежать ему, теперь, когда он привел ее в свой дом (пусть не в спальню), он был намерен бороться за свой брак. И очевидно, в первую очередь нужно было обуздать свой проклятый характер.

Легче сказать, чем сделать. Его телом овладело беспокойство. Неукрощенное чудовище снова угрожающе зашевелилось. Он едва мог сдерживаться, вспоминая, что Петерсон сделал с лошадью.

Он не ощущал приступа ярости такой силы со времен, когда был в Испании.

О бог ты мой, Изабель. Он в волнении закрыл глаза, и перед его мысленным взором возникла ужасная картина – ее мертвое тело. Она сводила его с ума своей красотой и ложью. Он немного понимал по-испански, особенно те слова, которым молодых людей не учат скромные наставники, но ставшие для него страшным открытием, когда он услышал разговор местных молодцов в таверне в тот злополучный вечер.

Изабель, женщина, которую он любил, на которой хотел жениться, оказалась проституткой.

Мысль о том, что его предали, даже спустя много лет все еще обжигала его обидой. Он отправился домой; его душу переполняла черная ярость, он потребовал правды. Она лишь посмеялась над ним, измучив рассказами о том, что ее песни о любви и преданности были лишь красивой выдумкой и что ее сердце принадлежит другому.

Как и ее тело.

И тогда они начали ссориться. Ее испанский темперамент столкнулся с горячим ирландским нравом. Она запустила ему в голову тяжелое блюдо.

И вдруг она уже лежала мертвой. Отступив на шаг, она зацепилась за каминную решетку и, упав, разбила голову об угол камина.

Что, если подобное случится с Кэролайн?

Черт побери, именно поэтому он и не хотел никого брать и жены! Он запустил пальцы в гриву своего вороного жеребца, испытывая желание прислониться лбом к его теплой шее. Когда он впадал в ярость, он превращался в чудовище, и близкие ему люди платили за это высокую цену.

Он не хотел, чтобы Кэролайн стала очередной жертвой.

Но он не хотел и терять ее.

Впереди замаячили знакомые здания Ривердейла. Роган уставился на ворота, не желая пересекать порог дома, пока им владело плохое настроение. Он взглянул назад, на зеленые поля, которые тянулись везде, куда падал взор. Бешеная скачка немного приведет его в чувство, вернет ему контроль над собой. И только тогда он сможет без боязни за последствия находиться в обществе Кэролайн.

Он затем он посмотрел на свою жену, на раненую кобылу, и понял, что никуда не поедет. Эта лошадь нуждалась в его защите.

Как и его жена.

Как только Таллоу и Графтон вышли из конюшен, чтобы поприветствовать хозяина, гнедая начала волноваться.

– Не подходите, – сказала Кэролайн.

Мужчины резко остановились.

– Что с ней произошло? – спросил Графтон, не скрывая изумления.

– Ее избили, – ответил Роган, ссаживаясь с Гефеста. – Она, похоже, не переносит мужчин, поэтому за ней будет присматривать Кэролайн.

Таллоу почесал затылок.

– Вы уверены, что это разумно? Я не хочу показаться грубияном, но, леди Кэролайн, эта лошадь намного сильнее и больше вас.

– У нас нет другого выхода.

Кэролайн посмотрела на руку, протянутую Роганом. На мгновение она заколебалась, все еще смущенная приступом ярости, свидетелем которого ей довелось стать. Но его глаза, хотя и хранили мрачное выражение, излучали спокойствие. Она приняла его руку, и он помог ей сойти с лошади.

– Мистер Таллоу, вы бы не могли позаботиться о Дестини? Мистер Графтон, у нас есть свободное стойло?

Графтон кивнул.

– Да, вот сюда.

Он указал на конюшни.

Кэролайн отвязала поводья гнедой от седла Дестини и отвела лошадь на несколько шагов, чтобы Таллоу мог забрать Дестини. Он препроводил лошадь в конюшни, и Кэролайн осталась наедине с гнедой и Роганом.

– Тебе нужна помощь?

Кэролайн покачала головой.

– Нет, но я бы хотела, чтобы ты был рядом. Она вполне смирная до тех пор, пока ей не попадаются на глаза мужчины.

Роган кивнул и пошел за ними, сохраняя дистанцию в несколько шагов.

Графтон указал ей в угол конюшни, где была открыта дверь в стойло. Когда она приблизилась, он благоразумно отступил, и Кэролайн без проблем завела лошадь.

– Закройте дверь, мистер Графтон, – сказала она. – И принесите мне, пожалуйста, воды и любое средство, которое, по нашему мнению, поможет залечить ей раны.

Графтон поспешил выполнять просьбу госпожи.

– Все в порядке? – Голос Рогана, казалось, звучал из самих стен.

Она выглянула, но не посмела выйти из стойла, боясь, что лошадь снова начнет нервничать.

– Где ты?

– В соседнем стойле. Я решил, что будет лучше, если она не сможет видеть меня.

Кэролайн посмотрела на лошадь, которая вела себя довольно смирно, хотя и присматривалась ко всему с осторожностью, что было вполне понятно после того потрясения, которое ей довелось пережить.

– Думаю, что ты сделал все правильно.

– Ты сказала, что хочешь чувствовать меня рядом.

Его тон развеселил ее после всего, что случилось утром. Она усмехнулась.

– Да, я знаю лошадей, но мне еще не доводилось иметь дело с такими ранами, поэтому мне понадобится твоя помощь.

– Я здесь.

Стена, разделявшая их, делала его голос особенно привлекательным, добавляя нотки хрипотцы в его тон. Ее тело охватила теплая волна, хотя ее и останавливала мысль о том, какой взрывной темперамент у ее мужа.

В соседнем стойле Роган начал напевать свою песенку.

Гнедая насторожила уши, но оставалась спокойной. Спустя несколько секунд Кэролайн уловила мелодию и начала миновать ее в унисон с Роганом, поглаживая шелковистую шею гнедой.

Песня, напоминавшая колыбельную, ее слова, которые так любовно пел Роган, были прекрасны. Его голос словно окутывал Кэролайн. Он успокаивал ее, заставляя сдаться в плен.

Она начала гладить лошадиную гриву. Ее тело расслабилось, сердечный ритм замедлился. Она все пела. Казалось, что ее голос, соединенный с голосом Рогана, рождает особую интимность и новую степень доверия.

Гнедая подняла голову, и ее уши снова насторожились, будто она силилась расслышать что-то. Кэролайн продолжала напевать, ее бедра двигались в такт мелодии, руки гладили гриву лошади и ее круп там, где она не была ранена. Гнедая уткнулась носом в Кэролайн, и Кэролайн снова ее погладила.

Графтон медленно приблизился к ним с мягкими тряпками, водой и бальзамом. Кэролайн, не прерывая песни, приняла все это у него из рук и сказала:

– Роган, подскажи, что мне нужно делать.

– Продолжай напевать, а я буду рассказывать.

Итак, она снова начала напевать старую ирландскую колыбельную, пока Роган подробно объяснял, как обработать раны лошади. Хотя гнедая стала заметно нервничать, когда Кэролайн лечила ссадины и порезы, все остальное время она, похоже, была словно в состоянии гипноза под действием песни.