— Столько девушек, на что тогда вычислительные машины? — не понял он. Отец и один из администраторов постарались популярно объяснить. Амалия не разобралась в технических терминах, и перевела так, что Сева совсем ничего не понял.

На обратном пути отец со специалистами и переводчица приотстали, а Сева опять остановился на участке, где успел показать себя. На клочке бумаги набросал схему фрезы с измененным углом и показал фрезеровщику, с которым общался. Их обступили другие станочники. С помощью жестов и чертежа Сева старался растолковать свою идею. Немцы поняли одно — предлагает что-то изменить. Нашелся станочник, знающий несколько русских слов.

— Россия?.. Оч — чень карошо… фройндшафт, рот фронт!.. Кароший человек, не сунь нос в чужой дело.

Кто-то ему шепчет, что Сева родственник директора, и он виновато смолкает. До Севы не сразу дошло, что он не в родном цехе, любые изменения вряд ли на пользу станочнику. Улыбнулся, демонстративно порвал бумажку с чертежом, показал свои рабочие руки и несколько раз повторил:

— Ich bin auch Arbeiter und zwar Dreher. (Я тоже рабочий, токарь). В это время подошла Амалия.

— Вот ты где, я с ног сбилась в поисках! Отец ждет тебя.

Прежде чем уйти, Сева успел дружески пожать руки нескольким рабочим и улыбнуться.

***

Дни бежали за днями, Сева вживался в незнакомую жизнь, делал новые открытия. Убеждался, немцы такие же люди, как русские, волнуют их те же заботы. С рядовыми немцами практически не встречался, но понял, никаких бидонвилей и сараев — бараков, виденных в телевизоре, и которые встретишь даже в окрестностях Москвы, ни в Бонне, ни в Кельне нет. Амалия объяснила, что все небогатые люди живут в многоквартирных домах, снять квартиру под силу любой работающей семье. Она с подругой снимает квартиру на двоих — так дешевле и веселее. Её ответ не очень убедил Севу и он спросил, где живут иностранные рабочие, что работают у отца.

— Тоже снимают квартиры или живут в комфортабельных общежитиях. Домики из картонных и жестяных коробок, что ты видел по телевизору, строят бедняки в Южной Америке. Наши социальные службы заботятся, чтобы никто не остался без крыши над головой. И не проживешь, морозы случаются такие же, как в России. — Популярно объяснила Амалия.

Обратил внимание Сева и на добротную одежду на людях, хотя летом и в Стародубске люди выглядят хорошо.

В один из вечеров Сева c компанией Марики приехали в фешенебельный ночной клуб "Феникс". Она познакомила с компанией, охарактеризовала каждого, кто есть кто. По случаю теплых летних вечеров, их усадили на открытой веранде ресторана. На эстраде играл оркестр, выступали солисты, гости танцевали. Время от времени Марика или Урсула — новая знакомая приглашали Севу на танцевальный пятачок. Парни больше говорили, вспоминали веселые истории, громко хохотали. Марика, увлекшись, часто забывала переводить. Когда новая история или анекдот вызывали очередной взрыв хохота, Сева вопросительно смотрел на неё, чувствуя себя неловко. Отдельные фразы, что-то понимал, но когда это был юмор, иносказательность, оставался беспомощным, если Марика не объясняла.

Друзья ее в большинстве великовозрастные студенты, ровесники Марики, благодаря возможностям родителей, растянувшие бесшабашную студенческую жизнь на годы. Сама она два года назад окончила университет.

Севу волновала одна Марика, и общался больше с ней, а ее друзьям лишь отвечал на вопросы. Да им было не Севы. Лишь один малознакомый Марике парень — Штефан, заинтересовался Севой. Он смешил компанию, показывал фокусы на спичках, и время от времени задавал Севе вопросы. Позже выяснилось, что он репортер какого-то "желтого листка", как пренебрежительно назвала его газету Урсула. Не распознав журналиста, Сева с Марикой, искренне отвечали на его странные вопросы.

— Что больше всего поразило на заводе отца?

— Девочки в информационном центре.

— В России клубы подобные "Фениксу" есть?

— В каждом городе. Какой это клуб? Ресторан классный и только.

— Не только ресторан. Закрытый элитный клуб, многие мечтают хотя бы заглянуть сюда, — за Штефана ответила Марика.

— Тем хуже. Наши рестораны открыты для всех, были бы бабки.

— Бабки — это что? — спросила Марика, — деньги?

— Правильно. Понимаешь разговорный язык, оказывается.

— Что пристал, русского не видел — остановила Штефана его девушка. Штефан, увлеченный разговором, забыл о ней, а она тащила танцевать

Оркестр грянул зажигательный рок-н-ролл. На танцевальный пятачок вышли несколько пар и затряслись в ритм музыке. За ними на площадку потянулись степенные пары. По телевизору Сева видел, как танцуют мастера; здесь на площадке — ничего похожего, каждый прыгал, махал руками, выделывая ногами кренделя, как умел. Точно так танцевали в Стародубске. Классический рок-н-ролл умеют танцевать единицы. Сообразив, что и он так сумеет, Сева пригласил Марику. Надоел своими вопросами Штефан.

Вышли на танцпол и в первые же секунды Сева пожалел, что решился. Марика начала с настоящего рок-н-ролла. Увидел, что рядом выглядит комично, но, глядя на соседние прыгающие пары, немного успокоился, старался повторять па Марики. Что-то получалось, по крайней мере, двигался в ритм музыке, копировал её движения. На них никто не обращал внимания, все заняты собой, и Сева осмелел, вошел в азарт, делал рискованные движения, прогибаясь чуть ли не на девяносто градусов, получая искреннее удовольствие от танца. Оба достаточно выпили и держались раскованнее обычного.

Вернулись за стол, и Марика похвалила его, поцеловала.

— Молодец, не тушуешься. Получалось лучше многих других, а я брала уроки, — скромно похвалила она.

Они еще посидели за столом, посмеялись над анекдотами Штефана. Один из компании, Вольфган, пригласил Марику на следующий рок-н-ролл. Очевидно, он тоже брал уроки. Когда они с Марикой вышли на круг, площадка опустела, им освободили место, и, окружив, с восхищением наблюдали за парой, выделывающей акробатические номера. Это был настоящий рок-н-ролл. Именно такой танец Сева видел в кино и однажды ночью по телевизору в концерте артистов зарубежной эстрады. Теперь раскаивался, пригласив Марику, показал полное неумение танцевать рок-н-ролл. Надеялся "потопчемся", как другие.

В перерыве между танцами и эстрадными номерами, Сева с Гансом пошли в туалетную комнату. Перед возвращением на веранду, Сева приотстал, и тут дорогу ему преградили два спортивного вида парня. Один неожиданно схватил за ворот рубахи, другой ловко завернул руку. Сева опомниться не успел, как оказался зажат парнями. Все произошло мгновенно. Подошел третий и на плохом русском спросил:

— Господин Василёв?

— Что вам надо? — возмутился Сева, пытаясь вырваться из крепкий объятий парней.

— Оставь фройлен Мейер! Понял?

Сева струхнул, хмель вылетел из головы. Вспомнил стародубские и московские инструкции не отвечать на провокации и миролюбиво заметил:

— Что вы хотите? Есть претензии к фройлен Мейер? С ней решайте.

— Еще разговаривает! — возмутился парень, что говорил по-русски и больно стукнул Севу в живот. — Haue dich nach Russland ab! (Убирайся в Россию)! Ублюдок. Коммунист.

Сева скорчился от боли, парни держали его, и он не мог пошевелиться.

— Не оставишь её, — плохо будет! Запомни! — Парень сделал рукой характерный жест у горла.

— Пустите! — Сева не оставлял попыток вырваться из железных объятий. Первый что-то сказал верзилам, они вдруг отпустили его и быстро вышли.

— Повторять не буду, — напомнил говоривший по-русски, и бросился за товарищами.

Униженный вернулся Сева за стол. "Кто эти парни? Кто-то из ухажеров Марики, сказать ей"? Решил не говорить. Компания обсуждала очередную историю, и на Севу не сразу обратили внимание. Первым отключился от общего разговора Штефан, и вновь пристал с расспросами.

— Рассказывают, во время экскурсии на завод, ты подал отцу техническую идею?

— Техническую, — Сева улыбнулся, — по-нашему рационализаторское предложение. Скажи ему, Марика, рыжеволосая фройлен заснет сейчас, здорово перебрала. — Марика повернулась к подруге Штефана, та действительно засыпала.