Он знаком предложил девушке сесть за стол.

— Давно ли заболел граф? — спросил он.

— Восемь месяцев назад, — ответила служанка.

От удивления Николай высоко вскинул брови. Некоторое время он обдумывал ответ и наконец сказал:

— Восемь месяцев? Но почему тогда так важно, чтобы я пришел именно сегодня вечером?

— Так мне сказали. Они не могут терять время… Прошу вас, пойдемте скорее.

Он снял шубу, и когда снова обернулся, то увидел, что девушка не отрываясь смотрит на него. От домашнего тепла щеки ее раскраснелись. Под накидкой, которую она распахнула, он увидел обычный франконский корсаж, зашнурованный на груди, но под туго натянутым платком отчетливо вырисовывалось то, чем издавна и по праву славились женщины этой местности.

— Тебя послал граф? — спросил он.

Она помолчала, потом отрицательно покачала головой.

— Нет, камергер Зеллинг.

О графе Альдорфе Николай знал только одно — это был очень могущественный человек. Отказ поехать к нему мог обернуться большими неприятностями.

Сумка с лекарствами была собрана после сегодняшних визитов к больным. Он лишь пополнил запас рвотного камня и уксуса, взял табачный клистир и склянку с пиявками — обе последние вещи он аккуратно уложил в мягкие отделения медицинского кофра. Что бы ни мучило графа, его состояние не может быть слишком тяжелым, если он страдает своей болезнью уже восемь месяцев.

Миновав городские ворота, они продолжили путь верхом. Раньше десяти часов они не успеют попасть в замок, и мысль о том, что ему неизбежно придется там заночевать, еще больше испортила Николаю и без того неважное настроение. Не проходило дня, чтобы он горько не упрекал себя за выпавшую ему долю. Если бы тогда в Фульде, вместо того чтобы проявлять дерзость, он прилежно изучил аптекарское дело, то сейчас сидел бы в тепле и довольстве перед камином, а не ехал бы верхом на кляче в компании суеверной служанки через дикий франконский лес в дальний замок только для того, чтобы на ночь поставить его сиятельству клистир.

Николай отдался своим мыслям. Воспоминание о крестьянке, которую он лечил несколько дней назад, не выходило у него из головы. Неужели так бесполезно все, чему его учили в университете? Каждый раз, оказываясь у постели больного, он убеждался, что средство, почерпнутое из ученых книг и примененное для лечения, редко оказывало ожидаемое действие на его пациентов. Если один выздоравливал, то в этом можно было видеть только волю небес, на которую Николай ни в коем случае не рассчитывал, и это было наградой за то, что за неделю до этого другой больной ответил на такое же лечение уходом из жизни. Не так же ли он глуп со своими порошками и клистирами, как и странствующие по окрестностям цирюльники и шарлатаны?

Сейчас весь мир говорит о магнетизерах. Николай написал письмо ярому стороннику этого метода, господину Диаконусу Лафатеру, попросив у того совета, как помочь страдающей судорогами крестьянке. Доктор ответил письмом, в котором подробно описал метод лечения. Каждый день утром и вечером Николай должен проводить получасовые магнетические сеансы. На третий или четвертый день ей надо поставить за уши четыре-пять пиявок, через два дня поставить клистир, а на следующий день дать лечебный травяной чай. На четырнадцатый день после месячного очищения больной надо отворить кровь, а потом два раза в неделю, по вторникам и пятницам, снова проводить сеансы магнетизма. Если этими мерами победить болезнь не удастся, то следует применить погружение по шею в холодную ванну. Разумеется, при этом надо обязательно состричь волосы с головы. Перед сном необходимо мыть голову, спину и живот холодной водой. С десятого дня лечения больная должна ежедневно выпивать четыре стакана швальбахерской воды с молоком, есть мало мяса и много овощей. Воду также надо магнетизировать.

Николай медлил, но потом решил по крайней мере хотя бы один раз испробовать передовой метод. Но прежде всего у него не было магнита, который не так-то легко было раздобыть во всей их округе. К тому же его мысли внезапно приняли совершенно неожиданное направление. Больной бабенке было чуть за тридцать, она отличалась горячим темпераментом, но по собственной воле предпочла не выходить замуж, что само по себе свидетельствовало о душевном расстройстве. И разве не читал он у Маркара, что все эти новомодные способы лечения суть не что иное, как воздействие на силу воображения больного? В это время повсюду вызывали духов, делали золото, варили чудодейственные микстуры, искали философский камень и заклинаниями пытались опустить Луну на Землю. Больная баба была суеверна, как самый темный иезуит. Не надо ли ему сделать хотя бы попытку пойти в лечении своим, новым путем?

Он заказал кузнецу две железные пластины. Когда ему сообщили об очередном тяжелом приступе, он, состроив многозначительную мину, появился в комнате страдалицы в сопровождении помощника, который тащил тяжелые пластины. В доме мгновенно воцарилась тишина; все домашние с почти религиозным благоговением смотрели, как он принялся магнетизировать женщину по всем правилам искусства, незадолго до этого выдуманного им самим. Николай положил одну пластину на живот больной, а вторую приложил к правой ноге, так как судороги с большей силой поразили правую половину тела. Сделав это, он пробормотал несколько латинских фраз, которые всегда производят впечатление, но в любом случае не приносят вреда. В тот же миг больная ощутила магнитный поток. Она оцепенела, издала какой-то странный звук, но, однако, вскоре успокоилась, а через четверть часа от судорог не осталось и следа. На следующий день наложение магнитов было повторено с тем же блестящим успехом, и с тех пор судорожные приступы отступили раз и навсегда. Этот опыт на целый день погрузил Николая в глубочайшее уныние. Что, теперь ему надо немедля писать трактат о лечебном воздействии железных пластин? Разве это не лучший способ стать великим шарлатаном подобно тысячам других, которые бродят по стране, обещая вылечить любую болезнь калом и мочой? Не скатился ли он к невежеству, которое и без того мучительно ощущал в себе, вполне сознавая, что святая природа сыграла злую шутку с человеческим разумом? Какой таинственной болезнью страдала женщина, которую он так походя вылечил? Очевидно, что существуют мнимые болезни, способные вызывать вполне реальные симптомы! Но как можно отличить организм, страдающий реальной болезнью, от организма, страдающего болезнью воображаемой? И что того хуже — существуют мнимые способы лечения, и они одни оказываются настоящими! Это была очевидная ошибка творения, о которую безуспешно и непрестанно бился его разум.

Девушка за его спиной, сидя на крупе лошади, бормотала заклинания от духов. Николай чувствовал, как усиливается его и без того жгучее раздражение. Будь его воля, он с радостью бы ссадил попутчицу и повернул назад. Однако, взяв себя в руки, он сосредоточился на дороге, в то время как за его спиной заговорами успокаивали древесных духов и лесных троллей. Какое-то время Николаю удавалось не обращать внимания на эти заклинания. Но когда она вдруг начала петь, его терпение наконец лопнуло. Она что, до самого Альдорфа собирается орать ему в уши свои идиотские песни?

Девушка мгновенно замолчала, спрыгнула с лошади, трижды быстро перекрестилась и дальше пошла пешком. Николай выругался, слез с седла и тоже пошел пешком, отстав от девушки на несколько шагов. Он продолжал слышать бормотание девицы, но расстояние сильно приглушало его.

Он и сам не понимал, что раздражает его в ее заклинаниях. Но очевидно, такова его судьба — тащиться по темному лесу за суеверной девкой, мрачно подумал он. Кроме того, он сознавал, что протестовать было совершенно бессмысленно. В Германии всегда правили монашеские рясы. С ними смирились даже самые просвещенные князья. Некоторые его коллеги в последние годы начали бороться с манекенами для обучения кровопусканию, с таблицами кровопусканий, столетними календарями, астрологией и гаданиями по родинкам. Эти врачи писали, что кровь с синеватым оттенком не говорит о здоровой селезенке, а кровь с зеленоватым оттенком не свидетельствует о сердечной боли или желчной болезни и что целители, внимательно рассматривающие кровь и мочу, все вместе и каждый по отдельности не кто иные, как ясновидящие и шарлатаны. Передовые врачи опровергали мнение о том, что красные полосы на коже новорожденных есть признаки того, что их матери во время беременности отличались болезненной тягой к вишням или землянике. Старый насмешник Вейкард считал странным то, что родинки никогда не принимают форму дукатов, талеров или красивых платьев, до которых женщины куда более охочи, нежели до свежих фруктов. Но все было напрасно. Напротив. Их насмешки обернулись бедой для них самих. Крестьяне собирались толпами и прилюдно сжигали реформированные календари. Крестьяне не желали слышать о севообороте или удобрениях, они хотели читать гороскопы.