Ландшафт смягчался, скалы отступали, появились леса и полоски земли, поросшей зеленой растительностью, то здесь, то там появлялись отдельные хижины с торфяными крышами, что предвещало в скором времени более многолюдные поселения.

Совершенно неожиданно, преодолев еще один поворот, пароход выплыл на бирюзовую поверхность озера, которая простиралась через всю долину. Бет чуть не задохнулась от открывшейся перед ней красоты. Меж гор пролегала глубокая ложбина, по краям которой располагались террасы, оставшиеся еще от ледникового периода. Создавалось впечатление пышного великолепия, тем более поразительного после совсем недавних мрачных картин. Такое же ощущение потрясения, очевидно, испытывали все путешественники, впервые оказавшиеся в Тордендале. Хотя еще не было видно водопада, которому долина была обязана своим названием, – озеро протянулось на пять километров, – издалека доносился его шум, напоминавший раскаты грома в горах.

На этой сцене главная роль принадлежала огромной, неправильных очертаний, горе, которая вырастала прямо из озера в дальнем конце долины. Она была намного выше других, с вершинами, покрытыми бело-голубыми льдинами. Бет моментально узнала ее по описанию матери. Это был Торденгорн, печально известный тем, что один-два раза в столетие здесь происходили оползни горных пород, а гораздо чаще, каждую весну, – сход снежных лавин. Бет почувствовала, как ее пробирает дрожь при мысли о разрушительной силе этой махины. В благоговейном ужасе она смотрела на гору, не в силах отвести глаз. Потом с трудом переключилась на другие пейзажи, но дрожь суеверного страха не проходила. Гора казалась символом опасности, которая угрожала ей в этом на первый взгляд, таком мирном месте.

Показалась одинокая ферма, но через несколько минут скрылась за деревьями. Стадо черных и белых коров паслось на лугу, на отдаленных пастбищах виднелись белые точки, напоминающие овец. Время от времени появлялись другие фермы, но так же быстро исчезали. Люди, работавшие в поле, оборачивались, чтобы посмотреть на проплывавшее судно, но не бросали своих дел.

Блаженно оглядывая долину, Бет думала о том, где находится снятый ею домик. Она знала только, что это место известно под названием Бугор. Ей было все равно, где расположен этот Бугор. Любой уголок вблизи от Торденгорна ее вполне устраивал. Какое-то движение привлекло внимание Бет. Это была маленькая девочка шести-семи лет, которая карабкалась на поросший травой выступ, чтобы лучше рассмотреть пароход. Там она примостилась и сидела с выражением торжества на круглом личике, с развевающимися длинными светлыми волосами, широко расставив ножки, так, что из-под юбки выглядывали белые панталончики. Бет повернулась к выступу и помахала девочке рукой, как махала многим другим детям из окна поезда и с палубы парохода. Но на этот раз она не дождалась ответного приветствия.

Решив, что девочка не разглядела ее, Бет помахала снова и убедилась, что девочка отлично ее видела, так как смотрела прямо на нее своими прекрасными ангельскими глазами, но рука ее не поднялась в приветствии, и Бет была поражена выражением ее лица: оно оставалось таким же неподвижно-торжественным, без тени застенчивости. Вдруг ребенок стал быстро спускаться вниз и скрылся за деревьями в направлении величественного особняка, который только что стал виден с палубы.

Бет заинтересовалась домом и забыла о ребенке. Она подумала, что это, должно быть, тот самый Нилсгаард, которым во времена юности матери владела богатая старая дама, – ее ферма была самой большой в долине. Дом был внушительных размеров, весьма изящных пропорций, с окруженной колоннами верандой и красновато-коричневой крышей. Весь он словно мерцал бледно-серебристым светом на фоне темного леса. Из-за деревьев было трудно определить, зашла ли девочка в дом, но старая хозяйка наверняка уже давно умерла, и здесь жили теперь другие люди. Бет изучала особняк, пока он не скрылся из виду.

Еще минут через десять пароход начал замедлять ход, приближаясь к деревянному причалу Тордендаля. Бет присоединилась к тем, кто приготовился сойти на берег, и трепетный восторг охватил ее, когда она ступила на обетованную землю. Ее никто не встречал, да она и не ожидала, что будут встречающие, ибо об этом в письме не просила. Ей только хотелось скорей добраться до своего домика. Но ничего подходящего для перевозки ее багажа не оказалось. Она проследила, чтобы вещи сгрузили и устроили под навесом, затем спросила прохожего, как ей добраться до Бугра. Ей показали дорогу за церковью, по которой она должна была выйти к нужному месту.

Бет направилась через деревушку, заметив по пути, что там был только один магазин, где продавалось все – от шнурков до мешков сахара. Домики производили жалкое впечатление – одни крашеные, другие обшитые темным деревом; в большинстве окошек виднелись горшки с цветами. Сверху жилища покрывались торфом. Найти церковь не составляло труда – она, черной просмоленной крышей напоминавшая пагоду, с фундаментом, относящимся еще к двенадцатому веку, стояла на склоне холма недалеко от деревни. Дорога живописно пролегала через поросшую высокой травой долину; всюду росли колокольчики, фиалки и венерины башмачки. Вскоре Бет добралась до Бугра, и невольный возглас отчаяния вырвался у нее, словно Торденгорн внезапно обрушился. Вместо коттеджа лежала кучка пепла, из которой торчал покалеченный остов печки. Бет подбежала к месту катастрофы и внимательно оглядела его – со времени пожара прошло не более недели. Дождь прибил золу, но не смыл следов нескольких человек, видимо, пытавшихся погасить огонь, потому что следы вели к ручью и обратно. Столбы, поддерживающие крышу, рухнули, но по иронии судьбы дверная рама, хотя и изрядно закопченная, стояла крепко, ведущие к ней ступени были завалены пеплом. Бет не в силах была пошевелиться, мозг сверлил настойчивый вопрос: что это? Второе предупреждение, еще один знак того, что пора распрощаться с мыслью о Тордендале?

Несмотря на горькое разочарование, Бет решила не сдаваться и бросить вызов судьбе. Место это прекрасно соответствовало ее целям. С одной стороны, оно находилось на достаточном расстоянии от деревни и гарантировало покой, хотя люди были неподалеку, с другой – располагалось на холме и давало возможность созерцать озеро поверх крыш и деревьев.

Взгляд ее привлекло яркое пятно на обуглившемся полу: кто-то здесь был, проходил через уцелевший порог, чтобы взглянуть на пожарище. Бет двинулась по следам и подобрала увядающий алый лепесток. Хотя вокруг росли кусты диких роз, этот лепесток принадлежал благородной садовой розе. Невольно на память пришло имя Пауля Рингстада, просто по ассоциации с лепестком. Бет поморщилась – ей не хотелось вспоминать о нем. Она собиралась выбросить лепесток, когда услышала сзади треск и поняла, что за нею наблюдают.

С замиранием сердца Бет обернулась, но не увидела ничего, кроме деревьев, которые образовывали защитную полосу, укрывая дом. Кругом не было ни души, но за одним из стволов зоркие глаза Бет различили краешек подола юбки из набивной ткани в горошек. Она вздохнула с облегчением и улыбнулась.

– Подойди и посмотри, что я нашла! – позвала она, сказав первое, что пришло на ум.

Ответа не последовало, юбка исчезла, что означало, что ее обладательница тщательнее укрылась за деревом. Бет расправила лепестки тыльной стороне ладони и присела на камень, показывая всем своим видом, что не намерена уходить.

– Я видела тебя с палубы парохода, – продолжала она мягко. – Ты всегда наблюдаешь с того выступа? Или встречаешь кого-нибудь, кто прибыл на этом судне?

Бет припомнила, что среди сходивших была опрятного вида молодая женщина.

– Наверное, поджидала маму?

Из-за дерева осторожно выглянуло круглое личико. Девочка недоверчиво уставилась на Бет. Удлиненные, несколько раскосые глаза удивительного темно-голубого цвета под дугообразными бровями, утонченные черты матового лица – все выражало сложную гамму чувств и прежде всего любопытство, смешанное с осторожностью и страхом. Бет была вновь поражена почти взрослой серьезностью ребенка и снова подняла руки, чтобы показать, что у нее что-то есть.