— Шипу розы от эгиды, сверху и… в общем, сверху, во имя Императора! Чертова глоссия! Пошевеливайтесь!

Мой боевой катер опустился к крыше здания, распахнув зев ската. Я видел Фишига, сидящего в кабине и орущего в вокс. Рядом с ним стоял Эмос.

Я наблюдал за разрушением 56-Изар с мостика «Святого Скифуса». Молочную шкуру планеты лизали языки адского пламени, каждый размером с континент.

Sanction Extremis.

Экстерминатус.

Вслед за реками огня шли вирусные бомбы. Бурлящие штормы искусственно созданной чумы. Ядерное безумие.

К тому времени, как мы покинули планету, на ее поверхности осталась только зола. С расой сарути контактов больше не происходило.

И грязный, жаркий свет Некротека угас навсегда.

Мы отдыхали в Памофрее.

Сорок недель полета через Имматериум притупили триумф победы. Флот отправился к Трациан Примарис, и в последний раз я увидел сержанта Джерусса, когда тот махал мне рукой в дымном, шумном баре.

Я арендовал виллу «Звуки Памофрея». Мидас спал большую часть дня, коротал ночи за игрой в регицид с Эмосом и Фишигом. Биквин загорала на солнце и плавала в волнах.

Я же сидел на просоленной открытой веранде и взирал на пляж как бог, позабывший свои творения.

Нам еще предстояла масса работы. Необходимо было писать рапорты, объяснительные и присутствовать на допросах. Лорд Роркен вызвал нас на трибунал, и Высшие Лорды Терры ожидали подробного отчета по данному делу. Впереди маячили месяцы бумажной работы, слушаний и ревизий. Силу, стоявшую за Молитором и демонхостом, так и не удалось установить. И хотя лорд Роркен не меньше моего стремится найти ответ, я сомневаюсь, что это окажется просто. Вопрос может годами гнить в лабиринтах медлительной, неуправляемой бюрократической машины Инквизиции.

Но я не позволю спустить это дело на тормозах. Как только у меня появится время заняться следующим расследованием, я всецело отдамся поискам хозяина Черубаэля. Из-за его махинаций благословенное правление человечества чуть не постигла неимоверная трагедия.

Я не забуду и сарути. Они стали наглядным примером (хотя вряд ли мы в нем нуждались) того, как развитая цивилизация может быть целиком поглощена Хаосом.

А пока морские птицы кружат в потоках порывистого ветра. Разбиваются волны.

Человек с пустыми глазами все так же проникает в мои сны.

Эхо минувшего или рябь грядущего?

Поживем — увидим.

Руку я потерял на Саметере. И вот история о том, как это произошло. На тринадцатый день сагиттара (по местному календарю), за трое суток до солнцестояния в средневысотном округе города Урбитан, бродячий проповедник Ласло Момбрил был обнаружен беспомощно плетущимся без глаз, языка, носа и обеих рук по плоской крыше заброшенного кожевенного завода.

Урбитан — это второй по величине город Саметера, пришедшей в упадок агрохимической планеты Геликанского субсектора, и нет ничего удивительного в зверских преступлениях и озлобленности, вызываемых разрухой и нищетой его перенаселённых кварталов. Но данный варварский случай выбивался из ряда вон по двум причинам. Во-первых, он не был проявлением ненависти или насилия на почве пьянства, но являл собой хладнокровный акт членовредительства, практически ритуального нанесения увечий.

Во-вторых, это было уже четвёртое подобное преступление за месяц.

Я пребывал на Саметере уже около трёх недель, занимаясь по поручению Верховного Инквизитора Роркена расследованием связи между местной торговой федерацией и сепаратистским движением с Гесперуса. На поверку оказалось, что их ничто не связывает, — упадок экономики Урбитана вынуждал федерацию вести дела с нечистыми на руку владельцами кораблей, и весь корень проблем таился на Гесперусе, — но мне показалось, что Верховный Инквизитор просто пытается помочь мне таким образом вернуться к активной работе после продолжительного и сложного дела о Некротеке.

По имперскому календарю был уже конец 241.М41. Для меня только-только завершился многомесячный период назначенных самому себе восстановительных процедур, медитации и учёбы на Трациане Примарис. Глаза демонхоста Черубаэля по-прежнему иногда будили меня по ночам, а шрамы, причинённые пытками садиста Горгона Лока, остались навсегда. Его струзианский нейронный бич повредил мне нервную систему и парализовал лицо.

Так что улыбаться я теперь не смогу до конца жизни. Но боевые раны, полученные на КСХ-1288 и 56-Изар, исцелились, и мне не терпелось вернуться к работе.

Эта простая деятельность на Саметере вполне устраивала меня, так что я взялся за дело и покончил с ним после стремительного и эффективного расследования. Но, когда я уже собирался отбыть, представители Муниториума неожиданно попросили меня об аудиенции.

Вместе со своими помощниками я снимал апартаменты в Урбитан Экцельсиор — несколько обветшавшем, но всё ещё приличном заведении в одном из высотных районов города. Затемнённые копотью, бронированные круглые окна открывали вид на грязно-серые башни города, позволяя разглядеть даже гадкие воды отравленного залива в двадцати километрах от нас. Орнитоптеры и бипланы сновали между массивными городскими строениями, а бегущие огни грузовых лифтёров и трансорбитальных кораблей мерцали в смоге, уплывая по направлению к космодрому. На перешейке, проступая сквозь дымку желтоватого, застойного воздуха, прометиумные вышки отрыгивали коричневый дым в вечные сумерки.

— Они уже здесь, — произнесла Биквин, входя в гостиную номера из внешнего коридора.

Она была в строгом платье из голубого дамаска и шёлковой пашмине, чётко придерживаясь моего распоряжения, что мы должны производить спокойное, но могущественное впечатление.

Сам я был в костюме из мягкой, чёрной льняной ткани, в жилете серого бархата и доходящем до бёдер чёрном кожаном плаще.

— Вам понадобится моя помощь? — спросил Мидас Бетанкор, мой пилот и товарищ.

Я покачал головой:

— У меня нет желания здесь задерживаться. Необходимо только проявить вежливость. Отправляйся пока на космодром и подготовь катер к отлёту.

Он кивнул и удалился. Биквин пригласила посетителей войти.

Я чувствовал, что должен продемонстрировать учтивость, поскольку мне решил нанести визит сам Эскин Гансаард, министр безопасности Урбитана. Это был массивный мужчина, облачённый в двубортный коричневый китель, и его громоздкое тело странно контрастировало с чистым, почти мальчишечьим лицом. Эскина сопровождало двое телохранителей в серой, с армированными вставками униформе и низенькая, коренастая, но привлекательная черноволосая женщина в тёмно-синем комбинезоне.

Я постарался оказаться в кресле на тот момент, когда Биквин приглашала их войти, чтобы иметь возможность неторопливо и уважительно подняться гостям навстречу. Мне не хотелось, чтобы у них остались сомнения в том, кто здесь главный.

— Министр Гансаард, — сказал я, пожимая его руку. — Я инквизитор Грегор Эйзенхорн, Ордо Ксенос. А это мои помощники: Елизавета Биквин, судебный исполнитель Годвин Фишиг и научный сотрудник Убер Эмос. Чем могу вам служить?

— У меня нет никакого желания впустую отнимать ваше время, инквизитор, — ответил министр, явно нервничая в моём присутствии. Отлично, именно на это я и рассчитывал. — До моего сведения довели одно дело, которое, как я понимаю, оказалось вне компетенции городских арбитров. Откровенно говоря, оно отдаёт влиянием варпа и взывает к вниманию Инквизиции.

Он был прямолинеен. Это впечатлило меня. Кроме того, он очень старался всё сделать правильно. Однако я всё ещё полагал, что его дело окажется такой же пустышкой, как и разбирательство с торговой федерацией, — обычное преступление локального масштаба, требующее только того, чтобы я кивнул и позволил закрыть дело. Если верить моему опыту, то люди вроде Гансаарда часто проявляют чрезмерную осторожность.