— Любят до поры до времени. — Ник неосторожно качнулся в кресле. — Хотя старина крокодил неисправимый злодей. Заглатывая добычу, не испытывает ни малейших угрызений совести.

— Даже если это крокодильи яйца или детеныши? — ужаснулась Джоанна.

— Для него все добыча, — сверкая глазами, буркнул Ник.

— А где же в таком случае мать откладывает яйца?

— В очень надежном месте, — заговорщицким тоном прошептал он, подвигаясь ближе. — Угодить крокодилице не просто. Она часами лежит в воде и высматривает, не скрывается ли ее старик где-нибудь поблизости в засаде, и только потом вперевалку выходит на берег. Как ни странно, по земле эта огромная туша, да еще обремененная непосильной ношей, движется с проворством ящерицы. — Ник игриво подмигнул Брайану. — Придирчиво выбирает место будущей кладки: или около самой воды, или в корнях мангровых деревьев, или в густых зарослях — и начинает рыть. Гигантские лапы так и мелькают в воздухе. Яма для яиц — серьезное занятие, в среднем мамаша откладывает от сорока до восьмидесяти штук!

— Ну и ну! — удивился Мэтт, закуривая и пуская пачку по кругу.

Джоанна вежливо отказалась. Склонив голову, она не сводила с Ника полных изумления глаз.

— А какого же размера у них яйца?

— В три раза больше куриных, но оболочка не хрупкая, а кожаная. Завтра я покажу тебе, если Давидди мне поможет. Так вот, когда кладка закончена, мамаша надежно закидывает гнездо песком, листьями и сухой травой, заметает хвостом, а хвост у нее, если помнишь, одним ударом перешибает человеческую ногу, как спичку. В результате на земле остается песчаный холмик три фута высотой.

— И через две недели уже вылупляются маленькие крокодильчики? — внес свою лепту Брайан.

Ник кивнул:

— Да, через две-три, если вылупляются вообще, учитывая, сколько опасностей их подстерегает снаружи. Ты, наверное, и не предполагаешь, — обернулся он к Джоанне, — что, когда маленький крокодильчик вылезает из скорлупы и выбирается наверх сквозь гнилую траву, он всего несколько дюймов в длину. Не отходи от меня далеко, и не испугаешься. На такое стоит посмотреть. Они встают на задние лапки, совсем как ящерицы, и смотрят на тебя холодными, ничего не выражающими зелеными глазами. Настоящие хищные маленькие монстры. Подумать только, история этих шустрых и хитрых тварей исчисляется миллионами лет!

Джоанна брезгливо подобрала под себя ноги, почти чувствуя на палубе мерзкое шевеление.

— А что потом?

— Следуя безошибочным инстинктам, они стремительно бегут к воде. Мамаша обычно уже бродит рядом, чтобы защитить их от отца и научить плавать. Малышам приходится быть очень смышлеными — опасность подкарауливает их везде: в воде, в воздухе. Многие так и погибнут в пасти у голодного папаши, или их проглотит акула, или утащит большой орел. А многие будущие крокодильчики даже и не увидят солнца. Аборигены обожают их яйца, не говоря уже об их охотничьих собаках, диких свиньях, а пуще всего гоаннах. Отыскать и украсть яйца у громадного сородича — верх неуважения для обычной бесцветной ящерки.

— Возможно, оно и к лучшему, — предположил Брайан. — Иначе наши северные воды кишели бы этими тварями.

— А правда, что пресноводные крокодилы охраняются законом? — и без того уверенная в своей правоте, спросила Джоанна.

— Да, — согласился Ник. — Существует даже запрет на отстрел наших очаровательных друзей в определенное время года. Массовое истребление может привести к их гибели, а они в своем роде уникальны. Многие считают, что исчезновение безобразных страшилищ — не великая потеря, а ведь факт остается фактом: крокодилы — живые отголоски доисторического времени. Когда реки внутри континента высохли и первобытные леса просто исчезли, крокодилы отступили к устьям, поближе к морю. С самого детства они привлекают меня как никто другой! Как они чинно подползают к воде и соскальзывают в изумрудный мрак поросшей лилиями лагуны! Потрясающее зрелище! Незабываемое! Очень давно, помню, мы с отцом ходили в поход. Просыпаемся ночью, а на нас глазеет этакое тридцатифутовое чудище. И костра не испугался! Крокодилы — на редкость любопытные создания и часто бродят по суше, особенно в сезон дождей.

— И далеко они заходят? — Джоанна заметно побледнела.

— Ты удивишься, насколько далеко, — безжалостно рассмеялся Ник, наслаждаясь ее испугом. — В дождливое время года, когда реки выходят из берегов и затопляют часть равнины, эти находчивые твари лежат себе в траве и поджидают добычу. Под водой их почти не видно. Один неосторожный шаг — и ты в зловонной преисподней. Эти обжоры проглотят кого угодно — взрослого мужчину, кенгуру, даже вола, а уж о женщинах и детях и говорить не приходится. Только вспомни о нем — и крокодил тут как тут, злой, голодный, и смотришь на него как зачарованный. Ой как гигантский питон — и омерзителен, и привлекателен одновременно.

— Ты не закончил рассказ, — напомнил Мэтт, затягиваясь сигаретой. — Что же ты сделал?

— Абсолютно ничего. Мне было около десяти, и я окаменел от ужаса. Отец выхватил из костра горящие угли и швырнул ему в глаза, а потом застрелил. Задачка, должен сказать, не из легких. Крокодил, конечно, крупная мишень, но смертельно ранить его можно только в глаз, а не сделаешь этого, так некому будет поведать о подвиге потомкам. Рядом с глазами у него расположен мозг, повредишь его — считай, победил, нет — и говорить не о чем. Надеюсь, нам не придется тягаться силами со старым разбойником, хотя забывать о нем не стоит. А за того мы получили неплохую цену. В то время крокодилья кожа была в цене. Сейчас, конечно, рынок изменился.

— Твой отец все еще жив? — Брайан положил ногу на ногу и подался вперед. Его суровое лицо светилось неподдельным интересом.

Ник отрицательно мотнул головой:

— Он погиб в результате очень странного несчастного случая.

— Извини, я не знал. А мама?

— Живет с моей замужней сестрой на кофейной плантации в Новой Гвинее.

— Не может быть! — Брайан едва усидел на месте. — Мы с Мэттом совсем недавно делали там репортаж. Подожди секундочку, я назову тебе имя твоей сестры. А я-то гадал, где же видел эти точеные черты! Подожди, подожди… вот оно! Барклай, да? Алан и Кристина Барклай. Он англичанин, очень симпатичный молодой человек, управляет маленькой плантацией, так? Правда, твою маму мы не видели, познакомились с ними на вечеринке в клубе.

Ник невозмутимо улыбался, словно заранее знал, как обернется дело.

— Да, мы с Кристиной очень похожи, и ни один из нас не пошел в мать. Она, должно быть, сидела дома, с детишками Крисси. У нее близнецы, мальчик и девочка, и оба — сущее наказание. Сейчас им уже четыре, а мальчика назвали Ником в мою честь. Надо бы съездить их навестить…

— Да, мир тесен, — вслух размышлял Мэтт. — Я их вспомнил. Удивительная пара! Твоя сестра — жгучая брюнетка, а он, если можно так выразиться, жгучий блондин. И без ума от нее, или я ничего не смыслю в любви.

— С Крисси по-другому и быть не может, хотя я помню время, когда между ними пробежала кошка. Крисси, бедняжка, она спала и видела, как бы убраться подальше от этой жары, сырости и аллигаторов. Она всегда их ужасно боялась.

— Я их еще не видела, а уже разделяю ее чувства, — сокрушенно покачала головой Джоанна. — Но почему ты называешь их аллигаторами? Я думала, что аллигаторы — это совсем другое.

— Так оно и есть. По сравнению с австралийским крокодилом аллигатор — большое, сонное, благодушное создание. Несколько лет назад мы перевозили в американский зоопарк нашего десятифутового малыша и аллигатора, правда вдвое короче. Наутро от аллигатора остались рожки да ножки, а наш малыш — цел и невредим. Ни по размеру, ни по силе, ни по жестокости аллигаторы и близко не стояли к крокодилам, не говоря уже о морде и строении челюстей. У аллигатора она лопатообразная, а у крокодила похожа на гигантский шпатель.

— В Австралии аллигаторы не водятся, — перенял эстафету Брайан, — но большинство бушменов зовут их именно так, чтобы отличить огромных морских крокодилов от пресноводных. Пресноводные обычно не вырастают больше десяти футов и не охотятся на людей, хотя могут и разозлиться, если им докучать или загнать в угол. Отсюда и названия рек, болот… Я думал, ты знаешь.