— Ах, скажи еще, что ты не этого хочешь, — с ноткой сарказма подзадоривал ее Ник.

— Ты не стал вежливее с тех пор, как мы виделись в последний раз. — Она изо всех сил старалась выглядеть взрослой, ответственной, самоуверенной. Черные как вороново крыло брови выразительно выгнулись, подчеркивая восточный разрез глаз. — Провоцировать мужчину низко и недостойно. Отпусти, мы же не собираемся устраивать публичных сцен.

— Надеюсь, нет. Не для того я проделал этот долгий путь..

— Ну, раз уж ты здесь и пока ты здесь, позволь поблагодарить тебя за чудесные открытки… сердечные поздравления… жду, скучаю… умираю без тебя… люблю, целую, Ник. — Джоанна переживала глубокое разочарование, мучительное и болезненное, как средневековая пытка.

Ник неожиданно смягчился:

— Ты так и не научилась скрывать свои чувства.

Джоанна гневно тряхнула головой:

— Внешность бывает обманчивой, разве ты не знал?

— Они не могут лгать. Эти тоненькие цыплячьи косточки. — Ник кончиками пальцев провел по изящным ключицам, и Джоанну точно током ударило. — Сегодня ты такая худенькая, я мог бы сломать тебя, как цветок. Я очень плохой мальчик, да?

Джоанна покачнулась на высоких каблуках, чуть не потеряв равновесия. Под его взглядом она чувствовала себя маленькой и беспомощной.

— Почему ты так на меня смотришь? — голосом, лишь отдаленно напоминающим ее собственный, спросила она.

— А почему бы и нет? Я смотрю на то, что принадлежит мне.

— Ник! Отпусти! — в последний раз взмолилась девушка.

— Нет! Никогда! Ты очень, очень редкое создание. — Он крепко обнял ее, и Джоанне пришлось прижаться к его груди. — Твои чувства ко мне до сих пор приправлены неприязнью, да, малыш?

— А как иначе? Ты продолжаешь обращаться со мной как с глупым ребенком, которому во всем приходится потакать.

— Я не потакаю тебе. — Он не шутил. — Не потакал и себе. Ни разу за все эти долгие месяцы. Веришь, я жил как в аду. — На его худом загорелом лице появилось странное выражение. Джоанна не узнавала в нем прежнего Ника Бэннона и начала не на шутку беспокоиться.

— Ник, скажи честно, что я для тебя значу? — чеканя каждое слово, произнесла она. — Ни к чему не обязывающий случайный роман?

Недовольно кривя рот, Ник какое-то время молчал.

— Я думал, ты знаешь — я люблю свободу!

— Нет, это невыносимо, — нервно хихикнула Джоанна. — Невыносимо! Ты любишь свободу, будто я не знаю! А ты задумывался, что такое любовь? Иллюзия, красивый миф, легенда!

— Совершенно справедливо. Рад, что ты так все воспринимаешь. А какие замечательные слова! Сегодня ты превзошла саму себя. — Он нажал на кнопку вызова, и через несколько секунд лифт бесшумно остановился на их этаже. Ник бесцеремонно втолкнул Джоанну внутрь, но даже это резкое движение не было лишено присущей ему элегантности.

— Деспот! — смело прокомментировала она.

— Ты, должно быть, здорово меня ненавидишь.

— Да, я тебя ненавижу! — чуть не задохнулась девушка. Первобытная женщина, до поры до времени спящая в каждой, вырвалась на поверхность, горя желанием ужалить его как можно сильнее.

— Знаю, черт тебя дери! — Ник притянул ее к себе, полностью лишая возможности двигаться. Стройный, высокий, он нависал над ней как скала, нет, не нависал — давил, расплющивая в лепешку. — Единственный способ справиться с такой, как ты, — быть смелым и решительным. Пойдем, мы уезжаем отсюда.

— Ты с ума сошел!

— Вне всякого сомнения. И ты тоже, противная маленькая девчонка!

Любя и ненавидя, Джоанна в упор уставилась на Ника и вмиг забыла обо всем на свете. Она никогда не устанет смотреть на него.

Каким-то чудом они оказались на улице, лавируя в плотном потоке машин, пока Ник не подтолкнул ее к своему автомобилю.

— Я никогда не поеду с тобой, даже не думай!

— Ты всегда так говоришь. Продолжай и дальше, и когда-нибудь я тебе поверю.

— Но мы не можем бросить всех и удрать, — упорствовала Джоанна.

Ник довольно прищурился, глядя на ее мятежное личико:

— По крайней мере, мы должны попробовать и постараться перенести это со спартанским спокойствием.

— Ты, наверное, принимаешь меня за кого-то другого, — чувствуя нарастающий внутри гнев, прошипела Джоанна. — Может быть, за Тессу. Кстати, как поживает наша милая девочка?

— Садись! — В конце концов Ник потерял над собой контроль и намеренно сделал ей больно. Джоанна почувствовала прикосновение раскаленного электрического провода — жгучая, исступленная сладость. Ночной ветер обдувал ее пылающую кожу. Ник прижимал ее руки к бокам, а она продолжала неистово сопротивляться. Он сжал зубы, мышцы на руках напряглись, и Джоанна бессильно обмякла.

— Отпусти меня. — Девушка была на грани истерики. — Ты просто не можешь вернуться в мою жизнь, не имеешь права! — Голос сорвался, и она громко всхлипнула.

Не слушая ее, Ник открыл дверцу и резко отпустил руки. Совершенно потеряв голову, Джоанна набросилась на него с кулаками. Он скрутил ее и молча запихнул в машину. Больше она не сопротивлялась.

Ник быстро увозил ее из города, наугад выбирая улицы, и когда они остановились, то очутились в неизвестном глухом переулке. Кроме них только серебряный месяц осмелился заглянуть в это безлюдное место.

Джоанна глубоко вздохнула, что значительно придало ей смелости.

— Что все это значит? Объясни мне.

Он обернулся, и Джоанна увидела его глаза. Необъяснимый животный страх сковал тело. Ник хрипло, угрожающе рассмеялся:

— Ты только думаешь, что знаешь меня.

— Ник, не надо!

— Тихо! — Он повалил ее к себе на колени, и для Джоанны ночь превратилась в день, в сияющий, ослепительный полдень. Он целовал ее страстно, ненасытно, почти впиваясь в ее мягкие губы, до боли сжимая худые плечи, а когда девушка перестала сопротивляться, медленно заскользил по ее губам языком, не спеша утоляя любовный голод. Опьяненный вкусом ее губ, он настойчиво гладил девушку по спине, по упругим бедрам. Джоанна обхватила его обеими руками за шею и выгнулась, чувствуя, как по телу разливается тепло, и уверенность, и жизнь. Как только Ник нежно прикоснулся к ней; ее тело ответило за нее, лучше, чем если бы им руководил разум.

— Ник? — Джоанна прикусила его нижнюю губу.

— Не говори ничего. Не сейчас!

Снаружи, в благоухающей прохладной темноте, луна поливала округу чистейшим тусклым серебром, ничуть не похожим на томную красноватую медь тропиков. Где-то в ночи запела птица. До боли знакомая песня все приближалась, и Джоанне на мгновение привиделись розоватые цветы лотоса, украшавшие тихий лесной водоем. В висках оглушительно застучала кровь.

— Ник, пожалуйста!

Он нехотя поднял голову:

— Тебя безжалостно обманула моя сдержанность в прошлом.

Джоанна с любовью провела пальцами по его впалым щекам, пульсирующим жилкам на висках, упрямому подбородку, но ночь не позволила ей узнать, что скрывают его коварные глаза.

— А теперь скажи мне одну вещь…

Джоанна не дала ему договорить. Огромные черные глаза горели страстью.

— Но ты все знаешь, конечно же знаешь. Да, я люблю тебя.

— Теперь знаю. — Он с облегчением вздохнул. — Но раньше не знал. Я должен был услышать это от тебя. Я чувствовал, что между нами что-то происходит, но хотел узнать настоящую тебя, твою душу и сердце. Я всегда гордился своей самодостаточностью, а теперь не могу и дня прожить без тебя, хотя ты всегда со мной в моем воображении. Я лелеял мысли о тебе… особенно по ночам, но теперь хочу, чтобы ты принадлежала мне безраздельно.

— Ты не знаешь, что я пережила, — дрожащим голосом пожаловалась Джоанна и как в зеркале увидела свои собственные чувства в его глазах.

— Не знаю? — бесцветным тоном переспросил он. — Но я должен был убедиться. В Баноуре женщине может быть очень одиноко. Я смогу обеспечить тебя материально, но не жди большой веселой компании, шумных приемов. Так что у тебя есть право…

Джоанна доверчиво, как ребенок, дотронулась до его губ. В этот момент она любила его умом, сердцем, а не только телом, она была настоящей. А настоящая Джоанна была намного красивее воображаемой.