– Это был тот самый волк, которого он спас?! – возбужденно выкрикнул кто-то, удостоившись за это подзатыльника от своего соседа.

Однако с самого начала было ясно, к чему все идет и чего все ждут.

Волк никогда не приручается, однако он спас деревню от опасности, не забыв свой старый долг.

Селяне жаждали не трогательной истории – их манила сама возможность того, что подобное может случиться в каком-нибудь далеком краю.

– В конце концов селяне предложили все вяленое мясо, которое у них было. Однако голод на них не обрушился. Ведь волки не едят пшеницу. Поэтому деревня смогла пережить следующую зиму.

– Ооо…

Мужчины, женщины и, конечно, дети – все были поглощены рассказом Хоро.

Любой, кто слушал байки, которые рассказывают на постоялых дворах, неплохо представляет себе, какие из них правдивы, а какие нет. И тем не менее немногие считали, что эта история – выдумка.

Хоро рассказала еще семь или восемь историй. Некоторые из них были о том, что она и Лоуренс пережили вместе; других Лоуренс прежде никогда не слышал.

В этой деревне, где, похоже, каждая капля воды из прекрасного родника поблизости превращалась в вино, стоило Хоро сказать «всё, у меня истории кончились», как ее кружка в очередной раз наполнялась напитком.

Так что многие из ее историй вполне могли быть выдуманы на месте.

– Ну? Есть еще? Еще истории вроде этой?

– Нет, лучше про рыцарей! Есть же много историй про рыцарей, правда?

– Я хочу поговорить про Церковь. Я много о чем хочу расспросить паломников. Это правда, что Святая дева-мать живет в соборе в горах Белана?

Это продолжалось и продолжалось.

Старейшина, вместо того чтобы укорить своих селян за бесстыдство, полностью углубился в свое занятие – он заточенным камушком заносил рассказы Хоро на свитки из древесной коры.

– Хммм. Но у меня вправду больше ничего нет… – со смешком произнесла Хоро, будто чуть смущаясь, но, конечно, селяне не собирались отпускать ее так легко.

– Эй, похоже, у тебя кончается вино. Позволь я тебе подолью!

– Эй, эй, Господь прощает тех, кто много пьет. Нам так редко удается послушать путешественников, поэтому, пожалуйста, расскажи нам еще!

Еда ладно, но вино, пожалуй, было именно таким превосходным, каким и описал его каменотес.

Более того, Хоро, проявляющая к кошелю Лоуренса хоть какое-то участие, не испытывала ни малейших угрызений совести из-за того, что селяне ценили свое вино наравне с ее байками. Она пила без намека на сдержанность, становясь все более и более разговорчивой.

Однако даже ее стойкость к вину была не беспредельна, да и историй у нее было не так много, как одуванчиков на весеннем лугу.

Едва ли ей требовалось напоминать об этом, но тем не менее она продолжала сидеть, окруженная кольцом селян, и не вставала.

Лоуренсу казалось, что пора это как-то прекращать; да и встать самостоятельно сейчас для Хоро могло оказаться трудновато.

Похоже, ей и впрямь уже не о чем было рассказывать, и Лоуренс сомневался, что она способна еще пить.

Он смотрел на Хоро, однако в кольце людей он сидел от нее дальше всех и потому был в некоторой растерянности. В обычной ситуации он положил бы этому конец, заявив «завтра продолжим наше развлечение», а на следующий день они бы просто уехали, прежде чем их успели бы остановить.

Этот способ мог бы показаться холодным и недружелюбным, однако, не владея хотя бы им, путешественником не стать.

Проблема была в том, что если у Хоро другое мнение на этот счет, то попытка выдернуть ее из толпы сыграет против него. Хоро отнюдь не была юной девушкой, какой казалась; она была упряма и избалованна, как настоящая принцесса.

Едва подумав об этом, он встретился взглядом с Хоро.

В ее глазах не читалось явственное «спаси меня», но было близко.

Похоже, она осознала, что своими силами вырваться из кольца не сможет.

«Ох уж», – подумал Лоуренс и, вздохнув, встал.

– Я прошу прощения, но…

Атмосфера испортилась в тот же миг, когда Лоуренс протолкался сквозь людей, собравшихся вокруг Хоро.

Конечно, он не удержался от мысли: «Чтоб тебе провалиться за то, что заставила меня изображать злодея».

Селяне, похоже, спорили насчет того, следует ли Хоро продолжать рассказывать. Успокоил их наконец-то старейшина.

Хоть он и был подобен ребенку, полному невинности и любопытства, но, когда пришло время исполнять свои обязанности, он справился.

У селян был разочарованный вид, однако, когда Лоуренс молча обнял Хоро, их взгляды были как после пира.

Одна девушка взяла сальную свечу и повела Лоуренса и Хоро к большому амбару возле дома старейшины, где хранился чуть ли не годовой запас еды для всей деревни.

Амбар был крепче, чем дома самих селян, однако те считали это совершенно нормальным.

Посреди амбара была подготовлена одна постель из соломенных тюков, связанных пеньковой веревкой – похоже, в большой спешке. То ли селяне сочли это тактичным, то ли просто не смогли предоставить ничего другого – об этом лучше было не спрашивать.

Лоуренс улыбнулся девушке, поблагодарил и дал ей мелкую серебряную монетку.

Приняв монетку, девушка благоговейно открыла дверь; Лоуренс проследил глазами за тем, как она радостной припрыжкой бежит к своей хижине.

– Ну, так почему ты не встала сама и позволила им довести до такого?

Он положил Хоро на соломенную постель. Лунный свет, вливающийся сквозь слуховое окошко, проделанное для проветривания, падал ей прямо на живот. Из-за этого Лоуренс не видел толком выражения лица Хоро, но чувствовал, что оно раздраженное.

– Ох уж… – вздохнул Лоуренс. Хоро лишь тихонько простонала – должно быть, потому что ее горло слишком пересохло от долгих рассказов.

– …Воды, – вышло наконец одно-единственное слово.

– …Сейчас.

Говорить что-то саркастичное было бы не лучшей идеей.

Как бы Хоро ни винила в своем нынешнем состоянии выпитое вино, все же в ней было достаточно детскости, чтобы устроить грандиозный скандал.

Снова вздохнув, Лоуренс обшарил амбар взглядом, но кувшина с водой не обнаружил. Похоже, так мало путников останавливалось в деревне на ночь, что селяне упустили эту мелочь из виду.

– Кувшина нет. Потерпи немного, я пойду наберу воды.

Но едва Лоуренс, произнеся эти слова, попытался отойти от постели…

– …Я тоже, – и Хоро ухватила его за штаны.

Такое было редко – как правило, когда Хоро, опьянев, ложилась, то уже не поднималась до следующего утра.

– Я слишком много говорила… все лицо горит. Здесь поблизости ручей, да?

Конечно, после того как посидишь как следует посреди толпы и напьешься вина, полезно хотя бы сполоснуть лицо.

Лоуренс позволил Хоро опереться на его плечо, и они вместе вышли из амбара.

– Ффууу…

Хоро вздохнула, словно наконец-то обрела способность дышать.

Вообще-то Хоро была из тех, кто может с легкостью отмахнуться от просьбы, объявив, что ей «неохота связываться» или что-нибудь вроде этого.

Да, она поглотила немало вина, однако взамен дала селянам впечатляющее представление.

– Что ж, похоже, тебе было весело.

Хотя иногда Лоуренсу казалось, что Хоро вот-вот споткнется, все-таки, похоже, она была не настолько пьяна и более-менее способна идти на собственных ногах.

А может, она была отлично способна идти на собственных ногах и лишь прикидывалась пьяной.

Хоро всегда смущалась, когда вкладывала во что-то всю себя, и не исключено, что сейчас она как раз пыталась скрыть смущение.

– …Пфф.

Они добрались до ручья, пересекающего улицу затихшей деревни; там Хоро наконец омыла лицо холодной ключевой водой.

Пока принцесса ополаскивала лицо и смачивала пересохшее горло, ее верный слуга Лоуренс одной рукой приводил в порядок ее волосы, а другой поддерживал ее.

Выпив изрядно воды, Хоро наконец решила, что ей достаточно, и выпрямилась.

Потом полотенцем, висящим у нее на поясе, вытерла лицо, затем и руки.