— Ой, да что в ней страшного, — выдавил из себя Заноза некоторое подобие улыбки, глядя на украшение, лежащее на столе перед собой.

— Яблоко от яблони недалеко падает, — ответ Каледина был по-философски многозначительным и уклончивым, — цацка-то сама аномалией оказалась. Кстати, барыга, вынесший ее, тоже не вернулся, али как?

Заноза в ответ только плечами пожал.

— То есть, может быть да, а может, и нет, — так истолковал его жест хозяин кабинета, — вы двое забыли… или, скорее, забили на такую возможность. Не проследили, а, следовательно, благополучно упустили и этот источник информации тоже. Я прав?

— Ну… получается, что да, — Заноза вздохнул, — мы с Кирпичом…

— Надоело слушать про Кирпича, — перебил Каледин, — итак, подведем итоги. Про аномалию в лесу по-прежнему известно только то, что люди в ней бесследно исчезают. Про цацку — тоже немного. Что достал ее барыга из аномалии, и потому оказалась она чем-то явно большим, чем просто украшение. Чтоб узнать большее, в вашем… точнее, нашем распоряжении имелось два источника: барыга и этот ваш… «Вася». Но первый в бегах, второй тоже то ли пропал, то ли погиб. Это с ваших слов, надеюсь, не забыли?

Заноза молча и нехотя кивнул. Крыть слова хозяина кабинета было нечем.

— А Элечка моя напугана. Да и я, признаться, встревожен. Ведь фокусами с перемещением предметов в воздухе эта золотая вещица может и не ограничиться. Что дальше от нее ждать — вопрос на лимон баксов. И какие в этой связи будут предложения?

Ответа Каледин прождал для формы — секунд тридцать. Тридцать ударов сердца, за время которых Заноза робко помалкивал, снова заерзав на стуле. От мордоворотов у двери ответа тем более ждать не приходилось. Так что хозяин кабинета ответил сам:

— Раз предложений нет, остается одно. Лично брать ситуацию в свои руки.

За этой репликой последовал вздох облегчения со стороны Занозы. Столь глубокий, что был похож на завывание вьюги зимой.

— Конечно-конечно, — пролепетал гость, расплывшись в угодливой улыбке, — действительно, что ж еще остается-то?..

Следом Заноза поднялся было со стула, торопясь улизнуть. Но тяжелая ладонь одного из мордоворотов остановила его. Прижала, заставив сесть обратно.

— А вы куда собрались, уважаемый? — вопрошал хозяин кабинета, — у меня, знаете ли, тут план созрел… и ваша роль в нем — одна из главных.

— А наша… с Кирпичом? — только и мог спросить Заноза. Робким голосом и со столь же робкой надеждой.

То, что единственная дорога в Темные Земли будет сопряжена с опасностью, да не одной, Илье Криницкому и его спутникам сообщили еще в начале пути. Что дорога эта далеко не прямая, что без помощи Проводника в переплетениях пронизавших горы туннелей легко заблудиться — очень скоро стало ясно по мере движения через них. Но что помимо этих неприятностей, очевидных или заранее оговоренных, путников могут ждать сюрпризы (конечно же, неприятные!) даже Проводник то ли запамятовал, то ли не удосужился сообщить.

Земляной пол туннелей и гротов был отнюдь не монолитным. Кое-где плотная и жестковатая на ощупь земля сменялась каменистыми участками. Имелось таковых аж три вида. Вид первый — почти монолит, шагать по которому лишь жестче и холоднее. Второй вид: россыпи камней, крупных и разных, а в большинстве своем все-таки, увы, мелких и острых. В этом случае идти приходилось осторожно, мелкими шажками и, разумеется, посматривая под ноги. Чтобы не напороться.

«Просто минное поле какое-то!» — сокрушался про себя Илья, преодолевая один из таких участков.

Но имелся еще и вид номер три. С нагромождениями каменных плит, похожими на развалившиеся стопки книг или колоды игральных карт. Были те нагромождения недостаточно высокими, чтобы совсем преграждать путь через очередной туннель. Однако имели значительную протяженность, в силу чего перепрыгнуть их было невозможно, обходить — долго. И не всегда для обхода хватало свободного пространства.

Приходилось преодолевать эти плиты напрямик, взбираясь на них — добро, хоть совсем невысоко. Передвигаться по ним приходилось даже с меньшей, кажется, скоростью, чем через россыпи мелких камешков. А с осторожностью — большей. Поскольку, сваленные как попало, составляли плиты конструкцию неустойчивую. То покачивались, то кренились куда-нибудь в сторону под каждым шагом.

Нелегко было на этих плитах хотя бы удержать равновесие. Не говоря уж о большем. Но этим сомнительные прелести преодоления нагромождений не исчерпывались. Илья о том догадался, приметив выражение лица Проводника — напряженно-тревожное всякий раз, стоило впереди показаться очередной «развалившейся стопке».

Коль пугали они даже этого человека — в профессию превратившего сопровождение путников в Темные Земли — опасность в этих несуразностях рельефа и впрямь таилась серьезная. Можно было даже догадаться, какая именно… хотя бы задним числом.

Вот встретилось очередное нагромождение — и из четверки путников, ступивших на его плиты, на земляной пол по другую сторону сошли только трое. Этим повезло: плиты под их ногами лишь покачались, а одна чуток накренилась.

А вот у кого из четырех везения не хватило — ответить несложно. А при желании можно было и предсказать. У той, кто, по обыкновению делясь своей фантастической удачей со спутниками, себе не оставляла почти ничего.

Просев под легкой… увы, недостаточно легкой поступью Киры, плита ухнула вниз. Увлекая за собой девушку в небольшой туннель или лаз, словно прорытый гигантским земляным червем.

Малрану и Илье, обернувшимся на испуганный визг Киры и бросившимся на выручку, оставалось лишь надеяться, что их спутница не расшибется. Кое-какие основания для такой надежды, кстати, имелись. Осторожно присев и посветив факелом, Криницкий заметил, что туннель идет не отвесно, а под заметным наклоном.

Хоть отчасти, но надежда оправдалась. Целехонькой и относительно невредимой, Кире удалось проскользнуть через этот туннель-аппендикс. И шлепнуться на рыхлую, чуточку влажную, землю, устилавшую обнаруженную за ним пещеру.

Насколько велика была пещера — оценить в темноте было трудно. Но, наверное, было в ней просторно, места имелось много. Об этом Кира догадывалась на том основании… что очень скоро ей сделалось не до изучения собственноручно открытого подземелья.

Множество мелких злых глаз разом вспыхнули во тьме. Опять пауки? Да нет: нетрудно было заметить, что эти глаза составляли пары, а не скопища по нескольку штук. А гневное шипение десятков глоток и шелест от скольжения по земле тонких гибких тел, подсказывали, что именно за создания населяли подземный грот.

— Помогите! — вскрикнула Кира, рефлекторно пятясь, прижимаясь спиною к ближайшей из стен, — тут змеи… много змей! Да помогите же скорее, дракон вас сожри!

Ее высокий, чуть охрипший, голос эхом отдавался от стенок туннеля, дрожа от смеси страха и нетерпения.

Не то чтобы Кира была трусихой. Проведя большую часть жизни то в бродяжничестве, то среди разбойников или других людей, пытавшихся приспособить ее странный дар в своих рискованных делишках, к опасности эта девушка, напротив, успела привыкнуть. Как-то раз ее даже прихватил с собой в наступление командир имперского легиона. Да сунул в гущу битвы с воинством варваров под предводительством Малгора Краснорукого.

Для варваров та битва закономерно окончилась разгромом и бегством. Даже невзирая на двукратное численное превосходство. Сам Малгор вообще прямо с поля битвы отправился в царство мертвых. А Кира, хоть и осталась жива, но страху успела натерпеться — аж портки под конец обмочила.

Так вот, даже тот страх рядом с теперешним казался девушке мелочью. Досадным и конфузным пустяком. Даже перед лицом звероподобных варварских воителей… как, впрочем, и имперцев, способных зарубить просто мимоходом, в пылу схватки, Кира так не боялась. Подумаешь, варвары! Даже варвары — люди, даже от них можно дождаться хоть немножечко милосердия. Наверное. Но не от змей, этих тварей, холодных и скользких, как боевая сталь. Как бездушное оружие, коему все равно, кого разить.