– Джейми! – Рон с усилием глотнул. – Джейми, а я думал, что Оно питается страхом и страданием. Несчастная Эйлин умерла счастливой, правда ведь?

– Рон, – Джейми нахмурился, – тебе нравятся блинчики?

Рон кивнул.

– От хорошего бифштекса ты бы ведь тоже не от казался?

– Конечно.

– Здесь то же самое. Когда Оно было моложе, Ему хватало чего-нибудь полегче, например страха. Питательная смесь, типа Бебимикс. Теперь Оно выросло. Вчера Оно вкусило Материнской любви, да еще с хорошей порцией крови. На очереди, возможно, ревность, воодушев ление, сочувствие, религиозный экстаз, кто знает? Хотя, я думаю, страх и боль всегда будут основной Его пищей. Как хлеб и картошка. Не думаешь же ты, что наши вечеринки устраиваются только ради нас?

– Что-то такое приходило мне в голову. Это вроде кнута и пряника, да?

– Конечно, но это ведь не только вознаграждение. Мы Его кормим бифштексами или еще чем-нибудь в этом роде, а на десерт Ему хочется сладенького, вкусненького. Страсть, любовь, называй это как хочешь. Оно не отблагодарит нас, пока не завершит трапезу. Может, для правильного обмена веществ, Оно должно получать раз ныеощущения. Нам-то вот нужны витамины?

Рон задумался.

– Значит, ты хочешь сказать, что Оно это делает для нас не потому, что разумно. Просто это одна из функций Его аппетита. Так вышло, что эта функция оказалась целесообразна, в смысле выживаемости, с эволюционной точки зрения.

– Похоже.

– Но как же тогда получилось так, что в результате отбора уцелело только лишь Оно одно? Если Оно такое жизнеспособное?

– С чего ты взял, что одно?

– Я никогда не слышал раньше ни о чем подобном.

– Нет, их много. Это все очень глубоко запрятано, но, если подумать, можно засечь Его следы.

– Где?

– В истории. В преданиях, к примеру. Дракула, Инкубы и суккубы, Синяя Борода, Джек-потрошитель. Все их зверства. Гитлер. Сталин. Ты подумай, сколько е есть убийц, которых так и не поймали, или тех, кто уходил от разоблачения непонятно долго.

– А мы, что, – на очереди?

– Может быть. – Джейми сосредоточенно глядел в свою тарелку. – Эфраим выжил. Возможно, мы уже опоздали. Его аппетит растет. Эфраим посмел найти ответ, но он с Ним боролся, пока Оно еще было маленьким. Оно не собирается возвращаться в свинцовую комнату и дохнуть от голода, лишь бы только угодить нам.

Остаток завтрака прошел в молчании.

Харвест обнаружила Баунти в библиотеке.

– Что ты читаешь?

– Каталог.

– Купить что-нибудь?

– Ага. В моем гардеробе нет ни одной вызывающей вещицы. – Она подтолкнула красочный журнал Харвест. – Выбери что-нибудь для себя.

Харвест взяла проспект.

– Я не смогу! Это неприлично. Это от Фредерика?

– Нет, это от Слатса. Как там говорила мне продавщица? Рядом с этим голливудский Фредерик просто «синий чулок». Я его присмотрела давным-давно, еще по дороге сюда. Так, из пустого любопытства. Во всяком случае, тогда.

– Я не смогла бы надеть это. – Харвест залилась краской.

– Отчего же?

– Это. Ну, это неприлично. Дешевка.

– Тебе не хочется осчастливить Джейми?

– Джейми меня любит.

– Счастливица! Наш хозяин ее любит. – Баунти скривила рот. – Потрясающе. Когда приходит пора ус траивать вечеринку, он ведь не выбирает, правда? Вот что я тебе скажу, вечеринки будут все лучше и лучше, пока Ему не надоест. А потом что? «С» и «М»?

Харвест не поняла.

– Садо-мазохизм. Плетки и цепи.

– Джейми не из этих, извращенцев.

– Пока – нет! А если Оно решит, что ему следует ЭТИМ заняться? Твой драгоценный возлюбленный ведь не уклоняется от обязанности Его кормить.

– Это он делает ради нас. Причина только одна.

– А если ему будет приказано избить меня, ради тебя?

– Но.

– Что – но?

– Да ладно, если ты любишь, это. – Она подтолкнула проспект Баунти. – Не нужно.

– Нужно-хренужно. Послушай, моя милая, но уже не невинная сестричка! Если бы все было по-другому, ты бы и тогда выряжалась. Теперь давай представим ракой вариант: ладно, вы любите друг друга, так? Так. И в результате ты отдаешь себя, свое тело, так? Что папа говорит о еде? Половина дела в том, как подать! А как ты вела себя на Рождество? Ведь ты из тех, кто сходит с ума по бантикам и прочей ерунде. Не ты говорила, что, если подарок ценный, его нужно соответствующим образом завернуть? Ты ведь не станешь заворачивать дорогую вещь в газету, правда? Значит, если ты отдаешь себя, свое тело, не лучше ли его «завернуть», чтобы это выглядело прилично, или я не права? Как насчет бикини или моего халата, который ты носишь, демонстрируя свои ляжки?

– Это другое. Это нормальная одежда, которая просто…

– Просто идиотка! Чертова ты ханжа, Харвест! Назовешь это «случайностью», и ты – сама добродетель. А скажешь «для определенной цели», так ты шлюха. Ну, я-то лучше буду честной шлюхой, чем стану обманывать себя. Не желаю быть двуличной маленькой воровкой.

Харвест закрыла гадкий каталог, чтобы не видеть этого пошлого лифчика с четвертушками чашечек, который Баунти присмотрела для себя. Взгляд ее упал на картинку, где девушка демонстрировала джинсы. На девушке выше пояса не было ничего, за исключением болтающихся на сосках висюлек.

– Фу-у, я бы не смогла! Как можно выставлять себя на такое позорище?

Баунти ухмыльнулась:

– Дорогая моя сестричка, пора взрослеть! Кое-чему надо поучиться. Любовь, похоже, тебе в новинку. Да и Джейми тоже. Поза миссионера, классика, мужчина сверху, раз, раз и готово – блеск!

Харвест залилась краской и отвернулась. Баунти стиснула ее запястье.

– Слушайте, Мисс Чистая Любовь, слушайте внимательно. Все мы зависим от Джейми. Поддерживай его в состоянии счастья! Чего бы он ни захотел в постели, с любыми вывертами, выполняй как требует. Служи ему с улыбкой. Не важно, нравится тебе это или нет, впрочем, никогда нельзя сказать ничего, не попробовав. Все равно, если тебе это не нравится, может понравиться Ему. Ты должна охранять счастье Джейми, и Его. Помнишь, как Джейми говорил, что секс у него вместо сладкого. Послеобеденный десерт. А? Оно еще совсем дитя. Что будет, когда Оно наберется опыта? Как ты думаешь, что будет заменять Ему сыр и портвейн?

Харвест выкручивалась и вырывалась, мотая головой. – Дай, – продолжала Баунти, – дай Джейми и Ему все, что они захотят, слышишь, детка? И как следует. Удивляй его, их. Пусть он находится в приятном незнании того, что будет дальше. Призови на помощь фантазию. Если в голову ничего не придет, спроси у меня или возьми книжку. Не давай ему быть все время ведущим в этом деле. Стаскивай с него штаны, в буквальном смысле. Заставляй его все время изумляться. Держи его в возбуждении. Тогда и Оно будет заинтересовано, не допускай падения напряжения, Бог его знает, до чего Оно дойдет! Ты меня слышишь?

Харвест выпрямилась и взглянула в глаза Баунти.

– Я не могу. Я личность. Ты хочешь, чтобы я была рабыней Джейми. Хуже того – рабом, жаждущим, ищущим, как услужить!

– Опомнись, сестрица! Ты и есть рабыня Джейми! Нравится тебе это или не нравится. Уж поверь мне, желание и старательность пересилят все остальное. Лучше быть рабыней Джейми, чем кормовым скотом Этого. Выбирай: отдать свое тело на растерзание Джейми или закончить, как Эйлин Гуч, а может, и похуже. Ты правда понимаешь? В этом доме желание Джейми – закон.

Все его: что он пожелает и кого пожелает.

Ноздри Харвест затрепетали, уголки рта побелели. – Например, тебя. Я же вижу, как ты трешься около него, потаскуха!

– А хоть и меня: если он хочет, то рано или поздно он свое получит. Он может спать и с тобой, и со мной. И мы сделаем что угодно, то, что тебе никогда и не снилось. Рон тебя не защитит. От Этого, я имею в виду.

Харвест вырвалась и влепила Баунти пощечину.

– Никогда! Я лучше умру!

– Выбор за тобой, сестра. Вот только как именно ты хотела бы умереть? На руках у тебя осталось девять ногтей, на ногах – десять. Ты еще долго будешь при годна для того, чтобы тебя трахать, не правда ли? А вот почесать спинку тебе уже будет непросто.