Но в высокоцивилизованной стране всякие предосторожности тщетны. Живое, хоть и не совсем точное описание "Схватки в Ройстоне между известным коннозаводчиком мистером Джеком Маскемом, двоюродным братом баронета Чарлза Маскема, и достопочтенным Уилфридом Дезертом, младшим сыном лорда Маллиона и автором "Леопарда", вызвавшего недавно такую сенсацию", появилось в тот же день в вечернем выпуске "Ивнинг Сан". Заголовок гласил: "Кулачный бой в высшем свете". Заметка была написана темпераментно, с воображением и заканчивалась такими строками: "Причина ссоры, как полагают, кроется в настойчивом желании мистера Маскема изгнать мистера Дезерта из некоего клуба, - таковы слухи. По-видимому, мистер Маскем высказался против дальнейшего пребывания мистера Дезерта в числе членов этого клуба после того, как тот публично признался в автобиографическом характере поэмы "Леопард". Потасовка между этими джентльменами носила весьма боевой характер, хоть и не могла повысить уважения простого человека к нашей аристократии".

Эту заметку дядя молча положил перед Динни во время ужина. Прочтя, она оцепенела, но голос дяди заставил ее очнуться.

- Ты там была?

"Нет, он и в самом деле колдун!" - подумала Динни и не решилась откровенно солгать, хотя теперь уже привыкла уклоняться от истины; она только кивнула.

- В чем дело? - спросила леди Монт.

Динни сунула ей газету; та прочла заметку, щуря дальнозоркие глаза.

- Кто победил, Динни?

- Никто. Они просто разошлись.

- А где этот Ройстон?

- В Кембриджшире.

- Почему?

Этого ни Динни, ни сэр Лоренс не знали.

- Он посадил тебя сзади на седло, как на турнире?

- Нет, дорогая. Я оказалась там случайно, и в такси.

- От религии ужасно разгораются страсти! - пробормотала леди Монт.

- Да, - с горечью согласилась Динни.

- Их утихомирило твое появление? - спросил сэр Лоренс.

- Да.

- Вот это жаль! Лучше бы их унял полицейский или один из них вышиб из другого дух...

- Я вовсе не хотела, чтобы они меня заметили.

- А ты его после этого видела?

Динни покачала головой.

- Мужчины ужасно тщеславны! - заметила тетка.

На этом разговор кончился.

После ужина позвонил Стак и сообщил, что Уилфрид вернулся; но чутье подсказало Динни, что ей лучше туда не ходить.

Проведя бессонную ночь, она вернулась утром в Кондафорд. День был воскресный, и вся семья ушла в церковь. Динни почувствовала себя какой-то чужой. Дома все было по-прежнему: так же пахли цветы, так же выглядели комнаты, кругом те же люди были поглощены теми же делами, и, однако, все здесь казалось ей другим. Даже скотч-терьер и спаньели обнюхивали ее с недоверием, словно проверяли - своя она или чужая.

"А ведь и в самом деле, своя или чужая? - подумала Динни. - Когда душа томится, ничто тебе не мило".

Первой появилась Джин, - леди Черрел задержалась, чтобы принять причастие, генерал - подсчитать пожертвования, а Хьюберт - осмотреть деревенское поле для крикета. Джин нашла свою невестку на скамейке у старых солнечных часов, перед клумбой с дельфиниумами. Поцеловав Динни, она постояла, внимательно ее разглядывая.

- Возьми себя в руки, - сказала она, - не то свалишься с ног, имей это в виду!

- Я просто еще не обедала.

- Я тоже ужасно хочу есть. Раньше я думала, что папины проповеди - это пытка, даже после того, как я их сокращала. Но здешний священник!..

- Да, неплохо было бы его унять.

Джин опять помолчала, пристально вглядываясь в лицо Динни.

- Имей в виду, я целиком на твоей стороне. Немедленно выходи за него замуж, и уезжайте.

Динни улыбнулась.

- Для брака нужно согласие обеих сторон.

- А это правда, - то, что написано в утренней газете насчет драки в Ройстоне?

- Думаю, что не совсем.

- Но драка была?

- Да.

- Кто ее затеял?

- Я. Я - та злодейка, которая во всем виновата.

- Динни, ты очень переменилась.

- Что, уже не такая добренькая?

- Как хочешь, - заявила Джин. - Хочешь изображать тоскующую деву, пожалуйста!

Динни поймала ее за юбку. Джин стала возле нее на колени и обхватила ее руками.

- Ты была настоящим другом, когда мне было плохо.

Динни рассмеялась:

- А что говорят отец и Хьюберт?

- Отец молчит, но вид у него мрачный. Хьюберт твердит: "Что-то надо сделать!" - а потом заявляет: "Нет, это уж слишком!"

- В общем, не важно, - вдруг сказала Динни. - Теперь мне уже все равно.

- Ты не знаешь, что он теперь будет делать? Ерунда, он должен делать то, что ты хочешь!

Динни снова засмеялась.

- Ты боишься, что он убежит и бросит тебя? - сказала вдруг Джин с неожиданной проницательностью. Она уселась прямо на землю, чтобы удобнее было заглядывать Динни в глаза. - Ну да, с него станется. Ты знаешь, что я у него была?

- Ты?

- Да, но у меня ничего не вышло. Не могла выдавить из себя ни слова. У него огромное обаяние, Динни.

- Тебя послал Хьюберт?

- Нет. Это я сама. Я хотела ему сказать, что о нем подумают, если он на тебе женится, но не смогла. Странно, а я думала, он тебе рассказал. Он, верно, решил, что ты расстроишься.

- Не знаю, - сказала Динни. И она действительно не знала. В эту минуту ей казалось, что она вообще ничего не знает.

Джин молча ощипывала пушистый одуванчик.

- На твоем месте, - сказала она наконец, - я бы его соблазнила. Если ты ему отдашься, он не сможет тебя бросить.

Динни поднялась со скамейки.

- Давай пройдемся по саду и посмотрим, что уже расцвело.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Дома Динни не заговаривала о том, что всех так волновало, поэтому молчали и остальные, за что она была им искренне благодарна. Целых три дня она всячески старалась скрыть, как она несчастна. Писем от Уилфрида не было, не звонил и Стак; но ведь если бы что-нибудь случилось, уж он-то непременно дал бы ей знать! На четвертый день, чувствуя, что она больше не вынесет этой*неизвестности, Динни позвонила Флер и спросила, может ли она к ним приехать.

Лица отца и матери сразу вытянулись, когда она объявила о своем отъезде. Молчаливое горе близких выносить труднее, чем прямой попрек.

В поезде ее обуял страх. А вдруг ее решение - ждать, чтобы Уилфрид сделал первый шаг, - было ошибкой? Может, ей лучше тут же пойти к нему? И, приехав в Лондон, она велела шоферу такси отвезти ее на Корк-стрит.