запись

(5-го Декабря 1923 г., Прага)

Личная жизнь, т. е. жизнь моя в жизни (т. е. в днях и местах) не удалась. Это надо понять и принять. Думаю — 30-летний опыт (ибо не удалась сразу) достаточен. Причин несколько. Главная в том, что я — я. Вторая: ранняя встреча с человеком из прекрасных — прекраснейшим, долженствовавшая быть дружбой, а осуществившаяся в браке. (Попросту: слишком ранний брак с слишком молодым. 1933 г.)

Психее (в жизни дней) остается одно: хождение по душам (по мукам). Я ничего не искала в жизни (вне-жизни мне всё было дано) кроме Эроса, не человека а бога, и именно бога земной любви. Искала его через души.

Сейчас, после катастрофы нынешней осени, вся моя личная жизнь (на земле) отпадает. Ходить по душам и творить судьбы можно только втайне. Там, где это непосредственно переводится на «измену» (а в жизни дней оно — так) — и получается «измена». Жить «изменами» я не могу, явью — не могу, гласностью — не могу. Моя тайна с любовью — нарушена. Того бога не найду.

«Тайная жизнь» — что может быть слаще? (моее!) Как во сне.

Неназванное — не существует в мире сем. Ошибка С. в том, что он захотел достоверности и, захотев, обратил мою жизнь под веками — в таковую (безобразную явь, очередное семейное безобразие). Я, никогда не изменявшая себе, стала изменницей по отношению к нему.

Право на тайну. Это нужно чтить. Особенно когда знаешь, что тайна — рожденная, с другим рожденная, необходимость и дыхание его. Имена здесь не при чем. Будь мудр, не называй (не спрашивай).

Итак — Schwamm drüber [18]. Под надзором не могу любить. Единственная свобода которую ты бы мне мог дать, это — не знать. Она у меня отнята.

О, вопрос здесь не в «удобствах». «Муж» и «любовник» — вздор. Тайная жизнь — и явная. Я — на воле. Сна. Тайная я, которую никто не знает. Моя жизнь — и с тобой. Зная меня ты знал, что я не могу без меня (в другом). Зачем же ты сказал об этом — и назвал?

Schwamm drüber. —

Итак, другая жизнь: в творчестве. Холодная, бесплодная, безличная, отрешенная, — жизнь 80-летнего Гёте.

Это: будучи ласковой, нежной, веселой, — живой из живых! — отзываясь на всё, разгорающейся от всего.

Рука — и тетрадь. И так — до смерти. (Когда?!) Книга за книгой. (Доколе?) Еще: менять города, дома, комнаты, укладываться, устраиваться, кипятить чай на спиртовке, разливать этот чай гостям. Да, гостям, ибо на другое я не вправе.

Никого не любить! Никому не писать стихов! И не по запрету, дарёная свобода — не свобода, моих прав мне никто не подарит.

Друзья? Мало, вяло, не по мне, не для меня. Я «подруга», а не друг. Die Freundin, а не die Frau [19]. Замысел моей жизни был: быть любимой семнадцати лет Казановой (Чужим!) — брошенной — и растить от него прекрасного сына. И — любить всех.

М. б. в следующей жизни я до этого дорвусь — где-нибудь в Германии. Но куда мне загнать остаток (боюсь, половину) этой жизни — не знаю. С меня — хватит.

Тезей у Миноса.

(Начато 5-го Декабря 1923 г.)

Не отстану и не остыну.

Ты меня не любишь больше:

Истина в пяти словах.

Зной озноба.

Оставленного зала тронного

Столбы (оставленного в срок!).

Косые улицы наклонные,

Стремительные как поток.

Чувств обезумевшая жимолость,

Уст обезпамятевший зов...

Так я с груди твоей низринулась

В бушующее море строф.

(Смесь Тезея и собственной беды.)

12-го декабря 1923 г. (среда) — конец моей жизни.

Хочу умереть в Праге, чтобы меня сожгли.

(На этой записи обрывается Тезей.)

1924 г.

Schon in meinem achtundzwanzigsten Jahre gezwungen Philosoph zu werden; es ist nicht leicht, für den Künstler schwerer als für irgend jemand.

Beethoven (Testament)[20]

Моравская Тшебова

Снилось (приблизительно, во сне снилось — формулой): любовь надежнее всего весною, когда она совсем бессмысленна, вся — из двух распахнутых рук. Снилось еще налаживанье, с помощью какой-то не то прислуги, не то приспешницы, спрашивающей: — «Как лучше? Скрыть всю карету или только содержимое?» И я: — «Как же Вы скроете целую карету с лошадьми? Лучше стерегите, предупреждайте».

Снилось еще два храма, кажется Храм Спасителя и другой, в 10 раз выше — Успенский собор. Всё это на расстоянии гладкой укатанной дороги, ведшей прямо к ним. Храм Спасителя умещался в том ровно 10 раз. (Глазомер.)

Душа во сне не отчаивается и продолжает свое. Смысла, вернее применения первого сна во внешней жизни — не вижу. Второй — хотя и с грустью — дай Бог!

— Господи, дай мне на этот Новый Год — написать большую и прекрасную вещь. Больше не знаю о чем (для себя) просить: всё остальное — неосуществимо.

Нет, Господи, еще: дай мне много, много денег, чтобы я, лишенная возможности главного и единственного дара, могла хоть чем-нибудь издали скрасить ему жизнь.

Непременно, непременно, непременно нужно: Поэму Расставания, потом — м. б. бросив Тезея — Ахилла (поэму!). Поэма Дружбы и Любви. — Разделить на главы: Ахилл в шатре, Ахилл и Пенфезилея, Ахилл и Патрокл, Ахилл у Приама, Ахилл и Поликсена.

Или просто: Ахилл (жизнеописание).

Для Поэмы Расставания:

Горе началось с горы.

Та гора была над городом.

(Выписываю только строки, не вошедшие в Поэму Горы:)

А овраги той горы

Та гора была — как пещь

Огненная (те же отроки!)

Может в час      стать

Каждая гора — Голгофою

Та гора была как гроб

   , могила братская

Та гора хотела пить

Лучше не было той горы!

Уводили ее дороги

За

Чаровали ее овраги

         ... — в рай

Низвергали ее овраги!

Та гора хотела! Песнь

Брачная — из ямы Лазаревой!

Та гора вопила: — Есмь!

Та гора любить приказывала

Та гора была как горн