Есть тонкие властительные связи

Меж контуром и запахом цветка.

Так бриллиант невидим нам, пока

Под гранями не оживет в алмазе.

Так образы изменчивых фантазий,

Бегущие, как в небе облака,

Окаменев, живут потом века

В отточенной и завершенной фразе.

И я хочу, чтоб все мои мечты,

Дошедшие до слова и до света,

Нашли себе желанные черты.

Пускай мой друг, разрезав том поэта,

Упьется в нем и стройностью сонета,

И буквами спокойной красоты!

6 июня 1895

Гаснут розовые краски

В бледном отблеске луны;

Замерзают в льдинах сказки

О страданиях весны;

Светлых вымыслов развязки

В черный креп облечены,

И на празднествах все пляски

Ликом смерти смущены.

Под лучами юной грезы

Не цветут созвучий розы

На куртинах Красоты,

И сквозь окна снов бессвязных

Не встречают звезд алмазных

Утомленные мечты.

19 февраля 1893

Золотистые феи

В атласном саду!

Когда я найду

Ледяные аллеи?

Влюбленных наяд

Серебристые всплески!

Где ревнивые доски

Вам путь преградят?

Непонятные вазы

Огнем озаря,

Застыла заря

Над полетом фантазий.

За мраком завес

Погребальные урны,

И не ждет свод лазурный

Обманчивых звезд.

10 февраля 1893

Сердце, полное унынием,

Обольсти лучом любви,

Все пределы и все линии

Беспощадно оборви!

Пусть во мраке неуверенном

Плачут призраки вокруг,

Пусть иду, в пути затерянный,

Через темный, страшный луг.

И тогда, обманам преданный,

Счастлив грезою своей,

Буду петь мой гимн неведомый,

Скалы движа, как Орфеи!

24 октября 1893

Тень несозданных созданий

Колыхается во сне,

Словно лопасти латаний

На эмалевой стене.

Фиолетовые руки

На эмалевой стене

Полусонно чертят звуки

В звонко-звучной тишине.

И прозрачные киоски.[2]

В звонко-звучной тишине,

Вырастают, словно блестки,

При лазоревой луне.

Всходит месяц обнаженный

При лазоревой луне…

Звуки реют полусонно,

Звуки ластятся ко мне.

Тайны созданных созданий

С лаской ластятся ко мне,

И трепещет тень латаний

На эмалевой стене.

1 марта 1895

О, закрой свои бледные ноги.

3 декабря 1894

Умер великий Пан

Она в густой траве запряталась ничком,

Еще полна любви, уже полна стыдом.

Ей слышен трубный звук: то император пленный

Выносит варварам регалии Равенны;

Ей слышен чей-то стон, — как будто плачет лес,

То голоса ли нимф, то голос ли небес;

Но внемлют вместе с ней безмолвные поляны:

Богиня умерла, нет более Дианы!

3 октября 1894

Вот он стоит, в блестящем ореоле,

В заученной, иконописной позе.

Его рука протянута к мимозе,

У ног его цитаты древних схолий.

Уйдем в мечту! Наш мир — фата-моргана,

Но правда есть и в призрачном оазе:

То — мир земли на высоте фантазий,

То — брат Ормузд, обнявший Аримана!

Апрель 1895

В серебряной пыли полуночная влага

Пленяет отдыхом усталые мечты,

И в зыбкой тишине речного саркофага

Отверженный герой не слышит клеветы.

Не проклинай людей! Настанет трепет, стоны

Вновь будут искренни, молитвы горячи,

Смутится яркий день, — и солнечной короны

Заблещут в полутьме священные лучи!

20 мая 1894

Господи! Господи!

Блуждаю один, как челнок,

Безумцем в туман направляемый,

Один, без любви, сожигаемый

Мучительным пламенем грез!

О, страшно стоять одному

На кручи заоблачной,

Стоять одному в беспредельности!

Туманы проходят у ног,

Орлы ко мне редко возносятся,

Как плесень, у грани снегов умирающий мох.

Есть блаженство — не знать и забыть!

Есть блаженство — в толпе затеряться!

Есть блаженство — скалой неоформленной быть

И мхом, этим мхом умирающим!

О, зачем я не сумрачный мох!

О, зачем я не камень дорожный!

Если бы был я пурпуровым маком!

Как на стебле я сладко качался б!

С бабочкой, севшей на венчик, качался,

Светом зари наслаждался,

Солнцем, и тенью, и мраком!

О, если бы был я пурпуровым маком!

О, если бы был я камнем дорожным!

1 декабря 1894

Мы встретились с нею случайно,

И робко мечтал я об ней,

Но долго заветная тайна

Таилась в печали моей.

Но раз в золотое мгновенье

Я высказал тайну свою;

Я видел румянец смущенья,

Услышал в ответ я «люблю».

И вспыхнули трепетно взоры,

И губы слилися в одно.

Вот старая сказка, которой

Быть юной всегда суждено.

27 апреля 1893

Это было? Неужели?

Нет! и быть то не могло.

Звезды рдели на постели,

Было в сумраке светло.

Обвивались нежно руки,

Губы падали к губам…

Этот ужас, эти муки

Я за счастье не отдам!

Странно-нежной и покорной

Приникала ты ко мне, —

И фонарь, сквозь сумрак черный,

Был так явственен в окне.

Не фонарь, — любовь светила,

Звезды сыпала светло…

Неужели это было?

Нет! и быть то не могло!

1893