На совещании в уезде в феврале 1929 г. я взял на себя обязательство сделать попытку расправиться с этим тигром. В это время в Кумаоне было три людоеда, и, так как чоугарский здесь причинял наибольший вред, я обещал заняться им в первую очередь.

Карта, отмеченная крестами и датами, предоставленная мне администрацией, показывала, что людоед действовал главным образом в деревнях, расположенных севернее и восточнее Калаагарского хребта. Хребет этот имеет протяжение миль в сорок, достигает высоты в восемь тысяч пятьсот футов, склоны его покрыты густым лесом. Лесная дорога проходит вдоль северной стороны хребта; местами на протяжении целых миль она тянется через густой лес из дуба и рододендрона, местами одну сторону дороги окаймляет лес, а другую — поля. У поворота дороги находилась калаагарская лесная сторожка, куда я и направлялся. После четырехдневного пути, завершившегося крутым подъемом на четыре тысячи футов, я достиг сторожки апрельским вечером 1929 г.

Последней жертвой тигра-людоеда был молодой человек двадцати двух лет. Он был убит, когда пас скот.

На следующее утро пришла повидаться со мной бабушка этого юноши.

Она рассказала, что людоед напал на ее единственного родственника совсем неожиданно. Поведав мне его жизнь со дня рождения и восхваляя его качества, она настойчиво просила меня принять трех молочных буйволов в качестве приманки, добавив, что, если я убью тигра при помощи ее буйволов, она получит удовлетворение от участия в отмщении за внука. Эти буйволы были для меня совершенно бесполезны, но, зная, что отказ будет сочтен за оскорбление, я поблагодарил старую даму и сказал, что буду рассчитывать на ее буйволов, после того как использую четырех молодых бычков буйволов, приведенных из Найни-Тала.

Затем собрались старосты соседних деревень; от них я узнал, что тигра в последний раз видели десять дней тому назад в деревне, находившейся отсюда за двадцать миль на восточном склоне хребта. Там он убил мужчину и женщину. Искать по следам десятидневной давности не было смысла. После продолжительного разговора со старостами я принял решение перейти в деревню Далканиа на восточном склоне хребта. Далканиа отстоит в десяти милях от Кала-Агара и примерно на таком же расстоянии от деревни, где были убиты мужчина и женщина. На карте число крестов в Далканиа и окрестных деревнях показывало, что там именно и была главная квартира людоеда.

На следующее утро после завтрака я оставил Кала-Агар и двинулся по лесной дороге, которая, как мне сказали, доведет меня до конца хребта. Там я должен был перейти на гору и по ней спуститься две мили до Далканиа. Дорогой этой, проходившей через густой лес, пользовались очень мало. Осматривая по пути все следы, я около двух часов пополудни был у начала тропы. Здесь меня встретило несколько жителей Далканиа. Они уже слышали о моем намерении остановиться в их деревне и пришли сказать, что сегодня тигр напал на группу женщин, занимавшихся жатвой в десяти милях от Далканиа.

Хотя носильщики несли мое лагерное оборудование уже восемь миль, они были готовы пойти со мной и дальше. Но я, узнав, что десятимильная дорога в деревню очень трудна и к тому же проходит через густой лес, решил направить моих спутников и пришедших крестьян в Далканиа, а сам осмотреть место нападения тигра.

В три часа пополудни, подкрепившись, я двинулся в свою десятимильную экскурсию. При благоприятных условиях десять миль — это два с половиной часа спокойной ходьбы, но в данном случае условия никак не могли считаться благоприятными. Путь вдоль восточного склона гор был извилист, пересекал глубокие овраги, по сторонам его находились то скалы, то густые кустарники, то деревья. А так как к каждому укрытию, которое могло таить для меня внезапную гибель от голодного людоеда, надо было подходить с предосторожностями, продвижение было очень медленным. Я все еще находился в нескольких милях от цели, когда заходящее солнце предупредило меня, что пора сделать остановку.

При других обстоятельствах сон под звездным небом на постели из сухих листьев гарантировал бы ночной отдых, но в создавшейся обстановке спать на земле значило бы рисковать жизнью. Долгая практика научила меня выбирать подходящие деревья и комфортабельно на них устраиваться. Спать на дереве было для меня обычным делом. В данном случае я выбрал дуб и, тщательно прикрепив к суку ружье, проспал несколько часов. Вдруг я был разбужен возней каких-то зверей под деревом. Звуки перемещались. Теперь я услышал царапанье когтей по коре и понял, что семья медведей лезла на растущее ниже по склону дерево карпал.[13] На жировке медведи очень сварливы; сон стал невозможным, пока они не наелись и не ушли.

Через 2 часа после восхода солнца я добрался до деревни. Она состояла из двух хижин и загона для скотины и располагалась среди леса на поляне площадью в пять акров. Люди маленькой общины были вне себя от радости при виде меня. Мне указали поле пшеницы в нескольких ярдах от жилищ, на котором лежавший в засаде тигр был замечен как раз в то время, когда он подкрадывался к трем женщинам, занятым уборкой урожая. Человек, который заметил тигра и поднял тревогу, сообщил мне, что зверь ушел в джунгли и что там к нему присоединился другой тигр; они вдвоем спустились по склону горы в лежащую ниже долину. Жители двух хижин не могли заснуть, так как тигры, обманутые в своих ожиданиях добычи, ревели с короткими перерывами всю ночь. Рев их прекратился только незадолго до моего прихода.

Наличие двух тигров подтверждало мои прежние сведения о том, что людоеда сопровождал вполне уже выросший тигренок.

Индийские горцы очень гостеприимны. Когда крестьяне узнали, что я провел ночь в джунглях и что мой лагерь находился в Далканиа, они предложили приготовить мне обед. Я знал, что это может затруднить небольшую общину с ее скудными ресурсами, и поэтому попросил вскипятить мне только чай. Но чая в деревне не было — мне дали напиток из подслащенного молока, очень сытный и достаточно вкусный. По просьбе моих хозяев я встал на стражу, пока они кончили уборку пшеницы. В полдень, сопутствуемый добрыми пожеланиями населения, я спустился в долину в том направлении, где ревели тигры.

Долина начиналась от водораздела трех рек — Ладхия, Нандхаур и Восточной Гоула — и тянулась на протяжении двадцати миль на юго-запад; она была покрыта густым лесом. Идти по следу было невозможно. Чтобы увидеть тигров, следовало привлечь их внимание на себя или скрасть с подхода, пользуясь сигналами животного мира джунглей.

Читателям интересно, быть может, узнать, что птицы и звери джунглей и «четыре небесных ветра»[14] имеют очень большое значение для достижения успеха в охоте за тиграми. Здесь не место перечислять названия животных, от тревожных криков которых зависит в значительной мере и успех и личная безопасность охотника. В стране, где трех- или четырехмильный подъем или спуск отражает тысячефутовые изменения общей высоты местности, разнообразие животного мира весьма значительно. Но ветер на любой высоте есть постоянно действующий фактор, и несколько слов о его значении при пешем преследовании тигра представляются уместными.